Ольга Макарова - Галерея Миров

Макарова Ольга

Галерея Миров

1

Они шли по белому светлому коридору. Оба молчали. Только звук их шагов эхом отскакивал от стен. Первый звал себя Ив, вторая звалась Рон. Их память застилал легкий туман, здесь они были другие, не такие как обычно. Здесь они были детьми…

Коридор закончился белой дверью, которая нечетко прорисовывалась на фоне стены. Дверь распахнулась, потревожив стебли высоких трав и головки луговых цветов. Взору детей открылся лес, окатив их волной новых звуков и запахов, поразив своим величием и свободой. Тонкие верхушки деревьев раскачивал вольный ветер, он шелестел их листьями и ветками, что согнулись под тяжестью цветов.

Здесь шла жизнь, не желавшая замечать двоих чужаков. С ветки на ветку скакали белки, шустрые и яркие, как рыжие молнии. На тысячи разных голосов пели птицы. У них была пора любви и счастья.

Где-то далеко шумел лесной водопад. Высоченный! Там, в горах, где начинались хвойные леса, блестящая река падала вниз с невероятной высоты.

Но самым удивительным здесь было небо, голубое, чистое, оно казалось безграничным. Редкие облака сонно плыли по небесному океану, юркие птицы стрелами прочерчивали воздух, в котором, будто гигантский призрачный мост, стояла радуга.

Несколько секунд дети не сходили с порога, будто бы боялись покинуть это возвышение. Двое, никогда не видевшие леса. Но что-то подсказало им, они спрыгнули в траву, и побежали по ней, радостно смеясь, вспугивая целые тучи разноцветных бабочек и стрекочущих кузнечиков. В реальности они не сделали бы этого никогда, но здесь они были другие, здесь они были детьми…

Этот мир они поняли моментально, знания пришли из ниоткуда. Они узнали, что трава — это трава, а лес — это лес. Двое пили воду из реки, и удивлялись, что у нее нет металлического привкуса, ели фрукты, говоря, что это лучше сахара и сладких консервов…

Вечерело. Двое сидели в высокой траве и смотрели закат. Первый раз в жизни. Круг света спускался вниз, уступая место бледным еще силуэтам звезд и Луны. Смотреть на горящий закат было больно, но невозможно было не смотреть…

Дети пошли вперед, надеясь найти место, куда садится Солнце. Но вот последние предзакатные лучи, подсветив облака рыже-алым, скрылись за горизонтом, и лес погрузился во тьму. Стало холодно, а звуки дневные сменились ночными. Стрекотали в густой траве невидимые насекомые, в сосновой чаще ухала сова, где-то волк завел свою протяжную песню, полную неведомой тоски. Ночь, наполненная жизнью… такая, какую они не видели никогда…

— Я слышу голоса, — сказала Рон.

— Идем туда, — ответил Ив.

Одинокий бревенчатый домик пристроился с краю березовой рощи. В окнах горел свет, кто-то радостно и беззаботно смеялся, и, кажется, кто-то напевал и играл на гитаре… пахло печеными яблоками, чаем с вареньем… Ив постучал в дверь.

— Открыто! — отозвался чей-то голос.

За столом сидели четверо. Красивые, веселые, молодые. С виду они напоминали выбравшихся на дачу горожан, коротающих вечерок с чаем, печеньем и гитарой.

— Заходите, гости дорогие! — радушно приветствовал двоих светловолосый парень в забавной шапке с гнутым козырьком.

— Заходите-заходите! — поддержали его остальные и, потеснившись, освободили место на скамейке.

— Ну, чего такие грустные? — шутливо поинтересовалась рыжеволосая девушка. — Звать-то вас как?

— Ив.

— Рон.

— Я Айна, а это Онабу, Ройхо и Вита. Будем знакомы.

Беседа завязалась довольно быстро. Четверо взрослых и двое детей болтали на равных, шутили. Ройхо и Айна спели дуэтом несколько песен под гитару хохотушки Виты. Онабу, надев свою странную шапку козырьком назад, принялся было плясать какой-то мудреный танец, но, лихо подпрыгнув, набил шишку о потолок, и остаток вечера был посвящен лечению раненого друга народными методами.

К полуночи все угомонились и отправились спать на чердак, где висели удобные гамаки. Двое долго качались в своих гамаках, поглядывая в большие чердачные окна на ночной лес и звезды. Завороженные бархатной ночью и необычной тишиной. Но сон постепенно добрался и до них. Им снились птицы и радуга, а еще лес и бурный лесной водопад.

Двоих разбудил холод…

2

— Они пришли…

— Это точно они, Айна?

— Не знаю.

— Если они вернутся, значит, мы не ошиблись.

— Мы не могли ошибиться… еще раз.

— Надеюсь…

— Кто они?

— Земляне.

— Дети с короткими именами — дети Войны.

— Ройхо, и все-таки, я не понимаю, зачем они нам, можно сделать все проще…

— КАК вы мне надоели! Словами не выразить. Я пошел отсюда…

3

Двое легко скользили на лыжах по снегу. Где-то посередине серо-белой снежной пустыни, которая никогда не кончается. Небо тоже было серо-белым, может быть, потому, что у темноты не существует других цветов. Сейчас был день, похожий на ночь… Третья Мировая установила свое время, оно называлось Зима, Ядерная Зима…

Ветер завывал между камней, ям и обломков, как волк, чья песнь нагоняет тоску и страх. Но здесь не было волков, никого не было, только двое, скользящие на лыжах по снегу…

…они смотрели вниз, невидимые на вершине холма. Внизу горели костры, на расчищенном от снега пятачке земли стояли палатки. Тысячи и тысячи… обычно слет — огромный муравейник в постоянном движении. Но сейчас ночь, почти все спят. Только несколько сотен часовых жгут костры и приплясывают на месте, чтобы не замерзнуть…

— А мне снилось Солнце, — вдруг нарушила молчание Рон. — И еще лес, и ты.

— И мне, — отозвался Ив, его голос прозвучал сурово и отрывисто, как приказ. — В этом лесу мы были другие. Я мало что помню.

— И я, но это был самый лучший сон. Увидеть бы его еще раз… — сказала Рон мечтательно и окинула последним взглядом вражескую стоянку. Горели костры… ветер трепал палатки…

— Мечтай, мечтай… — сказал Ив, поднимая на плечо базуку. — Как думаешь, из-за чего они больше разозлятся — из-за людей, или склада, или пары танков?

— Из-за танков, — сказала девчонка. Она опять осталась наедине со своими мыслями. С Ивом тяжело было говорить о чем-то, кроме самых простых вещей типа чего и где взорвать и кого подстрелить или не подстрелить. Иногда становилось даже интересно, умеет ли он думать о чем-нибудь еще или хотя бы видит сны… — танки, все-таки, невосполнимый ресурс.

— Я тоже так думаю, — злорадно протянул Ив, — ладно, готовься, буду палить.