Валерий Губин - Знаки в ночном небе

Губин Валерий Дмитриевич

Знаки в ночном небе

Валерий Дмитриевич ГУБИН

ЗНАКИ В НОЧНОМ НЕБЕ

Фантастический рассказ

Виктор Иванович Полищук засиделся далеко за полночь, составляя ежегодный отчет общества вспомоществования бедным учащимся и нуждающимся учителям Тобольской гимназии, председателем которого он имел честь быть уже третий год.

"В отчетном 1885 году, - писал Полищук ровным мелким почерком, - в обществе состояло 35 членов - из них 9 пожизненных, 15 действительных и 11 членов-соревнователей".

Было так тихо, что слышалось, как где-то далеко, в центре города проходит сторож с колотушкой. Виктор Иванович чувствовал себя нехорошо. Сегодня так совсем невмоготу. Неделю назад снова начался приступ тоски мучительной, неизбывной, неизвестно откуда взявшейся. Хотелось плакать, хотелось даже забиться под одеяло и тихо, тонко завыть, чтобы не услышали соседи. Полищук изо всех сил сдерживал себя.

"Выплаты за право обучения в этом году, - продолжал он, - составили 248 рублей, на обзаведение одеждой и обувью было потрачено 82 рубля, на приобретение книг 12 рублей 66 копеек".

Полищук посмотрел в окно - луна уже вышла и ветер совершенно стих. Потом сквозь толщу тоски пробилась мысль, что на днях исполняется десять лет, как он прибыл сюда после окончания курса в Московском университете, молодым, сильным, жаждущим нести знания в народ. Но за все эти годы он так и не почувствовал себя здесь дома. Не покидало ощущение заброшенности, оторванности от большого мира.

"В целях увеличения средств общества законоучителем гимназии протоиереем Н. Г. Гривцевым была прочитана в актовом зале гимназии публичная лекция "О нетлении святых мощей".

Виктор Иванович встал, подошел к окну. Несмотря на конец сентября, стояла теплая погода, но ночами с Иртыша уже тянуло пронзительной сыростью. Он глубоко вдохнул воздух, пахнущий увядшими травами, и ему немного полегчало. На кухне заскрипели часы, и два раза вякнула кукушка.

"Еще можно поработать", - Виктор Иванович вернулся к столу.

"В августе общество приняло постановление о выдаче А. Я. Трофимовой, прослужившей в должности учителя 25 лет и проживающей теперь в селе Екатерининском Логиновской волости Тарского уезда, пособия в размере 10 рублей".

Полищук бросил перо и лег на кровать, укрывшись старым зимним пальто. Приступ вдруг стал таким острым, что казалось - тоска царапает и разрывает ему грудь. Он сжал зубы и постарался успокоиться. Надо было продержаться еще хотя бы час. Он попытался вспомнить лицо Трофимовой, но образ когда-то виденной седой маленькой старушки расплывался, и память никак не могла его собрать. Виктор Иванович забылся, наконец, в смутном, неглубоком сне и тут же снова услышал кукушку. Пора было подниматься.

Луна стояла высоко и светила так ярко, что была видна тень от забора и от дерева у калитки. Виктор Иванович огляделся с крыльца - все вокруг спало безмятежно и, как казалось, беспробудно - черные избы, покосившаяся каменная бакалея напротив и лес, темнеющий огромной массой совсем рядом, за соседскими огородами. Он растер лицо, унимая сильную частую дрожь, и быстро прошел к сараю. Осторожно потянул на себя ворота.

Беззвучно, как в страшном сне, сдвинулась в сторону крыша. Маленький, серебряный в свете луны глайдер с легким свистом вырвался наружу и скользнул в небо. Виктор Иванович взглянул на часы - до встречи еще 20 минут. Он сбросил газ, и глайдер замер, слегка покачиваясь метрах в трехстах над землей.

Под ним были Хутора. Последние избы этого предместья стояли уже прямо в поле. Чуть правее виднелась Завальная Деревня.

Полищук смотрел вниз на залитую лунным светом землю, и, как всегда в такие мгновения, ему казалось, что видит буквально все, будто зрение его усилилось тысячекратно. Видит не только каждый дом и каждое дерево, но и различает узоры прожилок на не опавших еще листьях, видит, как мерцающе отсвечивает пыльная примятая трава вдоль дороги и как шевелятся на ветках потревоженные ярким светом вороны. Слезы вдруг побежали по его щекам, и он почувствовал, как в них растворяется, рассасывается его смертная тоска, почувствовал, что полон глубокой щемящей жалости ко всему, что там внизу жило, дышало и страдало.

Негромко запел зуммер. Полищук перевел двигатель в рабочее положение, глайдер рванулся влево, вдоль берега Иртыша. Мелькнула Жукова заимка, потом сверкающие маковки Ивановского монастыря, свист мотора перешел в рев, и земля начала быстро удаляться. Виктор Иванович переключился на корабельный компьютер, и теперь тот вел его к цели. Минут через десять огромная тень показалась вверху. Глайдер затормозил, сделал несколько кругов и мягко подплыл к кораблю. Послышался щелчок, загудели, закрываясь, створки шлюза, зашипел воздух. Вскоре все стихло, можно было выходить. В кромешной тьме он выбрался из аппарата, привычно нащупал ручку входного люка, включил рубильник, и корабль сразу осветился, ожил, даже как будто вздрогнул своим могучим телом, почувствовав хозяина. Полищук стоял в галерее, ведущей в главный пост, и, как всегда в первые минуты, подслеповато щурился от яркого света, отражавшегося в панелях внутренней обшивки.

- Доброе утро, капитан, - сказал механический голос компьютера, приветствую вас на борту "Трентона"! Корабль в полном порядке, в нашем секторе ничего постороннего не замечено.

- Что на Земле?

- Извержение вулкана в Южной Америке. Довольно сильное наводнение в Китае. Продолжается ураган над...

- Довольно, спасибо. Мне немного нездоровится, я пойду к себе, прилягу. А ты обязательно свяжись с базой. Как только удастся, позовешь меня.

Он опять лежал в темноте, расслабившись, в приятной истоме и думал о том, как ему быть со службой. Здесь почти граница, дальше владения члеков. Их корабли все чаще стали проникать в колонии, контролируемые Глобом, были даже боевые столкновения. Но в его секторе уже который год, слава Богу, спокойно. Все прекрасно, если бы не одно открывшееся обстоятельство, которое пугает его...

- Капитан, - снова раздался под потолком голос компьютера, на этот раз вкрадчивый и приятный, - есть связь.

Когда Виктор Иванович вошел в главный пост, на экране над пультом уже плавало в нечетком размытом изображении лицо адмирала Стейта.

- В чем дело? Что у тебя стряслось? Члеки?

- Нет, вокруг все чисто, я просто хотел поговорить с вами. Последнее время у меня появились неприятные ощущения.

- Выкладывай!

- Я тут все время один. Вы знаете, одну ночь в месяц на корабле, остальные внизу. С некоторых пор мне начало казаться, что все, происходящее со мной в связи с Глобом, - плод моего воображения, галлюцинация. Корабль, мои обязанности патрульного исследователя, члеки, даже вы. Я вот сейчас сижу у пульта, вижу вас, но полной уверенности, что это реальность, - нет.