Николай Елин - Очки

Елин Николай & Кашаев Владимир

Очки

Николай Елин, Владимир Кашаев

ОЧКИ

Жена ко мне давно приставала:

- Почему ты не носишь тёмные очки? Ты в них выглядел бы гораздо интеллигентнее... Сейчас все культурные люди всюду в тёмных очках: и на работу, и в магазин, и в театр.

- Чего же я увижу в театре в тёмных очках? - возражал я.

- А ты их сними, когда свет погаснет, - втолковывала жена. - Только так, чтоб никто не видел...

- Всё равно не нужны мне никакие очки, - упрямился я. - У меня от них переносица потеет.

- Подумаешь какое дело - переносица! Потерпеть можно. Зато как бы они тебя облагораживали, придавали бы твоему простоватому лицу незаурядность, значительность. Посмотри на Сельдереева. Ведь дурак дураком был! А стал носить тёмные очки - совсем другое к нему отношение. Его даже на службе на овощную базу в этом году не посылали помидоры перебирать - неудобно как-то. А ты уж два раза ходил...

- И вовсе я не из-за очков ходил, а из-за того, что больше некому было.

- Как ты любишь спорить, - вздохнула жена. - Пойми наконец, что без очков ты выглядишь старомодно, несовременно! Мне просто стыдно с тобой на улице показываться!

- Но я в них плохо вижу...

- Какое мещанство! - перебила жена. - Ты думаешь только о том, чтоб тебе было удобно! Если ты сейчас же не наденешь тёмные очки, я перестану с тобой разговаривать! Мне это будет просто неинтересно... - И, не слушая возражений, она нацепила мне на нос какие-то замысловатые очки с гигантскими стеклами. - Ну вот, - сказала она, отступив назад и с интересом разглядывая моё лицо. Совершенно другой человек! Одухотворённый интеллигент! Можно даже подумать, умница! Носи их и не снимай. Сам увидишь, как переменится к тебе отношение...

Я пожал плечами и вышел на улицу. Там уже и без того смеркалось, а в очках было вообще ничего не видно. С непривычки я чуть не угодил под грузовик и, чтобы избежать объяснений с шофёром, вскочил в отправляющийся трамвай. Я решил навестить приятеля, отсталого, неинтеллигентного человека, не имеющего тёмных очков. Пусть почувствует дыхание современности, пусть ощутит пропасть, которая нас теперь разделяет...

Я проехал уже две остановки, когда в трамвае возник какой-то шум. Пожилая женщина с авоськой громко жаловалась соседям:

- Деньги за проезд передала, а билет мне не оторвали!

- Наверное, кто-нибудь себе взял! - посочувствовал ей толстяк в шляпе. - Нынче молодёжь такая пошла, всё норовит за чужой счёт прокатиться...

- Граждане, кто присвоил деньги этой гражданки? объявила на весь вагон строгая дама с портфелем. - Сейчас же верните три копейки или оторвите билет!

Все стали оборачиваться и подозрительно оглядывать друг друга.

- Да этот, в очках, взял! Больше некому, - кивнула на меня сидевшая впереди старушка с поджатыми губами. - Ишь глаза спрятал, совестно людям в лицо смотреть!

- С чего вы взяли? - ошалел я. - Как вы можете! Я... я только недавно сел...

- Ясно, он, - загалдели пассажиры. - По лицу видно. Вон физиономия какая нахальная...

- Ну-ка верни гражданке деньги! - потребовал толстяк. - А то милицию вызовем!

Я безропотно отдал три копейки и сошёл на первой же остановке. Сумерки сгустились, и я сквозь очки никак не мог понять, где нахожусь. Передо мной сияло огнями какое-то высокое здание, не то театр, не то универмаг. Я вглядывался в него минут пять, пока наконец не узнал гостиницу "Интурист". Я повернул было домой, но в этот момент ко мне подошел какой-то бородатый тип и с акцентом спросил:

- Иконы имеешь?

- Что? - отшатнулся я.

- Иконы, - повторил он. - Я имею модные заграничные подтяжки, ты имеешь иконы. Будем делать маленький обмен...

- За кого вы меня принимаете? - рассвирепел я.

- О, я тебя сразу узнал, - сказал он. - Тебя легко узнавать... Давай свои иконы и получай от меня подтяжки...

Я дёрнул плечом и решительно зашагал прочь. Но он не отставал. В это время я увидел афишу, приглашающую на какую-то художественную выставку. Чтоб отделаться от назойливого попутчика, я купил билет и принялся разглядывать картины. Через некоторое время кто-то тронул меня за рукав. Я обернулся и увидел интеллигентного старичка в пенсне.

- Вот вы, молодой человек, - задумчиво произнёс он, защищаете абстрактное искусство... Яростно защищаете, до хрипоты...

- Кто? Я защищаю?!

- Да, - кивнул он. - Я чувствую, вы горячий его поклонник. Но взгляните, например, на эту картину. Разве можно было бы такое буйство красок передать средствами абстрактной живописи?.. Разве...

- Да, но я вовсе... - попробовал было вставить я. - Я вовсе...

- Нет, молодой человек, - перебил он. - Нет, нет и нет! Вы меня не убедите! Абстрактное искусство - это...

Я хмыкнул, покрутил головой и вышел. Бородатого спекулянта на улице уже не было. Я с облегчением перевёл дух, снял шляпу и, положив её на скамейку, принялся утирать платком взмокший лоб. Проходившая мимо старушка остановилась, поглядела на мои очки и, перекрестившись, опустила мне в шляпу две копейки.

И тогда я не выдержал. Я снял очки и грубо, неинтеллигентно и несовременно бросил их в урну. И моё лицо, сразу растерявшее всё благородство и значительность, расплылось в простоватой, но довольной улыбке...