Александр Ильин - Тост за грядущее

Все испортил этот мужик, что топтался возле зализанной под мыльницу иномарки. Сразу как‑то поблекла прелесть раннего утра, когда солнечные лучи еще не пробились над зеленью противоположного берега, а парившая над зеркалом реки туманная дымка была готова разорваться в клочья при первом же дуновении ветерка. И не то чтобы его присутствие могло помешать удить рыбу. Просто он был здесь лишним, он был инородным телом, он был чужим. Он и его гибрид шестисотого Мерседеса с летающей тарелкой разрушали идиллию утренней зорьки, атмосферу предвкушения первой поклевки, радость ожидания неспешной беседы под ушицу двух добрых приятелей.

— Вот гад, тут и дороги‑то нет, как его сюда занесло? — недовольно проворчал Иваныч.

— Да скотина он натуральная, — вполголоса откликнулся Бобрусев, — прямо на нашем месте раскорячился.

— Плохо, что он здесь. Чую, Саня, не будет у нас сегодня толку.

— Точно, не будет. Говорил я тебе, еще две надо было брать. Так ты нет, «хватит — хватит»… А теперь этот чудила все настроение изгадил. Еще и клева теперь поди не будет…

Вопреки мрачным ожиданиям Бобрусева клев был отменный. То ли подкормка привлекла малька, то ли повезло с погодой или атмосферным давлением, короче, рыба брала наживку быстро, агрессивно и уже через четверть часа десяток крупных окуней и пара подлещиков кувыркались в металлическом садке, привязанном к колышку.

— Ну, давай, Иваныч, с почином что ли?.. — сказал Бобрусев и разлил по полстакана. — Теперь без ухи не останемся!

— Да погоди ты, дай закусь‑то разложить. Так… Тут вот у нас, значить, малосольные огурчики, помидоры, лучок, сальце — ох, дух какой чесночный… Прелесть… Хлебушек вот… — Иваныч взял стакан. — Ну, как говорится, рыба ищет где глубже, а человек… где рыба. Поехали, Саня.

После второго полстакана первое напряжение спало, снизошла приятная благость и даже копавшийся в недрах своей иномарки незнакомец уже не раздражал столь явно, а как бы постепенно начал вписываться вместе с ней в окружающий пейзаж.

Когда Бобрусев ловко выхватил малявочной сеткой с полдюжины уклеек, закинули донки на живца.

Только собрались разлить по третьей, как колокольчик на донке Иваныча требовательно звякнул и тут же затрещала катушка спининга.

— Твою мать нехай!.. — спохватился тот, делая запоздалую подсечку. Но, видимо, и без этого рыба села хорошо, потому что, даже согнув спининг в дугу, он едва сдвинул ее с места. С трудом проворачивая ка

тушку, Иваныч аккуратно выбирал леску, стараясь не дать слабину.

Леска резала воду, ходила из стороны в сторону и, чем ближе к берегу подходила еще невидимая, но явно крупная рыбина, тем шире становилась амплитуда ее движения. Когда до берега оставалось метров пять — семь и, казалось, они вот — вот увидят взявшего живца хищника, последовал такой сильный рывок, что рука сорвалась с катушки, леска под надрывный треск стопора резко ушла влево, в направлении камыша.

— Вот ведь что творит, гад, — занервничал Иваныч, обретая, тем не менее, контроль над удилищем, — хорошо еще, что леска японская — черта выдержит…

— Сволочь, натуральная сволочь, — суетился вокруг него Бобрусев. — Ты ее от камыша, от камыша уводи, а то как заплетет, все — кранты, уйдет паскуда.

— Да знаю я, — огрызнулся Иваныч, — эх, подсачник бы сейчас…

Наконец, рыба была подведена достаточно близко, чтобы различить веретенообразное тело крупного судака. Даже у самого берега он продолжал бороться, вращался вокруг своей оси, то проблескивая белесым брюхом, то показывая серую с темными полосами спину, рвал свою плоть, ибо ни крепкая японская леска, ни стальной поводок не оставляли ему другого шанса на спасение.

— Вот гад, вот гад, — с мягким кубанским выговором беззлобно ругался Иваныч, пытаясь подгадать момент инерции, чтобы вытянуть рыбину на берег.

— Ну давай, давай, — приплясывал от выброса адреналина Бобрусев. — Он уже был по щиколотку в воде.

— Ах, мать твою… — только и успел сказать Иваныч, когда поднятый в воздух судак умудрился выдать затейливый пируэт, сорвался с крючка и с плеском шлепнулся прямо на кромку воды.

В следующий миг Иваныча обдало стеной брызг от падения в воду более крупного тела. Это Бобрусев с криком: — Куда, на хрен?! — словно заправский вратарь упал набок между судаком и рекой, пытаясь при

жать к себе бьющуюся рыбу, и каждую секунду рискуя пораниться об ее острые шипы.

Услышав крики и плеск воды, владелец иномарки выглянул из‑за капота, но тут же озабоченно принялся копаться во внутренностях машины.

Судак тянул килограмма на три с лишним и имел все шансы стать предметом рыбацкой гордости на ближайшие недели, а то и месяцы, обрастая со временем новыми килограммами и драматическими подробностями вылова.

За такую удачу было решено выпить немедленно — заслужили — и вообще: вымокшему до нитки Бобрусеву срочно требовалось «принять для сугреву», да и его старший приятель имел все основания для снятия пережитого стресса.

— Ну, — вдумчиво сказал Иваныч, — если за такого красавца не выпить, то за что тогда и пить?.. А ты, Сашко, молодца — ишь как за рыбиной сиганул… Ну, будем!..

Выпив и закусив, приятели отложили снасти и на пару занялись хозяйством. Надо было развести костер, обсушиться, чистить рыбу и варить уху.

Уха на рыбалке это не просто традиция, удовольствие и еда: уха — это действо, которое превращает банальную добычу рыбы из водоема в настоящий мужской праздник.

От ухи приятели окончательно раздобрели и даже стали ощущать некоторую неловкость перед своим незваным соседом.

— Слышь, Иваныч, я чего думаю‑то, — первым завел разговор Бобрусев, — не по — людски как‑то получается. Лысый‑то может с самой ночи здесь канителится. Позвать бы?..

— А что, как минимум рыбалку он нам не испортил, ведет себя тихо — даже не матерится. Ладно, пойдем глянем, что там за оказия. Заодно и к столу пригласим.

Когда они подошли, Лысый повел себя странно. Он выскочил из‑за капота и встал между ними и машиной, потом поднял руки ладонями вперед, словно показывая, что в них ничего нет и быстро заговорил:

— Здравствуйте…Я представляю интересы Организации Объединенных наций в этом регионе… Мое появление здесь случайно… Поломка в машине…

Надо сказать, что именно руки, абсолютно чистые руки незнакомца удивили их больше всего. К тому же, на его белых брюках и белой же водолазке не было ни единого пятнышка масла, грязи или любых других следов, неизменно сопровождающих процесс починки автомобиля.

— Очень здрасте! — за обоих ответил Бобрусев. — Ну что, чинимся или думаем с чего начать? — нейтрально поинтересовался он и добавил, — долгонько ты что‑то к ней примеряешься…