Александр Полещук - Имбиторы атакуют на заре

Александр Лазаревич Полещук, Ида Кружковская

Имбиторы атакуют на заре

Я — всего лишь краткий сон Вселенной,

— А она — мой самый длинный сон.

ЗАЯВЛЕНИЕ КАПИТАНА ПРИТТА

Нептунология стала реальностью после заявления отставного капитана военно-морских сил из Саутгемптона Джеральда Притта о том, что в океанских водах юго-восточнее Филиппин действует отлично слаженная организация, «работающая» под местных пиратов. Как известно, капитан Притт являлся организатором группы, ставившей своей целью по возможности полную ликвидацию пиратских флотилий в этом районе. Его подвиги достаточно освещались в газетно-журнальной печати, а любая из трех монографий, посвященных исследованию его деятельности, и сейчас читается как увлекательный авантюрный роман. Вот исторические строки из памятного заявления Притта.

"Идя восточным курсом через проход Сомбреро и имея в виду по правую руку остров Малый Никобар, я обнаружил идущее курсом зюйдвест малое судно под парусом, в котором безошибочно был опознан пиратский корабль Го-Женя, совершившего единолично или совместно с другими кораблями свыше ста семидесяти пяти ограблений торговых и грузовых судов. Дав световой сигнал: «Вы опознаны, сопротивление -бесполезно, спустить парус!», я пошел на сближение и вскоре высадил на борт пиратского судна десант из семи своих людей. Пиратский корабль казался покинутым, но в трюме удалось обнаружить самого Го-Шеня и пять членов команды, которые были без труда опознаны на основании имеющихся у нас описаний. Крайне истощенные, скорее нервно, чем физически, все пираты не оказали нам никакого сопротивления и были препровождены в Порт Блэр, где заседала сессия Морского суда. Го-Шень был приговорен к расстрелу, а члены его команды к различным срокам каторжных работ, и я считал это дело законченным, как неожиданно, находясь уже в Маниле, получил срочную телеграмму из Мадраса, куда были направлены осужденные для дальнейшего следования к местам заключения. Оказывается, Го-Шень, у которого еще не истек месячный срок до дня казни, обратился в Морской суд с просьбой, суть ее заключалась в том, что он хотел перед смертью видеться и говорить со мной. Ему было позволено запросить мое согласие радиограммой, что и было сделано.

Я вылетел в Мадрас на самолете «Эйр-Индия» у. был препровожден начальником городской тюрьмы в помещение для тюремных свиданий.

Меня предупредили, что Го-Шень проходил неоднократно специальную тренировку в Японии и Индонезии и знаком с приемами наиболее изысканных и смертельно опасных видов борьбы.

Го-Шень, еще далеко не старый человек, рослый и изящный брюнет, сердечно поздоровался со мной и широким жестом протянул мне свою руку. Эти штучки я отлично знал и, без труда уклонившись от опасного рукопожатия, предложил ему сесть на каменную скамью в углу камеры свиданий. Сквозь решетчатую дверь за нами наблюдали начальник тюрьмы и два тюремных служителя, вооруженных крупнокалиберными «ремингтонами», готовые прийти мне на помощь. Помощь, впрочем, мне не понадобилась.

С невольной душевной болью я всматривался в лицо этого человека, ставшего одним из моих самых замечательных противников на протяжении моей деятельности по санации океанических путей от пиратов. Потомок эмигрировавшего в Китай князя Охлестышева (его мать была младшей дочерью князя) и крупного шанхайского торговца свининой Ли Фанг Дау, мой собеседник мог похвастаться и обширным образованием, и поразительным жизненным путем. Его знали в Оксфордском и Токийском университетах, он работал в исследовательской группе Ролла в Нью-Йорке и считался ближайшим преемником самого Кокса на посту руководителя одной из лучших океанологических лабораторий. Вряд ли в то время существовал человек, который подобно Го-Шеню мог бы считать Южные моря своим родным домом. Но научная карьера его как-то сразу прекратилась, и только впоследствии стало известно, что, отправившись навестить своих родственников по отцовской линии на Тайване, он был захвачен в плен пиратами Го-Шеня, добровольно присоединился к ним, а год спустя в омерзительной драке расправился с самим Го-Шенём и, унаследовав его «дело» и его имя, придал свирепый размах пиратским грабежам и захватам.

Таков был человек, пожелавший говорить со мной в самые трагические часы своей жизни.

— Вы хотели меня видеть? — спросил я. — Я слушаю вас.

— Однорукий Краб, — сказал торжественно Го-Шень, называя меня той почетной для меня кличкой, которую я получил после того, как потерял левую руку в сражении с флотилией Хуана Малайца, — я счастлив, что вы согласились выполнить мою последнюю волю.

Я кивнул.

— Вероятно, вы думаете, что старый пират решил рассказать вам о спрятанных сокровищах? Разумеется, я кое-что припрятал на черный день, но мне уж ничем не помочь, пусть денежки полежат до времени. Вы, конечно, обратили внимание, — продолжал Го-Шень, — на то странное состояние моей команды, в котором она находилась, когда вы захватили мою «Синюю жемчужину»? Мы не были в состоянии самостоятельно передвигаться, а между тем вы сами, Однорукий Краб, тут же убедились, что на «Синей жемчужине» были в избытке и пища, и пресная вода, и коечто покрепче. Да, мы были лишены жизненных сил, и сегодня я решил протянуть вам руку помощи.

Улыбнувшись, я сделал пренебрежительный знак рукой.

— Вы отклоняете мое предложение. Но запомните, Однорукий, это предложение сделал человек, стоящий у самого края могилы; паруса моей судьбы разорваны ураганом неудач. Взамен же я ничего не прошу у вас, даже жизни. То, что я сообщу вам, вовсе не игра, не обман, не выкуп, а подарок, если хотите — предупреждение.

Го-Шень помолчал и, запустив руку в широкий рукав полосатой арестантской пижамы, неожиданно достал округлый плоский предмет синезеленого цвета.

— Я покажу вам, Джеральд, что было причиной нашей слабости… — С этими словами Го-Шень сжал этот странный предмет между большим и указательным пальцами, и я тотчас же почувствовал, как сильная струя какой-то прозрачной жидкости брызнула мне в лицо. Первым моим движением было стереть эту холодную и вязкую жидкость, и с этой целью я попытался приподнять руку, но тут же с ужасом понял, что нахожусь в парализованном состоянии. Вместе с тем я с полной ясностью отдавал себе отчет в том, что с каждой секундой теряю свои жизненные силы. Как, вероятно, вы уже догадались, я испытывал действие знаменитой кардены имбиторов, мощного обессиливающего оружия, доставившего впоследствии столько неприятностей экипажам судов. Что же касается самого Го-Шеня, то он раскраснелся и задышал глубоко и мощно, будто впитывая в себя мои уходящие силы. (По мнению специалистов, имбиторы изготавливали свои кардены из высушенной физалии аргонавтика, ядовитого медузообразного свободноплавающего существа.)