Дональд Уондри - Гигантская плазма

Дональд Уондри

Гигантская плазма

I

Извержение

Сегодня восьмой день, как мы плывем в шлюпке по океану. В полдень раздали последние припасы воды и пищи. Хотя близится вечер, с совершенно безоблачного неба все так же нещадно палит солнце. Пытаться найти от него защиту, укрывшись брезентом, бесполезно — через минуту под парусиной становится душно, как в преисподней и, чтобы не изжариться заживо, приходится выбираться на воздух. Едва заметный ветерок от движения шлюпки приносит некоторое облегчение нашим обожженным лицам.

Где-то, должно быть, сейчас дует крепкий тихоокеанский бриз, но только не здесь. Серебристая зеркальная гладь океана почти неподвижна.

К исходу восьмого дня в живых осталось шестеро из тех одиннадцати, что спаслись, когда «Реба» пошла ко дну. Случись это на три-четыре недели раньше, мы легко доплыли бы до одного из населенных островов. Но теперь у нас нет никакой надежды на спасение. Регулярные океанские линии пролегают вдалеке от этих мест, а мы даже не успели воспользоваться радио, чтобы послать в эфир сигнал бедствия. Быть может, в свое время капитану Блаю и удалось благополучно добраться до берега после того, как взбунтовавшаяся команда «Баунти» усадила его в ялик и отправила в сорокадневное путешествие по волнам, но, черт возьми, я сильно сомневаюсь, что нам удастся повторить его подвиг!

Сантос снова хрипит, что видит на горизонте землю. Его голос теперь едва слышим — и слава Богу. Первые дни он чуть не каждую минуту вскакивал с криком, что впереди показался остров или мачта корабля, и этим едва не свел всех нас с ума. Вдалеке, если смотреть прямо на солнце, и в самом деле можно различить темное пятнышко, но любой из нас прекрасно знает, что на многие сотни миль вокруг не может быть никаких островов. Скорее всего Сантос, как обычно, принял за землю мираж или облако. Даже если допустить, что это корабль, он все равно проплывет мимо, не заметив нас в наступающих сумерках.

Единственное средство хотя бы ненадолго забыть об аде, в котором я оказался, — мой дневник. Он стал моим лучшим другом. Когда завершится наше злосчастное путешествие, я обязательно издам его — само собой, если останусь жив. «Путевые заметки потерпевшего кораблекрушение» — звучит неплохо, верно? Сюда я заношу свои наблюдения, поверяю самые сокровенные мысли. Он чудесный собеседник — внимательный, терпеливый, умный, чего не скажешь о разношерстном сброде, что сидит в шлюпке вместе со мной.

Пабло Сантос, кочегар, — неприятный толстяк с сальными волосами и длинными обезьяньими руками. Пит Лакруз, бывший на «Ребе» коком, — угрюмое костлявое существо, вечно страдающее расстройством желудка. Сэм Гленк, второй помощник, — безмозглый кретин, к тому же беспардонный хам, как и все шотландцы. Если бы он прочел эти строки, то тут же выбросил бы вашего покорного слугу за борт. Дэйв Андерсон, один из троих (включая меня) пассажиров, что не утонули вместе с нашим пароходом, — огромный детина с несуразно маленькой головой и детскими голубыми глазами. Разговаривать он, кажется, совсем не умеет.

Третий пассажир — девушка. Ее зовут Ванда Холл. Бьюсь об заклад, что это не настоящее ее имя. Она ругается как извозчик и держится так, будто ей сам черт не брат. Заметно, что ей доводилось бывать в переделках, однако пока я еще не раскусил, что она за птица. Признаться, Ванда мне по душе, хотя в данный момент ее никак не назовешь красавицей. И все же гораздо приятнее смотреть на нее, чем на остальных попутчиков. У мисс Холл блестящие черные волосы и смуглая кожа, что делает ее похожей на испанку, но мне известно, что она родом из Штатов.

Почему утонула «Реба» — так и останется тайной. Мы до хрипоты обсуждали причины катастрофы, однако ни на йоту не приблизились к разгадке. Что касается меня, то я помню только, как среди ночи меня неожиданно вышвырнуло из койки на пол. Я выскочил из каюты, как был в пижаме, и кинулся по коридору к выходу, ведущему на верхнюю палубу. Меня бросало из стороны в сторону, как мячик в кабине самолета, выписывающего фигуры высшего пилотажа.

С превеликим трудом я выбрался наверх. Корабль угрожающе кренился, палуба уходила у меня из-под ног. Несколько раз я падал, но снова вставал и продолжал упорно продвигаться к правому борту, где находились спасательные шлюпки. Где-то на полпути я подцепил малышку Холл, и дальше мы пробирались вместе. Наконец мы достигли перил правого борта — как раз в тот момент, когда спустили первую шлюпку. Я и Ванда прыгнули в воду, и сразу вслед за этим «Реба» завалилась набок и начала быстро погружаться в морскую пучину. В считанные минуты она скрылась из виду, увлекая с собой на дно оставшихся членов экипажа и пассажиров.

Море бурлило и пенилось, ревущие волны накрывали нас с головой, хотя в воздухе не ощущалось ни малейшего ветра. Ужасающая картина простиралась на мили вокруг. В призрачном свете ущербной луны океан походил на гигантский кипящий котел, под которым занимался чудовищный костер. На шлюпке услышали наши крики о помощи, и через пару минут крепкие руки подхватили и втащили в лодку сначала меня, а затем и мисс Холл.

Вот, пожалуй, и все, что я могу рассказать о событиях той ночи. Да, еще мне запомнился отвратительный смрад — Боже, какая мерзость! — плывший над волнами. Из глубины поднимались огромные пузыри, они лопались с шумом, напоминавшим ружейный выстрел, распространяя вокруг тошнотворный запах жженой серы и протухших яиц.

Гленк высказал предположение, что наш корабль стал жертвой подводного землетрясения. Почему бы и нет? Толчков, видимо, было несколько. От первого я слетел с койки, последующие подняли огромные валы, которые накренили пароход; тросы, крепившие груз в трюме, лопнули, и он, сместившись, перевернул корабль. Морская вода залила паровые котлы, взрыв которых довершил гибель «Ребы».

Добрый час шлюпку носило по волнам, вокруг кипели тысячи водоворотов, а глубоко под нами, в мутной бездне тускло мерцало огромное багровое пятно. То и дело нос шлюпки задевал дохлых акул и тунцов. Мелочи было столько, что мы собирали ее руками и бросали на дно и первые два дня наш рацион состоял исключительно из подобранной рыбы.

Через несколько минут сядет солнце. Наступит ночь; в этих широтах темнеет быстро. Сантос продолжает бубнить про землю по курсу. Бросив взгляд в направлении, куда он указывал, я с волнением ощутил внезапную дрожь. Я мог поклясться, что на этот раз Сантос не ошибается. Невозможно! Вероятно, землетрясение подняло из глубин новый остров. По крайней мере, это не корабль, иначе я увидел бы струйку дыма.

Сантос и Андерсон сидят на веслах. Сантос все вертит головой в надежде получше рассмотреть воображаемый остров.