Вадим Деркач - Меч митры, пепел и тим

Деркач Вадим

Меч митры, пепел и тим

Вадим Деркач

Меч митры, пепел и тим

Моим друзьям - не иссякающим

источникам радостей и огорчений,

дарующим и отнимающим.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СВЕТ ТЬМЫ

" Кто я есмь? Кому принадлежу?

Откуда я пришел и куда я вернусь?

Каков мой земной долг и какова мне

небесная награда? Пришел ли я из

духовного мира или был в мире земном?

Принадлежу ли я Ормазду или Ахриману,

богам или дэвам? Праведным или грешным?

Человек я или дэв?..."

"Избранные наставления первых учителей"

Мне всегда нравилось холодное оружие. Я считал, что именно оно делает мужчину мужественным. И действительно, ощущая в руке тяжесть шпаги, рапиры или даже обычного ножа, чувствуешь, как по каким-то до того неведомым каналам вливается в твои жилы энергия, дающая силу и уверенность. Удивительное ощущение. Я впервые испытал его в детстве. Как-то случайно мне пришлось взять в руки рапиру. Взмахнув безопасным клинком перед собой, я ощутил себя другим человеком и мне показалось тогда, что к белому цвету рубахи не достает красного, горячего, мерзко пахнущего цвета крови, струящейся из узких ран. Но это было давно. Сейчас я ненавидел его. Меч. Меч в руках женщины. Он снился мне и никак не желал оставить меня. Быть может, ему тоже казалось, что на моей белой простыне не хватает красного. Он связал трусливым параличом мое тело, заставил отбивать предательскую чечетку мое сердце... Я устал просыпаться от собственного крика. Это мой дом, моя постель и никто, никто мне не угрожает. Никто? А может быть, Некто? Некто, пробравшийся в мой дом, стоящий у моей постели... Да, да, хотя бы вон там, за тем шкафом, Некто замер и ждет моего сна. Наступит мгновение, когда мои веки будут не в силах совладать с собственной тяжестью и тогда Некто выйдет из своего укрытия и, прежде чем отсечь страшным мечом мою голову, он сомкнет руки на моей шее и будет долго-долго наслаждаться хрипами, предсмертными судорогами и, возможно, даже слизнет пену с искривленного, посиневшего рта. Отвратительно. Бред. Я устал. Никто мне не угрожает, никто...

Я взревел, как раненый зверь, судорожным движением включил лампу, поднялся и на слабых, дрожащих, как после бурлацкого труда, ногах побрел на кухню. Припав к горлышку графина, я сделал глоток... Но... Там... За окном... Щупальца волос тянутся ко мне. Меч в мгновенье... Белье на ветру. Откашлявшись и отдышавшись, я сел за стол. Хотелось накуриться всякой дряни, кольнуться, чтобы забыться самым черным сном...

Я включил радио и решительно поставил табурет посреди кухни. До рассвета оставалось не так много, но время, гадкое время, медленно переставляло свои избитые ноги. По радио, как назло, передавали медленную, плавную музыку, прерываемую изредка голосом сонного диктора. Я разозлился и оборвал "экзекутора" на полуслове так, что из динамика хрюкнуло что-то очень неприличное. Слово повисло над кухонным столом, быстро погружаясь в плотную неподвижность воздуха. Но тишина была недолгой. Она незаметно растаяла, растеклась завыванием ветра за окном и тиканьем часов. "Тик-так, Так-так, За-так, тик-сни, за-сни, за-сни..."

То был многоэтажный заброшенный дом. Я долго поднимался по лестнице, с трудом различая в темноте ступени. Наконец, оказавшись перед какой-то дверью, я открыл ее. В черном проеме тлел огонек. "Огонь, это огонь!" закричал я и рванулся вперед. "Смерть, это смерть", - отозвалась темнота мне вслед. Я остановился, но свет не остался недвижим, он стремительно ринулся ко мне. Я бросился прочь. Пролет, еще пролет. Чердак, крыша и скорое небо с недвижимыми звездами и переменчивым светом Луны, пробивающимся через рваные облака. Обернувшись, я увидел ее. Она медленно приближалась и меч змеей струился в ее руке ... Это начало. Бежать, бежать... Шаг в сторону, но это край. Пропасть. Пропа-а-а-а-а-л...

Больно. С такой высоты! Этажа эдак... Табурет и моя кухня. Серьезное положение. Я поднялся и побрел в ванную. Сердитые струи с ожесточением набросились на разгоряченное тело. Оно стало размягчаться, растекаться слизью по эмалированной поверхности ванной. Водосток булькал, задыхаясь в тягучей массе. Закружились глазные яблоки в веселом водовороте. Все опрокинулось... Я очнулся. Вода возмущенно барабанила по спине, собиралась в потоки и стекала вниз, к голове. Металл приятно холодил лоб. В том, что я лишился чувств не было ничего неожиданного. Скорее даже удивительно, что только обморок, а не разрыв сердца или необратимое помрачение рассудка. Я и не подозревал, что настолько силен и вынослив, но, похоже, предел был близок. Удрученный тягостными предчувствиями, я пустился в долгий путь по двум комнатам холостяцкой квартиры. Я обходил их круг за кругом, наблюдая как бледнеет мрак. Так наступило утро.

Когда прозвенел будильник, я сказал ему громко: " Вот тебе, мать твою так... Вот! Третью ночь! Третью!" и засмеялся. Смех разлетался в разряженном утреннем воздухе, легко отскакивал от стен и возвращался обратно... Уловив последний отзвук, я внезапно осознал две вещи: Во-первых, "третья ночь" не означает "ночь последняя", а во-вторых, меня ждет работа и прогулов она, полногрудая такая со сладострастным очертанием... Маразм. Да-а, восточные люди знали толк в изощренных пытках. Пытка бодрствованием... Сменяя друг друга, заплечных дел мастера не позволяли заснуть жертве и вскоре она превращалась в нечто, лишенное воли и личности. И разума... Я теряю нить рассудка и мысль колобродит где-то, наполняет несчастную голову парадоксами, странными аллюзиями. Вот если бы зеркало в коридоре могло отражать человеческие мысли, оно бы явило мутный силуэт, проглядывающийся сквозь густеющую мглу сознания, а не распухшую, противную физиономию. Потрепанная личность - отраженная и реальная не вызывала у меня совершенно никакой симпатии. Я с трудом заставил ее одеться. А потом снова подошел к зеркалу. Было что-то отвратительное, покойницкое в искаженных линиях отражения. Я решил быть с ним абсолютно откровенным и даже немного грубым. "Отпросишься у шефа и пойдешь к психиатру", - приказал я ему, недвусмысленно выразив свою готовность на решительные меры. Это подействовало. Молодой человек из зеркала отдал мне честь, вытащил из ящика тумбочки ключи, и, разворачиваясь, пропал из моего поля зрения. Я вышел на площадку, захлопнул дверь и, отыскав в связке нужный ключ, попытался вставить его в замочную скважину. Задача оказалась не простой. "Да, брат, нелегко", - прогремел над моим ухом голос соседа-пенсионера. Он был прекрасен в своем всегда новеньком спортивном костюме. Засмотревшись на атлетически сложенную фигуру, на чудный здоровый румянец на его толстой ха... лице, я осознал свою полную безнадежность. Видимо, я не излучал ничего кроме отчаяния, ибо сосед шепнул "Подожди " и скрылся в глубинах своей квартиры. Вернувшись через минуту, он протянул мне стакан и приказал: "Пей!" Я послушно опустошил емкость, отметив странный привкус жидкости и... вдруг... Рвануло! Залило напалмом! Испепелило... задохнувшись, я согнулся попол м. Сосед яростно забарабанил по моей спине. Прошибло. Я захрипел, закашлял. "Молодой еще", - ухмыльнулся сосед. Главное вовремя опохмелиться, но еще главнее - здоровый образ жизни. Ясно?" Я промолчал, хотя у меня было что сказать о его близких. Взглянув в честные светлые глаза доброго человека, я ступил на первую и очень неустойчивую ступеньку.