Сергей Снегов - Чудотворец из Вшивого тупика

Снегов Сергей Александрович

Чудотворец из Вшивого тупика

Сергей СНЕГОВ

ЧУДОТВОРЕЦ ИЗ ВШИВОГО ТУПИКА

1

Уже за сто метров сержант Беренс разглядел, что новобранец Эриксен дурак.

Он слишком часто и слишком по-доброму улыбался. И у него были очень ясные не то серовато-голубые, не то голубовато-серые глаза, большие и грустные, к тому же такие круглые и с такими фарфоровыми белками, что казались блюдцами, а не глазами. Индикатор Подспудности записал в призывной карточке Эриксена невероятную характеристику: этот верзила говорил лишь то, что думал, и даже в глухих тайниках его души пронзительный луч индикатора не обнаружил ни черного налета злобы, ни скользкой плесени лживости, ни мутных осадков недоброжелательства, ни электрических потенциалов изортавырывательства, ни молекулярных цепочек заглазаочернительства, притаившихся в маскировочном тумане влицопресмыкательства. О магнитных импульсах к чину и гравитационной тяге к теплым местам и говорить не приходилось. Эриксен был элементарен, как новорожденный, и бесхитростен, как водонапорная башня. Таких людей на Марсе давно уже не водилось.

- Вы, малютка! - сказал толстый сержант Беренс, снизу вверх, но свысока оглядывая двухметрового Эриксена. Сержант Беренс - рост сто шестьдесят два, вес девяносто четыре, карьеризм семьдесят восемь процентов, лживость в границах нормы, свирепость несколько повышенная, ум не выше ноль сорока семи, тупость в пределах среднего экстремума, общая оценка: исполнительный до дубинности оптимист - держался с подчиненными высокомерно. Он умел ставить на место даже тех, кто был на своем месте. Я не понял: из какого сумасшедшего дома вы бежали?

Эриксен спокойно сказал:

- С вашего разрешения, сержант, я в сумасшедшем доме не бывал.

Беренс с сомнением раскручивал ленту магнитного паспорта.

- Но где-то вы жили до того, как вас призвали в армию?

- Я жил в городе номер пятнадцать, восемнадцатый район, сорок пятая улица, второй тупик.

- С ума слезть, - проговорил сержант. - На всех линиях, где у нормальных людей раковые опухоли нездоровых влечений, у этого недотепы сплошные нули и бледные черточки. По-моему, он ненадежен. Что вы сказали, Эриксен? Город номер пятнадцать? Знаю. Сороковой градус широты, сто двадцать восьмой меридиан, островок на пересечении пустого восемнадцатого канала с двадцать четвертой высохшей рекой. Сорок три тысячи жителей, половина стандартные глупцы, около сорока процентов - глупцы нестандартные, остальные социального значения не имеют.

- Так точно, сержант.

- Мы одиннадцать раз уничтожали этот город, - мечтательно сообщил Беренс. - В последней атаке полковнику Флиту удалось испепелить все дома и разложить на молекулы всех людей и животных. Лишь в одном из подвалов (от флуктуационного непопадания - чудо, так сказал генерал Бреде) уцелел младенец, мы с полчаса слышали его плач. Флит ударил по нему из Суперъядерной-3 - это мегатонный усилитель взгляда. Вы даже представить себе не можете, как сверкали глаза полковника, когда он погружал взгляд в творило орудия. Этот проклятый младенец обошелся нам в два миллиона восемнадцать тысяч двести двенадцать золотых марсов... Боже мой, вообразить только - два миллиона!.. - Беренс посмотрел на Эриксена и добавил: - Это были кибернетические маневры. Атаки разыгрывались на стереоэкране.

- Так точно, - сказал Эриксен.

- Постойте! - воскликнул сержант, пораженный. - Вы сказали: второй тупик? Вы знаете, как он называется по-другому?

Эриксен опустил голову.

- Уверяю вас, сержант, все правила марсианской гигиены...

- Он называется Вшивым, вот как он называется, - строго напомнил сержант. - И не смейте врать правду, что давно уже ни одной... Название дано по людям, а не по насекомым. Там у вас наблюдались чудовищные выпадения из стандартности, разве не так? Это было гнездовье последних эмигрантов с Земли, самый скверный закоулок на Марсе.

Эриксен молчал. Беренс поднялся. В ширину он был протяженней, чем в высоту, и так как шагал он быстро, то казалось, что он не бежит, а катится. Он бросил Эриксену:

- Следуйте за мной. Первые занятия просты: нейроно-волновая промывка психики на ракетных полигонах.

2

По равнинам Марса грохотал ветер. Утром он налетал с востока, в полдень дул с севера, ночью рвался с юга. В первые годы колонизации Марса направления воздушных потоков были упорядоченней, но пятьдесят лет назад Властитель Номер Тринадцать, сразу по вступлении на Пульт-Престол, приказал ветрам дуть лишь на север, чтобы завалить пылью города Северной Демократии. Коварная Северная Демократия мобилизовала для отпора электрическую мощность почти в пятьдесят альбертов, то есть пятьдесят миллиардов киловатт, по терминологии того времени. В результате разгоревшейся пылевой войны прежняя упорядоченность ураганов пропала, ярость их увеличилась, а пыли везде стало больше. Нынешний Властитель-19, четвертый год со славой диспетчеризировавший южную половину планеты, чтоб добиться перелома в затянувшейся борьбе, призвал под антенны своих полков больше трети населения государства. Назревала большая война - уже не пылью, а водой и кровью.

Первое занятие показалось Эриксену невыносимо тяжелым. "Болван, отдавайтесь полностью и безраздельно! - гремел в его мозгу голос Беренса. - Аккуратней и веселей! Всем существом, ясно?" Отдаваться весело и всем существом Эриксен не умел, но старался проделывать это аккуратно, полностью и безраздельно. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног, ни туловища, все слилось в одно грохочущее, ползущее, бегущее, крадущееся целое с органами машины: живой автомат - в нем сам Эриксен был не больше чем маленькой частью, - маневрировал в пылевом полусумраке рядом с сотней таких же одушевленных боевых машин. "Яростней взгляд, пентюх! - надрывался в мозгу Беренс. - Сосредоточьте взгляд, иначе вас опрокинут, тупица!" Эриксен сосредоточивал взгляд, вызывал в себе ярость, но его легко опрокидывал презрительным оком каждый мчавшийся навстречу солдат. За первый час занятий Эриксен раз десять валился в пыль, задирая двигатели вверх, и только ругань сержанта заставляла его с усилием переворачиваться обратно.

Беренс скомандовал отдых.

- Если бы вы находились не в учебной, а в боевой обстановке, слюнтяй, вас дюжину раз разложили бы сегодня на атомы, - объявил он. Эриксен молчал.

- Здесь усиление взгляда всего в пятьдесят тысяч раз, и крепче, чем оплеуху, вам не заработать! - негодовал Беренс. - А в бою усиления дойдут до ста миллионов - что тогда будет, я хочу знать? Отвечайте, олух, когда вас спрашивает начальник!

- Я стараюсь, - пробормотал Эриксен.