Мацей Жердзиньский - Броненосцы в синей воде

Жердзиньский Мацей

Броненосцы в синей воде

МАЦЕЙ ЖЕРДЗИНЬСКИЙ

Броненосцы в синей воде

Перевод: M.W.

На самом-то деле хорошо-то я и не видел. Всегда к осени со здоровьем становилось паршиво - один раз это были свищи, другой раз - жировики, потом вообще мочевой пузырь, а уж сейчас так вообще подкосило здорово. Я даже не мог сфокусировать глаз настолько, чтобы видеть, кто заходит в бар. Я становился слепым.

- И чего это ты щуришь свои буркалы, Вит? Хочешь подцепить товарцу, а?

- Налей-ка лучше пива, - отгавкался я.

Старик Кейси схватился за кружку и начал выискивать кран. У него тоже не слишком получалось. Он сопел, шипел и ежесекундно покусывал язык как будто делал какую-то чертовски сложную работу.

- Да, ты прав, - простонал он через минутку. - Нечего нам тут делать. Ни я тут не нужен, ни ты. Что ты говоришь?

- Ничего не говорю.

- Пиздишь, пиздишь... Я же прекрасно слыхал. Он еще ближе приблизился ко мне, но его длинное, исхудавшее лицо я знал на память. Каждый раз, когда я всматривался так в его тяжелые веки, мне вспоминались лучшие деньки, и я видел "Подворотню 403" наполненную посетителями, музыкой и бабами.

- Когда я вот так гляжу на тебя, Вит, - буркнул он наконец, - то вижу те, лучшие деньки. У нас тогда хватало и посетителей, и музыки, и баб.

Я беззвучно рассмеялся.

- Так ведь ничего и не поменялось, Кейси. Ты стоишь за баром, а я мою сральники. И дерево все так же стоит за окном.

- Ага, и Флоренс всем подставляет задок.

- Только никто ее уже не хочет. Это был совершенно другой голос, где-то слева от меня.

- И так оно, по правде говоря, и есть, ребята. Так мы тут и загниваем.

У Теда, которого мы называли Жопником, всегда было какое-нибудь объяснение. Э, он никогда не поддавался. Он всегда был шефом.

- У тебя ничего не болит? - тихо спросил я. - Слышишь, видишь, ходишь?

- Да. я еще держусь, - должно быть, он кивал рыжей головой, потому что я видел какие-то размытые полосы. - "Подворотня" еще вернет себе форму. Я вам говорю.

Бармен сплюнул себе под ноги и крепко ругнулся.

- Дерьмо. Никуда я уже не пойду. Всего лишь третий час.

- Вот видишь, Тед. Он даже не знает, о чем ты говоришь. Что-то ударилось в окно, но это был не ветер, не дождь - всего лишь старые, грязные газеты, те, что иногда прилетают из Центра на пару дней позже, чем следует, и хотя на них все те же снимки политиков, их улыбки уже не такие чистые.

- Потому что только отбросы уже посещают "Подворотню 403", Тед. И ты прекрасно знаешь, кто тому виной...

- Заткнись, Виталик. Может это и не его вина.

Я прищурил глаза, и когда он смочил губы в пиве, подумал, что, наверное, не стоит об этом говорить.

- А что с деревом? - спросил я. - Я его уже почти не вижу.

- Все О.К., Вит. На нем уже прелестные золотые листья. Чертовски золотые. Никогда такого не было.

И хотя то, что говорил Жопник, было неправдой, я ответил:

- Хорошо. - Я знал, что дерево сдыхает.

Скульптуры не походили ни на людей, ни на животных. Они были поразительно белыми и чистыми, что еще сильнее подчеркивала голубизна южного неба. Таким же белым был и дом. Равно как и костюм угловатого типа, который открыл мне калитку.

- Опаздываете, - коротко бросил он.

Я повнимательней присмотрелся к нему.

- По правде говоря, вы меня разочаровали. Ваш голос совершенно не подходит к этому месту и этим скульптурам. Вам следует молчать.

Он же только сощурил глаза и вытянул ко мне руку.

- На ней полно мозолей, - сказал я. - Это что, с прошлой работы?

- Нет. Ваши ключи.

Только я уже решил, что так просто ему это не пройдет.

- Нет у меня ключей, Я приехал сюда на моторе.

- В таком случае проходите. Сэр Фаррел ждет. Я же полез в карман и вытащил фляжку.

- Я алкоголик, - тихо признался я. - Но это не потому у меня нет машины, сволота. Все потому, что терпеть не могу сидеть за рулем.

Белый чуть-чуть склонил голову. Похоже, что я его не разозлил.

- Не желаешь нервничать, так? Проблемы с миокардом? - продолжал я лезть на рожон.

- Сэр Фаррел ждет.

- И ладно. Я сделал глоток спиртного, а он отвернул лицо. Вообще-то я без труда заводил таких громадных типов. Но этот был другим.

- Ладно, может на обратном пути удастся, - прошипел я сам себе под нос и направился к белому дому, чувствуя его взгляд на своей спине.

Я и вправду запаздывал. Впрочем, вся моя жизнь тоже опоздала. Родился я на сорок восьмой неделе беременности, и моя мамочка сразу же от меня отказалась, потому что мало того, что я ее чуть не убил еще там, в матке, так у меня вдобавок был еще и горб. Так что трудно ей удивляться.

- Годы летят, а как мало изменилось, - вздохнул я. - Горб остался, я все так же опаздываю... Эх.

Я потянул еще глоточек и осторожненько вошел на лестницу. Здесь этих белых фигур было больше всего, и я, по-моему, уже догадывался, зачем они нужны Фаррелу. Они должны были подавлять. Каждый, кто подымался по этим ступеням, чувствовал себя никому не нужным и маленьким будто какой-то задолбаный червяк, а все, о чем мечтают все задолбаные червяки - это скрыться в более паскудном месте. В тени.

- День добрый, мистер Фаррел, - сказал я. - Честное слово, не надо было уж таких средств, чтобы смутить меня. Я и без того чувствую себя паршиво.

Фаррел усмехнулся. Нет, на сволочь он похож не был, но кто ж на нее похож? Пластическая хирургия это вам не фунт изюму.

- Проходите, - пригласил он. - Садитесь, отложите эту свою бутылку и начните-ка думать о деле, мистер Босси.

Мне понравилось, что меня завел не камердинер, и то что комната, в которой мы будем вести переговоры, находится внизу. Фаррел закрыл двери.

- Хотелось бы знать, о каком это деле должен я думать. Ваше письмо было довольно-таки таинственным, - улыбнулся я и осторожно присел на спинку кресла.

Фаррел кивнул. Он выглядел все более и более мрачным, а может мне так только казалось, потому что света здесь было немного. Я чувствовал запах его косметики, и запах этот напоминал мне, что деньги - это дело все-таки серьезное. Тогда я решил постараться. По правде говоря, я впервые разговаривал с кем-то таким как Абрахам Фаррел.

- Так как? - спросил я. - Объясните вы мне?

- Вы знаете, чем я занимаюсь? Терпеть не могу, когда кто-то отвечает вопросом на вопрос.

- А вы знаете, чем занимаюсь я?

- Да. Как раз это очень просто. Вы еще никогда в жизни не работали. Даже по заказу. Каждый день вы шатаетесь по городу, а ваш ораторский талант заставил считать вас человеком заносчивым. У вас нет ни семьи, ни друзей. У вас нет никаких сбережений. У вас не бывало никаких стычек с полицией. У вас вообще ничего нет. Когда вы сюда заходили, я даже не увидал у вас тени.