Уильям Тенн - Берни по прозвищу Фауст (Фауст)

Тенн Уильям

Берни по прозвищу Фауст (Фауст)

Уильям Тенн

Берни по прозвищу Фауст

Фаустом прозвал меня Рикардо, а что это значит, я и сам толком не знаю.

Так вот, сижу я, значит, в своей крохотной конторе шесть футов на девять. Читаю объявления о распродаже списанного государственного имущества. Пытаюсь смекнуть, на чем можно заработать доллары, а на чем головную боль.

Тут дверь конторы отворяется. И этот тощий тип с неумытой рожей, одетый в замызганный светлый костюм, заходит в мою контору и, откашлявшись, предлагает:

- Двадцать долларов за пять не купите?

- Что-о? - спросил я, вытаращив глаза.

Он переступил с ноги на ногу и опять откашлялся.

- Двадцать, - пробормотал он. - Двадцать за пять.

Под моим взглядом он потупился и уставился на свои ботинки. Паршивые, грязные ботинки - такие же паршивые и грязные, как и все, что было на нем.

- Я плачу вам двадцать долларов, - объяснял он носкам своих ботинок. - И покупаю за них пять. У вас остается двадцатка, у меня - пятерка.

- Как вы сюда попали?

- Взял да и вошел, - ответил он, немного смешавшись.

- Ах, так вы просто взяли да и вошли, - злобно передразнил я его. - А теперь возьмите да и спуститесь вниз и выметайтесь отсюда к чертовой матери. В вестибюле ясно написано, что нищим вход воспрещен.

- Я не прошу подаяния, - он одернул пиджак. Таким движением разглаживают складки смятой ночной пижамы. - Я предлагаю сделку. Двадцатку за пятерку. Я вам...

- Вызвать полицию?

Он явно сдрейфил.

- Нет. Зачем вызывать полицию? Я вам ничего не сделал!

- Через секунду я вызываю полицию. Я вас честно предупреждаю. Стоит мне только позвонить вниз, в вестибюль, и сюда тотчас пришлют полицейского. Здесь не попрошайничают. Здесь занимаются бизнесом.

Он провел ладонью по лицу, и ладонь стала грязной; он вытер ее о лацкан.

- Значит, не хотите? - сказал он. - Двадцать за пять. Ведь вы занимаетесь куплей-продажей! Что же вам не подходит?

Я поднял телефонную трубку.

- Ладно, - остановил он меня, вытянув вперед грязную пятерню. - Я ухожу.

- Так-то оно лучше. И дверь за собой закройте.

- Если вы передумаете, - он запустил руку в карман своих грязных, мятых брюк и достал визитную карточку. - Вы можете найти меня здесь. Почти в любое время.

- Убирайтесь, - сказал я ему.

Он протянул руку, бросил карточку на стол, на кучу объявлений о распродаже, раза два кашлянул, взглянул на меня - не клюнул ли я на этот раз. Нет? Нет. И он поплелся к выходу.

Кончиками указательного и большого пальцев я брезгливо взял визитную карточку и собрался было бросить ее в корзину.

Но потом передумал. Визитная карточка. Все-таки чертовски необычно такая рвань и с карточкой. Но карточка - вот она.

Да, если разобраться, и вся сцена была необычна. Я даже начал жалеть, что выгнал его, не дав высказаться до конца. Он ведь и правда ничего не сделал - выдумал новый рекламный трюк, и только. Я и сам постоянно заимствую новые рекламные трюки. Я расширяю свою маленькую контору, я покупаю и продай, но половина моих товаров - хорошие идей. Идеи я готов заимствовать даже у нищего.

Карточка была чистая, белая - только от пальцев остались темные пятна. Через всю карточку каллиграфическим почерком было выведено: Мистер Ого Эксар. Ниже стояли название и номер телефона гостиницы на площади Таймс-сквер, расположенной неподалеку от моей конторы. Я знал эту гостиницу - не слишком дорогая, но и не ночлежка, так, что-то среднее.

В углу карточки стоял номер комнаты. Это меня вдруг развеселило. Совершенно непонятно!

Но, с другой стороны, почему бы попрошайке не зарегистрироваться в гостинице? Не будь снобом, Берни, сказал я себе.

Двадцать за пять. В чем тут фокус? Я не мог отвязаться от этой мысли.

Оставалось только одно. Посоветоваться с кем-нибудь. Рикардо? Как-никак видный профессор колледжа. Одно из лучших моих знакомств.

Он немало помогал мне - намекнул о решении строить новое здание колледжа, на что отпустили полторы тысячи долларов, сообщил о распродаже конторского оборудования в ООН и т.д. Как только у меня возникал вопрос, требовавший университетской эрудиции, он всегда выручал меня. И все это за какие-нибудь две-три сотни комиссионных.

Я взглянул на часы. Рикардо должен быть сейчас у себя в колледже проверяет контрольные или чем он там еще занимается. Я набрал его номер.

- Ого Эксар? - переспросил он. - Наверное, финн. А может быть, эстонец. Скорее всего откуда-нибудь из Прибалтики.

- Неважно, - сказал я. - Меня вот что интересует. - И я рассказал ему насчет пяти и двадцати долларов.

Он рассмеялся:

- Опять то же самое!

- Какой-нибудь древний трюк из тех, что греки выкидывали с египтянами?

- Нет. Из тех, что выкидывали американцы. И это не совсем трюк. Во время кризиса одна нью-йоркская газета послала своего корреспондента по городу с двадцатидолларовым банкнотом, который он продавал за один доллар. Охотников купить не нашлось. Их не нашлось даже среди безработных, полуголодных - из страха оказаться в дураках они отказались от барыша в 1900%.

- Двадцать за один? Тут было двадцать за пять.

- Ну, сам знаешь, Берни, - инфляция, - сказал он, снова рассмеявшись. - А в наши дни это скорее напоминает какое-то телевизионное представление.

- Телевизионное? Поглядели бы вы, как этот парень одет!

- Просто добавочный и вполне логичный штрих - больше шансов, что люди не примут это предложение всерьез. Университеты то и дело проводят такие исследования. Несколько лет назад группа социологов исследовала отношение публики к уличным сборщикам благотворительных средств. Ты знаешь этих людей, стоят на перекрестках и гремят копилками: "Помогите двуглавым детям! Пожертвуйте пострадавшим от наводнения в Атлантиде!" Вот они и нарядили нескольких студентов...

- Думаете, это тот самый случай?

- Полагаю, что так. Вот только зачем он оставил свою визитную карточку?

И вдруг меня осенило:

- Знаете, я понял. Если это телевизионная затея, то тут есть чем поживиться. Телевикторина с призами - машины, холодильники, замок в Шотландии и прочее.

- Телевизионная викторина? Что ж, возможно.

Я повесил трубку, тяжело вздохнул и набрал номер гостиницы, где жил Эксар. Он действительно числился в списке проживающих. И только что вернулся в номер.

Я быстро спустился вниз и сел в такси. Кто знает, с кем он еще успел связаться?

Поднимаясь в лифте, я все еще размышлял, как от двадцати долларов перейти к действительно крупной игре, затеянной телевидением, и не дать Эксару понять, что я раскусил их трюк. И тогда - ведь может же и мне подфартить. Вдруг и мне выпадет выигрыш?