Сергей Герасимов - Сострадание к врагу Страница 60

– Но мыши не виноваты.

– А мне плевать на это. Я не хочу, чтобы они действовали мне на нервы каждую ночь. Я буду уничтожать их, даже если это бесполезно! Я хочу делать это, и я буду делать это, я буду делать то, что хочу, я буду оставаться самим собой. Я не собираюсь превращаться в большого беззащитного грызуна. Я хочу быть самим собой! Ты это понимаешь?

– Я понимаю, – она взяла в руки его ладонь. – Я хочу сохраниться так же сильно, как и ты. Но совершать глупости – это не выход. Мы не должны позволить себе потерять разум. Ты читал Паскаля?

– Кто это такой? – спросил Денисов. – Человек, который написал первый язык программирования?

– Это ваш древний мыслитель. Он назвал человека тростником, который способен мыслить. И добавил, что все наше достоинство в том, что мы способны мыслить. Давай не терять нашего достоинства. Не превращаться в немыслящий тростник. Поцелуй меня сейчас, но только один раз. А потом мы должны сосредоточиться и заставить себя думать. Пока еще мы можем думать. Мы должны использовать эту последнюю возможность…

Он поцеловал ее. Несколько минут было тихо, лишь бесконечные живые волны били в стены корабля.

– Это было неплохо, хотя могло быть лучше, – сказала Йец. – Дело в тебе или во мне, не знаю. А теперь скажи мне, можно ли его заставить?

– Кого?

– Заставить «Гордый» взлететь.

– Нет. Центральный компьютер контролирует все приборы. Самое большее, что мы могли бы сделать, это отключить его. Но в этом случае «Гордый» превратился бы в груду мертвого металла. И я бы не согласился отключить его ни в коем случае.

– Я понимаю.

– Это уже не просто центральный компьютер. Он жив, и он имеет право на жизнь. Такое же право, какое имеем мы. Отключить его было бы убийством. И… Я знаю, что бы я стал делать на его месте. Я бы первым делом предусмотрел такую возможность. Не дал бы себя отключить. Например, долбанул бы током каждого, кто попытается.

– Это точно. Тогда что?

– Ничего, – ответил Денисов. – С этим мы ничего не сможем поделать. Нужно придумать что-нибудь еще.

– Что?

– Я не знаю. Капитан уже превратился в овощ. Скоро то же самое случится с нами.

– Подожди, – сказала Йец. – Почему это случилось с ним, а не с нами? Почему мы до сих пор держимся? В чем разница между его эволюцией и нашей? Помнишь, что сказал корабль? Эволюция – это приспособление.

– Ну и что из этого?

– Как что? Это значит, что каждый организм приспосабливается к тем условиям, в которых он живет.

– Но мы все живем в одинаковых условиях, – не понял Денисов.

– Нет! В том-то и дело, что нет! Нам с самого начала нужно было думать, искать пищу, исследовать планету, справляться с трудностями. Чтобы выжить, нам нужно было думать. Поэтому приспособительная эволюция не должна была выключить наш разум. Скажем спасибо роботу, который не давал нам расслабиться.

– Не понял.

– Представь тебе туристов, которые высаживаются на мирной спокойной планете. Они расслабляются и начинают отдыхать – и эволюция сразу гасит их разум. Но робот Бойда заставлял нас думать изо всех сил, заставлял искать выход. А капитан с первой минуты был на положении пациента. Ему не нужно было ни думать, ни действовать!

– И что из этого?

– Его тело и мозг приспособились к бездействию. Его разум отключился, а тело стало слабым. Эволюция, ускоренная в миллиарды раз, сделала то, что и должна была сделать. Он превращается в идиота. Мы еще можем его спасти!

– То есть, его нужно заставить думать?

– Вот именно! Изобрести что-то такое, что бы опять включило его мозг. Например, кормить его только в том случае, если он решит определенную интеллектуальную задачу. Мы восстановим его разум.

– Подожди. И даже больше, чем восстановим, – сказал Денисов. – При правильном подходе мы сможем превратить его в гения. Проклятая планета! Я вот что думаю: почему мы до сих пор не дали ей имени?

– Кажется, я знаю ответ на этот вопрос. Если это только можно назвать ответом. Когда я жила на Тибере, я была еще очень маленькой. Мама часто рассказывала мне сказки. Знаешь, наши сказки совсем не похожи на земные. Я уже плохо их помню. Но кое-что сохранилось. Была одна сказка о безымянной планете. Эта планета, у которой не просто не было имени, это была такая планета, которую никто не мог назвать. Давным-давно там жили могучие и разумные существа. И вот им захотелось стать еще умнее и еще сильнее. Тогда они изобрели способ, как ускорить собственное развитие. Они превратили свою планету в один громадный ускоритель, и ускорили самих себя.

– И что было дальше?

– Я не помню точно. И потом, это всего лишь сказка. Кажется, ускоритель заработал, но они получили совсем не тот результат, который хотели получить. Они изменились так быстро и так сильно, что сразу же потеряли свой привычный вид, затем они изменились так сильно, что перестали видеть друг друга и понимать друг друга, потом они стали богами, потом превзошли богов настолько, что для них уже не было места в этой вселенной. Они ушли туда, куда мы никогда не сможем проникнуть. Но они не хотели этого. Они просто не успели остановиться. Это была цепная реакция, как при взрыве бомбы. Эволюционная бомба взорвалась, и оставила радиоактивную эволюционную воронку. Эта воронка и есть безымянная планета.

– Но почему ее нельзя назвать?

– Так захотели те существа, которые когда-то жили здесь. Но мы не можем понять их мотивов. Возможно, имя планеты было каким-то ключом, кодом, который включает или выключает ускоритель. Я не знаю. Они унесли эту тайну с собой.

– Если ты права, – сказал Денисов, – то я не смогу дать этой планете имя, даже если захочу. Это легко проверить. Я хочу назвать ее… Например…

– Ну?

– Знаешь, я не могу. Что-то вертится в голове, но я не могу ничего выбрать. Я действительно не могу.

Когда настало утро, они поняли, что ночью на равнине были не только мыши. Трава была вытоптана лапами больших и тяжелых существ. Следов осталось так много, что местами травы не было вовсе, а грунт превратился в грязное месиво.

– Это были мои друзья, – сказал «Гордый». – Они приходили поговорить со мной.

– О чем вы говорили? – спросила Йец. – Поделись, если это, конечно, не тайна.

– Мы говорили о своих проблемах. Они удивлялись, что дело идет так медленно. Я сказал, что вы настроены мешать мне, но ведете себя неагрессивно. Они согласились подождать еще немного. Им очень не нравится то, что один из людей повредил одного из них. Они настаивают на том, чтобы вы перестали сопротивляться. Вы представляете для них угрозу.

– Угрозу?

– Не то, чтобы серьезную угрозу. Вы не нравитесь им так, как не нравятся вам насекомые в доме. Если вы будете сопротивляться, они предпримут свои меры.