Владимир Михайлов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 2 (антология) Страница 74

И вдруг Спринглторпу стало смешно. Ну да! Двайер будет пугать его пистолетом. Его! Схоронившего сына! Жену! Давно схоронившего свою былую жизнь! Живущего не по своей воле, согласившегося стать чем-то простым, полезным, почти неодушевленным! Сцачала для Уипхэндла! Потом для Джеффриса! Потом для

Баунтона, потом для всех-всех. Разве его можно испугать пистолетом! Как он смешон, этот захолустный бонапартишка! А Калверт? Гадатель по географической карте! Ополчились! Заговорщики! Кто это сочинял? Калверт, Калверт! Уж больно высокопарно. Тайком отстукивал одним пальцем на машинке. А каково ему было выбивать священные литеры своей фамилии на втором месте! Да его же корчило от уязвленного тщеславия!

— Нет, — сказал Спринглторп. — Я не подпишу. Я не могу подписать такую безграмотную стряпню. «Пало на моих сгорбленных годами плеч». Где вас учили грамматике? Я так, по-вашему, благообразно выражаюсь, и вдруг окажется, что я первый в мире малограмотный президент тонущей республики. Исправьте текст.

И Двайер, взъерошенный Двайер, глава заговорщиков, лично исполняющий тайное кощунство высшей государственной измены, растерянно принял протянутую бумагу и полез за пазуху. Не за кинжалом! Не за пулеметом о десяти стволах! За канцелярской принадлежностью! И стал на весу царапать ручкой по своему поддельному манифесту, пятнистому от тошного пота нелегальщины. И конечно же ручка не писала.

Спринглторпа разбирал смех. «Дурацкий смех», — определил он и сказал:

— Положите вон туда. Вам будет удобней.

И указал на куб с «Беллерофонтом».

Двайер оглянулся на куб, поколебался и пошел к нему по проходу между надувными матрасами. На пути был рюкзак. Лейтенант обошел его. А Двайер не обойдет. Он слишком обозлен. Он его пнет — Спринглторп понял это раньше, чем Двайер поднял ногу и пнул…

Ослепительная вспышка брызнула в глаза Спрингл-торпу, по лицу словно веником хлестнуло, громом шарахнуло по ушам, снесло со стульчика, он упал, зажмурился, открыл глаза и сквозь темные пятна в них увидел, что лежит под открытым небом. Где же палатка? Он с трудом сел, огляделся и понимающе кивнул лежащей в стороне куче мертвого брезента. «Сорвало, — подумал он. — А где Двайер?» И тут его подхватили, подняли, ощупали; вокруг замелькали люди — целая толпа; губы у всех шевелились, но он ничего не слышал. Он вздохнул, и вся глотка заполнилась гнусной химической вонью. В горле запершило.

— Где Двайер? — спросил он и вместо собственных слов услышал лающее повизгивание, больно отдавшее в голову.

Куб с «Беллерофонтом» стоял как стоял, спереди к нему обожженным комком прислонился дымящийся рюкзак, а чуть дальше на брезентовом полу палатки лежало что-то неузнаваемое.

Подбежало двое с носилками.

— Не надо, — сказал он и отрицательно повел рукой. Шагнул. Пошатнулся. Еще шагнул. Увидел пленных. Они не сидели на снегу, они лежали кто как и были недвижны. «Застрелили, — понял он. — Охранники с перепугу их застрелили». Он дернул шеей чтобы не было так душно, и увидел у своих ног лист бумаги. «К народу и армии». С натугой присел, взял лист в горсть, смял и сунул в карман. Выпрямился.

В правом ухе зазвенело, что-то распахнулось, и он услышал сразу все, а громче всего голос лейтенанта:

— …аше превосходительство, прошу вас. Ваше превосходительство!

О чем он просит?

— Что с Двайером? — спросил Спринглторп, и тут распахнулось в левом ухе.

— Капитан Двайер убит, — заспешил лейтенант. — Прошу вас в вертолет, ваше превосходительство. Вас должен осмотреть фельдшер. Вам необходим покой.

Покой. Спринглторп криво усмехнулся. Господину президенту, кукле, кое-как сляпанной ради людей и обстоятельств, видите ли, нужен покой. Значит, Двайер на свой страх и риск…

От усилия осмыслить стало дурно.

— Я сам, — сказал Спринглторп. — Сам пойду.

Ни на ком не обвиснуть, дойти, сесть, лечь. Самому., Нет, ложиться нельзя. Ходить, ходить, ходить. Держаться. Превозмочь.

Он пошел. Ему казалось, что он идет прямо к подножке вертолета. Откуда ему было знать, по какой кривой добрался он наконец до вонзившихся в снег железных ступенек.

Когда открывали дверь, Спринглторпу становился виден сидящий у противоположной стены коридора человек в сером комбинезоне. Лицо его было полуприкрыто съехавшей вперед каской, он сидел неподвижно, видимо дремал, поддерживая руками и высоко поднятыми коленями поставленный «на попа» огромный пулемет.

В комнате было полутемно. Но панели селектора бестолково моргали лампочки. И все: он сам и Куотерлайф, сидящие у стола, и старик Мартин Кэйрд, сгорбившийся на кресле в углу, — молча смотрели на лампочки, мигание которых только представлялось бестолковым, а по сути дела было полно тайного смысла. Вот-вот он откроется, и все станет ясно.

Сколько своих людей и кого именно Двайер взял с собой в лагерь гиен, было неизвестно. Но они там были, и в их число входил кто-то из троих радистов. Иначе нельзя было объяснить, откуда Калверт узнал о происшедшем. А он узнал, и явно раньше, чем пришедший в себя после антишокового укола Спринглторп успел связаться с Памелой Дэвисон со взлетевшего вертолета. Узнал и начал действовать.

Дэвисон немедленно вызвала в президентский барак всех членов правительственного совета. Явился Кэйрд-старший, явился Ангус Куотерлайф. Отец Фергус вел в Париже переговоры с австралийцами. Калверта и Мартина-сына, заботам которого была поручена лаборатория Левковича, Памеле найти не удалось.

Армия — если можно назвать армией две караульные роты, роту связи, взвод аэродромного обеспечения и взвод в мотопарке — была вся в разгоне на работах. Старший офицер штаба — хорошо знакомый Спринглторпу по совместным поездкам лейтенант Хорн — спокойно выполнил все приказы Памелы, объявил сбор в лагерь всех воинских команд, по роду работы способных временно прекратить исполняемые дела, и сам явился в президентский барак. Памела тут же назначила его командующим. Куотерлайф связался с авиамастерскими, где заправлял другой хороший знакомый Спринглторпа, бывший броканский профсоюзный староста Дедад Борроумли, и поручил ему обеспечить порядок на аэродроме и встречу возвращающегося президента, если он, Ангус, не успеет прибыть вовремя. Ангусу уже подали джип, когда Борроумли сообщил: на поле появилась группа военных и штатских — человек сорок — и спешно грузится в вертолеты. На верстаке у Борроумли был только что проверенный пулемет. Он не замедлил пустить его в дело. Два вертолета все же ушли, три удалось отбить. Большая часть группы осталась на земле и отступила от аэродрома и близлежащего оружейного склада, караул которого, поддержанный Борроумли, открыл предупредительный огонь.