Вера Камша - Новое тысячелетие Страница 85

Гораздо хуже были страдания душевные. Шестеро погибших и более десятка раненых — такие потери не спишешь. Хоть и задержали опасную террористку, но какой ценой…

Неприятный разговор с полковником уже состоялся. Майор уяснил, что его не отдадут под суд, что даже выговора не будет. Но на душе скребли кошки, и все вспоминался врач, хлюпающий разрубленным горлом…

Подчиненные сновали мимо тихие, словно мыши. Начальство старались не задевать, но на лицах торжество — как же, такой шаг на пути следствия! Это вам не над бумажками сидеть по ночам…

«Туда бы их, на задержание» — подумал Виктор лениво, и тут хлопнула дверь.

— Товарищ майор, задержанная доставлена, — сказал кто-то таким гулким басом, словно говорил из бочки.

Виктор поднял голову. Вот она, стоит у двери. Невысокая плотная женщина. Совсем молодая, с чистыми голубыми глазами. Беспощадная и умелая убийца, террористка.

По сторонам от нее — двое конвойных могучего сложения.

— Можете идти, — сказал Виктор. — Я вас вызову, когда понадобитесь.

Один из конвойных, лейтенант, с темными вьющимися волосами, сказал басовито:

— Может, нам остаться, товарищ майор. А то мало ли что.

— Идите, — отрезал Виктор. — Или вы думаете, что я не смогу отбиться от раненой женщины, которая, к тому же, в наручниках?

Конвойные, отдав честь, удалились, а он повернулся к задержанной и сказал:

— Садитесь.

Двигалась она легко, словно и не было раны в голени. Остановить беглянку смогли, только нанеся ее. А так — еще немного — и ушла бы.

— Нафанова Татьяна Евгеньевна? — спросил он.

— Да, — кивнула она. В голосе террористки не было страха. Хотя за одно только сопротивление органам власти, за погибших бойцов «Стальных когтей» ей светила одна мера наказания — высшая.

Он задал еще несколько дежурных вопросов. Она отвечала спокойно, и тогда он спросил про то, что интересовало его на самом деле, хоть и лежало несколько в стороне от интересов следствия:

— Почему вы встретили нас выстрелами?

— А чем я должна встречать врагов? — она усмехнулась, весело и открыто. Словно сидела не в кабинете следователя, а в компании друзей.

— С чего вы взяли, что мы вам враги? — удивился Виктор. Допрос пошел совсем не в том направлении, в каком он планировал, но это не так плохо. Главное — разговорить допрашиваемую, а потом можно задать и важные вопросы.

— Не мне лично, — она вновь улыбнулась, но на этот раз усмешка выглядела волчьим оскалом. — А русскому народу!

— Что же мы ему сделали?

— Вы служите тем, кто уничтожает его, — охотно объяснила она.

— И те молодые ребята, которых вы застрелили сегодня, тоже его уничтожали? — поинтересовался Виктор, ощущая, как глубоко в сердце начинает шевелиться гнев. — Они-то чем виноваты?

— Вы пытаетесь вызвать во мне жалость, — задержанная пожала плечами. — Совершенно напрасно. Я ее потеряла, когда моего младшего брата насмерть забили пьяные азербайджанцы. А суд дал им по три года условно, потому что судьям хорошо заплатили. Так что не надо.

— Ладно, — проговорил Виктор сквозь зубы. — Зайдем с другой стороны. Вы понимаете, что вам грозит за совершенное сегодня предумышленное убийство?

— Понимаю. Смерть.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице, а голос продолжал звучать спокойно.

— Вы не хотите, чтобы вам смягчили приговор?

— Думаю, что это невозможно, — Татьяна иронически приподняла брови. — Сколько там на мне трупов? Пять?

— Неважно, — сказал Виктор мягко, но уверенно. — Если вы согласитесь сотрудничать со следствием и сообщите ему все, что вам известно о взрывах, то высшая мера может быть заменена…

— На пожизненное заключение! — она смеялась долго и со вкусом. А когда закончила, то бросила презрительно:

— Уж лучше получить пулю в затылок, чем гнить сорок лет в камере! Только трусы цепляются за жизнь!

— Значит, вы отказываетесь сотрудничать со следствием?

— Смотря что называть сотрудничеством, — она вновь улыбнулась.

— Ладно, — Виктор подвинул к себе бумаги, извлек из них фотографию, сделанную с видеопленки банка, подвинул к задержанной. — Это вы?

— Да, я, — ответила она, досадливо покачав головой. — Судя по всему, звоню вам, сообщая о том, кто произвел взрыв на Поклонной горе.

— И кто?

— Я и произвела.

— В одиночку? — Виктор позволил изумлению отразиться на лице.

— Да, — Татьяна кивнула. — Российский национальный комитет — миф, придуманный мной для солидности. На самом деле все три взрыва осуществила я.

Виктор задумчиво почесал подбородок. Вроде бы все ясно — врет, выгораживая соучастников. Но доказательств причастности к террористическим актам других людей все равно нет. На заводе была она, звонила — тоже…

— Весьма оригинальная версия, — сказал он после некоторого размышления. — Но вы не находите, что для одного человека организовать столь масштабные акции несколько трудновато. Тут требуется кропотливая длительная подготовка…

— Нет ничего невозможного для человека, — Татьяна проговорила это с чувством. Глаза ее сверкали, — сердце в груди которого бьется для России и русского народа!

— Так и я служу России!

— Нет, — она презрительно скривилась. — Не той фальшивой, подлой стране, которая по недоразумению продолжает носить это имя, а той, которой она должна быть, великой и могучей!

— Ладно, оставим этот спор, — Виктор откинулся в кресле, слегка покрутил головой, разминая затекшую шею. — Перейдем к деталям. Если вы сами осуществляли все теракты, то вы должны помнить кое-какие подробности…

Она чуть заметно напряглась, в глубине голубых глаз появилась неуверенность. «Ничего» — подумал Виктор с удовольствием. — «Сейчас я тебя подловлю, и тогда посмотрим. Это тебе не лозунгами сыпать, фанатичка!».

Глава 6. Двадцать четвертое мая

У тебя ли нет

Богатырских сил,

Старины святой

Громких подвигов?

Утро поднималось над Москвой свежее. Воздух был чист и прохладен, почти как осенью, и Владимира время от времени пробирал озноб. Даже солнце появилось из-за горизонта какое-то бледно-желтое, замерзшее. Света его едва хватало, чтобы гасить звезды, а западная часть небосклона оставалась темно-лиловой, и там недружелюбно посверкивали белые и желтые огоньки.

Владимир ждал на небольшой полянке, на окраине Лосиного острова, недалеко от Пермской улицы. В кустах боярышника немилосердно громко пел соловей, но было не до него. Николай, который ранее всегда был точен, опаздывал, и это внушало беспокойство.