Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

Лесной фронт. Благими намерениями…

Как болит… Все тело ноет, а про голову – лучше промолчу. Как только я начал приходить в себя и ощущать свое тело, первым желанием было провалиться снова в беспамятство. Темнота… Мягкая, уютная темнота. Без мыслей, без снов, без боли… Но сознание возвращалось и упрямо не желало снова уходить во тьму. Вдобавок ко всему, начались "вертолеты". Несмотря на закрытые глаза, ощущение было такое, будто меня засунули в мягко вращающуюся центрифугу. Тут же к горлу подступила тошнота, с которой я боролся лишь пару секунд и проиграл вчистую. Скорчившись в сухой рвотной судороге, я открыл глаза, но темнота никуда не делась – либо вокруг было темно, либо… Либо я ослеп. Впрочем, предполагаемая слепота была наименьшей из проблем, которые меня сейчас интересовали. При первом же движении голову прострелила дикая боль, снова отправившая меня в нокаут.

Мое второе возвращение к действительности прошло не легче. Головокружение никуда не делось, но, вспомнив последствия движения при моем прошлом пробуждении, я боролся с тошнотой изо всех сил. На этот раз мне удалось победить. Вокруг было все так же темно. Я лежал, стараясь не шевелиться и пробовал что-то сделать с болью. Мысли ворочались очень неохотно и болезненно. В голове крутились только какие-то обрывки, только некоторые из которых удавалось ухватить. Где я? Почему темно? Почему я в таком состоянии? Ответ на последний вопрос проявлялся в голове очень медленно и неохотно. Вспышками в мозгу мелькали кадры воспоминаний. Перенос в прошлое… Убитые немцы на хуторе… Спасенная девушка… Как же ее звали?.. Оля! Встреча с окруженцами… Партизанский отряд капитана Зыклова… Бой на болоте и партизаны майора Трепанова… Подрыв железнодорожного моста… Новое задание… Стрельба на мосту… Собственный крик "Взрыв!" и прыжок в воду… Воспоминания кружились вихрем, постепенно занимая свои места. Мне представлялись мелькающие среди нейронов мозга электрические разряды, подключающие очередной участок памяти. Только вот – как болезненно щелкал, становясь на свое место, каждый фрагмент пазла памяти!

Более-менее вспомнив события последнего времени, я принялся с опаской исследовать свое физическое состояние. Тело, судя по ощущениям, все покрыто ноющими ссадинами. Я пошевелил пальцами рук, потом – ног. Вроде бы конечности слушаются. Чуть-чуть, на пару миллиметров, сдвинул голову, вызвав очередной разряд боли в затылке. Ясно – голова пострадала больше всего. Это чем же меня приложило? Радовало только то, что, на этот раз, я не потерял сознания. И голова, вроде бы, уже не так кружится… Теперь выясним, что со зрением. Стараясь не обращать внимания на боль, я поднес ладонь к глазам – ни хрена не видно. Неужели все же ослеп? Сердце предательски екнуло, дав на мгновение сбой. Я уронил руку и почувствовал, что она уперлась во что-то. Скрипя зубами и стараясь игнорировать ссадины, я принялся шарить вокруг. Руки везде натыкались на шершавые доски. Только под собой я обнаружил нечто похожее на сено. Блин, это что за фигня? Меня что – похоронили заживо, что ли??? Откуда вокруг эти доски? Результаты исследования показали, что я лежу в каком-то деревянном ящике, около полутора метров в высоту и метров двух в ширину. Длину ящика я определить не смог – за головой стенка была, но ногами ничего нащупать не удалось. Вроде бы, для гроба размеры великоваты… Хотя, что я знаю о гробах? Тут же вспомнился момент из фильма "Убить Билла", где героиню похоронили заживо. Меня охватила дикая паника. Изо всех имеющихся сил я саданул кулаком по верхним доскам, но, от новой вспышки боли, вызванной резким движением, снова потерял сознание, успев лишь почувствовать как на мое лицо сыпется земля и еще какой-то мусор.

— Вин жывый ще? — в сознание меня привело дуновение сквозняка, мягкой лапкой прошедшееся по лицу. Вдобавок, откуда-то справа звучали тихие голоса. Я открыл глаза и тут же зажмурился – слабый, но казавшийся после долгого времени, проведенного в темноте, ярче солнца, лучик света больно резанул по глазам.

— Дышит, — ответил второй голос. — Но еще без сознания.

"Живой я!" – хотел сказать, но вместо слов из горла вырвалось только нечто среднее между хрипом и стоном. Я почувствовал, что горло будто забито сухим песком.

— Стонэ! — в голосе говорившего послышалось облегчение. — А ну глянь, можэ до тямы прийшов?

— Во… ды… — кое-как прохрипел я, потратив на одно это слово почти весь свой запас сил.

— Сейчас! — я почувствовал прикосновение прохладного металла к губам и в рот потекла струйка воды. Закашлявшись, я прильнул к источнику живительной влаги. По мере того как исчезала сухость в горле, я начал делать все более крупные глотки. Прохладные струйки текли по лицу, щекоча шею и грудь. Банально, но скажу, что не пил ничего вкуснее чем эта вода!

— Где… я?.. — на этот раз удалось произнести слова более разборчиво. Хотя, "произнести" – это слишком громко сказано. Даже я сам еле расслышал собственный голос. Но те, к кому был обращен вопрос, все же, тоже расслышали.

— На хуторе, — тут же последовал ответ. — Хутор Яновка недалеко от Гощи.

— Почему… темно?..

— Тебя в погребе спрятали. В тайнике.

— Шуцманы партызанив шукають, — включился в разговор второй голос. — Як мист пидирвалы, вжэ килька днив всэ тут обшукують.

— А вы… кто? — постепенно силы возвращались и голос становился все крепче.

— Антон я. Дрыгунов. Помнишь, меня оставили Яна сторожить, когда вы к мосту пошли? А со мной Ежи – брат Яна.

Я вспомнил задержанного в лесу местного. Но, честно говоря, бойца, которого мы оставили сторожить его сторожить, я не помнил. Помнил только, что кого-то оставили. В любом случае, хоть не немцы. Или, все же… Может это провокация и я у немцев? Воспользуются моим состояние, представятся своими и вытянут из меня информацию… Нет, слишком сложно и долго – если делать так, чтоб я ничего не заподозрил. Гораздо проще все нужное им просто выбить из меня. О методах гестапо я начитался еще в школе из книг о пионерах-героях.

— Когда стрельба началась, — Антон предварил мой следующий вопрос "как я сюда попал?" и начал сам рассказывать о произошедшем, — я к броду побежал. А Ян за мной увязался. Тут мост рванул. Мы как раз реку переходить начали, я гляжу – плывет что-то. Оказалось, то тебя течением несло. Вытащили на берег – живой оказался. Только без сознания. Тут Ян говорит, что у него брат неподалеку на хуторе живет и можно тебя у него схоронить пока…

— А остальные? Митрофаныч…

— Не видел остальных, — голос Антона сразу погрустнел. — Как тебя принесли сюда, я хотел пойти их искать, но немцев вокруг было видимо-невидимо. Все здесь прочесывали. Несколько раз и этот хутор обыскивали. Я сам два дня с тобой в этом схроне хоронился. Только вчера рискнул выйти.

— И как же нас не нашли? — удивился я.

— Так я ж гарну схованку зробыв! — снова отозвался Ежи. — Як советы прыйшлы, сталы тут колхозы свои робыты, я в погрэби нору вырыв, дошкамы закрыв та хламом всякым засыпав. Ховав тут всякэ…

— Что ж ты, — удивился я, — если "советы" не любишь, нас спас?

— А тому що за советив все ж кращэ було чим при нимцях, — последовал ответ. — А ихни шуцманы, шоб воны вси повыздыхалы, бандити вси як одын! Советы хоч не все видбырали, а ти полицаи кляти и забралы всэ до ныткы, ще й по ребрах надавалы…

— Ясно, — я снова откинулся на сено. — Спасибо тебе, Ежи, что спрятал. И тебе, Антон, спасибо…

В схроне у Ежи я провалялся почти неделю. Приходил в себя медленно. От удара по голове я, видимо, заработал небольшое сотрясение мозга. Голова, время от времени, начинала кружиться, но уже не так сильно. А на четвертый день, я даже смог встать на ноги и пройтись по погребу. Все это время, лишь ненадолго покидая меня чтоб подышать воздухом и оглядеться, со мной сидел Антон. Его особенно интересовало произошедшее на мосту. Я рассказал как мы подходили к цели, как вспыхнула перестрелка, как я подорвал мост… Обсуждая недавние события, мы пришли к выводу, что если немцы так рьяно разыскивали партизан, то кому-то из нашей группы все же удалось уйти. Больше информации не смог нам поведать даже сам хозяин – Ежи каждый день ходил в Гощу, где собирал всякие слухи. Но даже там никто ничего толком не знал. Говорили разное – кто-то утверждал, будто Красная Армия высадила здесь десант, кто-то говорил, что советские войска перешли в наступление и к Гоще вышла какая-то передовая часть, а кто-то доказывал, что немцы сами, осознанно или случайно, подорвали мост. Но большинство все же было уверено, что взрыв – дело рук партизан. Тем более, что кишевшие вокруг полицаи постоянно этих самых партизан разыскивали. Но даже самые дикие слухи от этого никуда не девались. К самому мосту Ежи пробраться не смог. Немцы, как оказалось, на подходах к мосту усиленные заставы и никого не пропускали. Правда, издали, с берега реки, наш хозяин все же видел, что там полным ходом идут ремонтные работы.