Татьяна Мудрая - Дети Древних

Татьяна Алексеевна Мудрая

Дети Древних

Прими, Господи, этот хлеб и вино,Смотри, Господи, — вот мы уходим на дно;Научи нас дышать под водой…

Приёмыш Древнего

Ему крупно повезло 28 ноября 1979 года, когда экскурсионный самолет DC 10–30 авиакомпании Air New Zealand, врезался в склон вулкана Эребус, имея на борту его несостоявшуюся мать. Хотя прочие 256 человек, и пассажиры, и экипаж, были уничтожены полностью, полусгоревшие останки юной женщины, бывшие на пятом акушерском месяце беременности, отнесло внезапно поднявшимся вихрем к озеру Мак-Мердо, погрузило в воду и неведомыми глубоководными дорогами доставило на русскую территорию — четыре километра вглубь и примерно тридцать метров вокруг станции «Восток».

Вода гигантского подземного озера была пресной, мощное — почти 300 атмосфер — давление ледового купола на низлежащий воздух и слои льда, тяжело погруженные в незамерзающую воду насыщали обе стихии кислородом, в глубинах били горячие ключи, нагревая средние слои до плюс 18 градусов Цельсия, и бурлила всевозможная органическая жизнь.

В некотором смысле то была идеальная природная матка для зародыша, исторгнутого из хрупкой, ныне состоящей почти из одного углерода скорлупы. Для плода, которого никто не научил, что можно и что нельзя человеку. Матка, перенасыщенная информацией, которая насчитывала около полумиллиона лет и которую пополняло каждое термофильное создание, распущенное в животворном кипятке, всякая снежинка, прилепившаяся к вечному ледяному щиту снаружи. И которая отдавала эту информацию так же охотно, как родильница — молоко.

Ей крупно повезло 28 ноября 2013 года, когда по выходе из детдома она получила законную «однушку» эконом-класса и догадалась не продать, а с выгодой обменять её на старый дом с небольшим участком прибрежной земли в Поморянском крае.

Дом, от которого романтически наносило креозотом, достиг той степени дряхлости, когда время уже потеряло над его шпальными железнодорожными костями всякую власть. В запущенном саду внутри подгнившего плетня росли кедры, роняя наземь спелые шишки. Море не переставая выбрасывало к ногам водоросли и плавник, нарядные гальки и куски янтаря, сезонные пляжники оставляли стеклотару и пивные банки, а нередко — и что побогаче.

Нет-нет, это вовсе не было её основным промыслом. Обязательное среднее — не та печка, танцуя от которой можно стать успешным офисным менеджером или классной проституткой, но для того, чтобы понять компьютер, в нынешнее время достаточно владеть школьной грамотностью и выписывать соответствующие журналы.

И ещё — обладать быстрой умственной реакцией и недюжинным упорством.

Эти два бесценных качества однажды переменили её судьбу.

Можно сказать также, что сошлись накоротке два везения: её и чужое.

Проходя летним вечером сквозь выброшенную на взморье полуголую толпу, девушка сразу увидела кучку заинтересованного народа.

Как говорили в толпе, береговая охрана извлекла утопленника, заплывшего за волнорез: шторм только снаружи казался несильным. Очевидно, самый драматический момент уже прошёл, теперь спасатели и все прочие наблюдали, как совершенно голый, бледнокожий и длинноволосый субъект, извиваясь наподобие червя, в судороге извергает из себя невероятную массу бурой жидкости, одновременно пытаясь наполнить лёгкие воздухом.

Люди тихо переговаривались:

— Минут двадцать под водой, а то и все полчаса, пока подняли и откачали. Это уж полный дебил.

— Спрашивал у тех?

— Они и сказали.

— Граждане, не каркайте, он вполне ещё бодренький.

Тем временем человек крупно, с болью и надрывом, задышал и перевернулся на спину. Волосы раскинулись на гальке бурыми водорослями, кожа стала не синюшной, как раньше, а почти багровой, глаза сузились так, что не видно, какого они цвета, широкий лоб, губы стиснуты в нитку, нос расплющен — урод. И что самое странное — мужской орган как у подростка лет десяти, не больше.

Или у античной статуи в императорском парке, пришло девушке в голову. Как странно. Как страшно, что всем наплевать.

— Эй ты, мэн, говорить можешь? — спросил тот, что сидел рядом на корточках.

Человек приподнялся, открыл бессмысленные, как кляксы на пергаменте, глаза, обвёл ими всех по кругу.

— Ну чего вы его дрочите, — внезапно ответила девушка. — Квартирант это мой. Первый день живёт. Документы у меня остались, вещи тоже. Забросил и купаться ушёл, больше ничего не знаю. Имя — Марина Валдисовна Балк. Врача сами вызовем, если понадобится. Одеяло на него накиньте, одолжите, что ли: нам близко идти, но всё-таки.

Она подала руку, тот вцепился, буквально влип. И поковылял за Мариной на полужидких ногах — туда, где его ждала постель, еда и кое-какая одежда: пояс девичьих брюк был ему даже узок, а рубашка-поло широка в плечах.

Нет, кем-кем, а дебилом он не был. Разве что первые две недели, пока не наладилось зрение и не размякли голосовые связки. Себя, похоже, и не вспомнил, но всё прочее восстанавливалось с быстротой поистине феерической — стоило Марине хоть раз продемонстрировать ему назначение и применение.

— Ты меня понимаешь? — спросила на второй же день.

Мужчина неуверенно помотал головой, потом кивнул.

— Как мне тебя звать, такого прыткого? Тыкать неприлично, и нельзя выходить на улицу безымянному, — сказала дней через пять, когда его внешность стала вполне цивилизованной: приятный молодой человек, индиец или коренной американец. Смуглая кожа, огромные черные глаза, губы распустились, как цветок; жаль, бровей почти не видно и ресниц.

— Мелузио нельзя? Или Мариан? — спросил в ответ, перекидывая через плечо жгут, скрученный из волос. Подкоротить его отказывался наотрез.

— Что за имена непонятные?

— Тогда придумай сама. Тебе виднее.

— Пускай будет Марк, Марик.

Паспорт, который он ей предъявил на следующий день, выглядел совершенно натуральным. Правда, слегка подмоченным, но уж не снятым вот прямо сейчас с домашнего принтера. Компьютером Марк овладел походя — быстрей, чем вилкой. Некоторые вещи любезно сообщали ему о своем происхождении: чем сложней устроены, тем охотнее.

Через месяц Марк перестал быть обузой Марине, так что она и не подумала прогонять его из дома и постели. Он оказался чудесным любовником, просто невиданным: предугадывал самые тайные желания, которых обыкновенно смущаешься, был сдержанно страстен и полон детской искренности. Когда загорался, даже волосы его наполнялись бытием, одухотворялись и тяжелели от прилива крови наравне с членом, который вздымался, подобно царственному скипетру гигантского цветка. Одно проникало в потаённые глубины, другое обволакивало чужой тайной. Чертило в ней и на ней загадочные письмена.

Когда Марина пыталась объяснить это Марку, тот легко и радостно соглашался.

— Так и должно быть в любви, — говорил он. — Понимаешь, весь мир полон знаков. Беда человечества, что оно не умеет их заметить. А кто может прочесть — тому всё ложится под ноги. Тот — поистине князь этого мира.

Месяца через три Марк завязал знакомства и наладил контакты. Память к нему, по всей видимости, полностью возвратилась — или не думала никуда исчезать. Марина не думала спрашивать: нечто говорило со всей определенностью, что ей не лгут. Тем более что к обустройству он подходил как истинный хозяин: денег на продукты давал, правда, немного, зато отремонтировал и накрепко узаконил дом, привёз кое-какую мебель, старомодную, но даже на взгляд Марины, стильную, и полностью реконструировал кормящий компьютер. Ему, по его словам, дали выгодный приработок: оцифровывать программы освоения океанов.

— Вполне логично, что таким заинтересовались вплотную, — философствовал он вечером за чашкой травяного чая. — Земля — планета водных просторов и глубин, миллионы морских и океанских видов против тысяч сухопутных. Один из самых перспективных видов — крошечная медуза Turritopsis Nutricula. Она, оказывается, бессмертна. Достигнув зрелости и спаривания, превращается в ювенильную, то есть молодую особь: клетки изменяют свой тип. И так до бесконечности, как на качелях: пока эту крошку не убьют. Вот.

— Я слышала. Очередной учёный бум. Но вроде как надувательство. Положим, зачем умирать после родов — человек ведь живёт. Только как они всю воду не забьют собой, эти твои бессмертники.

— Они умирают. Это Океан вечен и дарит изменения. А человечество выкарабкалось из него на сушу и сидит на кочке, как зайцы этого…Дед-Мазая. И гадит ещё кругом себя. Портит, не умея толком воспользоваться никаким богатством.

— Так в глубинах всё спрессовано, — возражала Марина. — Сверхдавления, всякое такое… Человеку не вынести, а тамошних жутких обитателей на клочки разорвёт, если подтащить ближе к берегу.