Анастасия Эльберг - Бессонница. След

Анастасия Эльберг, Томенчук Анна

БЕССОННИЦА. СЛЕД

There's something wrong with me chemically

Something wrong with me inherently

The wrong mix in the wrong genes

I reached the wrong ends by the wrong means…

Глава первая

Первое письмо Джонатана к незнакомке

Имя… твое имя. Как же тебя зовут? Я сел за стол, достал из ящика блокнот для писем, взял ручку — и поймал себя на мысли, что не помню твоего имени. Как такое могло произойти? Ведь я называл его столько раз. Оно было для меня самой сладкой музыкой, которую только доводилось слышать простым смертным. А теперь… я забыл его. Почему? Мне кажется, оно начинается на гласную… впрочем, я могу и ошибаться. Я давно не писал писем, надеюсь, ты простишь мне мой кривоватый слог.

Хотя что я несу? Я не знаю твоего адреса, так что письмо отсылать не буду. Но я просто обязан его написать. На вопрос «почему» у меня тоже нет ответа. Вопросы, сплошные вопросы. Сотни вопросов — и ни одного ответа. Если я во что-то влипаю, то это обычно серьезно: так говорил мой отец, и я злился, но теперь понимаю, что это правда. Я буду звать тебя… Незнакомка. Хорошо? Мне нравится, как это звучит. Надеюсь, тебе тоже понравится. Нам ведь нравились одни и те же вещи, ты помнишь?

С трудом представляю, что можно тебе написать. Разве мы во время последней встречи не сказали друг другу все, что можно было сказать? Точнее… я говорил, а ты молчала. Женщины всегда так много говорят, а с тобой было иначе. С тобой все было иначе. Я сам стал другим. И теперь тебя нет рядом, но я до сих пор тот, другой. Ты забрала с собой частицу меня. И я не уверен, хочу ли получить ее обратно. Может быть, через эту частицу мы с тобой поддерживаем невидимую связь? Может, благодаря ей я так часто думаю о тебе?

Больше шести месяцев прошло с тех пор, как мы расстались, а я до сих пор восстанавливаю в памяти то, что было… и, знаешь, порой мне кажется, что я сам себе это придумал. Красивая сказка, слишком хорошо, чтобы быть правдой, чтобы не сломаться в грубых человеческих руках. Мы всегда ломаем то, к чему прикасаемся. Таков человек. Кто-то говорит, что основа нашей природы — это творчество, создание чего-то нового. Ведь мы сами творения природы, и должны продолжать творить. Но это все чушь, скажу я тебе. Сколько бы человек ни создавал, это будет разрушено. Боль, страх, смерть — вот такой язык понимают люди.

Но ты была не такой… ты была другой. Порой мне казалось, что тебя прислал сам черт, настолько ты отличалась от остальных. Черт или ангел — какая теперь разница? Думаю, что все же черт. Потому что в тебе было что-то дьявольское. В том, как ты на меня смотрела. В том, как ты улыбалась. Я так и не смог понять тебя до конца. И теперь осознаю, что не стремился к этому. Я принимал тебя такой, какая ты есть. Вместе с твоими странностями и тайнами. Наверное, это и есть та любовь? Но если так… зачем же кто-то отнял тебя у меня в тот самый момент, когда я поверил в свое счастье?

Ох, твое имя — ну почему же я не могу его вспомнить? Это так странно. Мне кажется, что буквально вчера я шептал его, лежа в кровати и пытаясь заснуть. Эта бессонница. Она уже измучила меня — какие бы таблетки я ни пил, они помогают мне забыться разве что на пару-тройку часов. С того момента, как мы расстались, бессонница стала моей постоянной спутницей. Она всегда рядом. Устроилась на моей подушке, следит за мной и дышит, обдавая холодом мою щеку. Такой любовницы я не пожелаю никому, но, похоже, кто-то сделал выбор за меня.

Ну, зачем я тебе рассказываю о бессоннице… лучше ты расскажи мне о себе. Где ты сейчас? Париж? Новый Орлеан? Северный Полюс? Ты одинока или вышла замуж? Надеюсь, что у тебя все хорошо… я чувствую, что у тебя все хорошо. Хотя, если говорить совсем честно, я ничего не чувствую. Иногда у меня такое ощущение, будто я умер, и только оболочка моя бродит по этой земле. Порой я тянусь куда-то, и у меня даже появляются желания, свойственные существу из плоти и крови: мне хочется выкурить хорошую сигарету, выпить бокал вина, обнять красивую женщину. Но это так быстро угасает во мне, что я уже через пару минут забываю, чего хотел. Дни, бесконечная, хмурая череда дней. Они похожи один на другой, как близнецы. Бесконечное серое безумие, холодное и гладкое на ощупь — камень без души.

Я скучаю по тебе. Не знаю, можно ли это так назвать, но определение «скучаю» как нельзя лучше описывает мои ощущения. Мне не хватает тебя. Я понимаю, что не увижу тебя, но это меня не отрезвляет. Я не верю в то, что меня что-то сможет отрезвить. Я словно застрял между сном и явью, на этой зыбкой границе, которую кто-то провел между полубессознательным состоянием и бодрствованием, и, похоже останусь тут надолго. Или навсегда.

Навсегда. Ты когда-нибудь думала о том, как странно звучит это слово? Да, странно, но не страшно. Ты научила меня не бояться. Ты-то точно знала, что такое «навсегда». Вечность. Ты могла бы дать мне это — достаточно было попросить. Думаю, ты согласилась бы, хотя мне пришлось бы тебя уговаривать, но рано или поздно ты все равно сказала бы мне «да». И я бы пошел на это. Ты говорила, что нельзя принимать такие решения быстро, потому что ты не знаешь, что ждет тебя в вечности: нескончаемое счастье или нескончаемая боль. Но ради тебя я был бы готов даже на нескончаемую боль. Мы были бы вместе. Всегда. И я был бы счастлив — этого бы мне вполне хватило для счастья. Я не знаю, какому богу следует молиться для того, чтобы он вернул мне тебя. Или же просто знаю, что молитвы не помогут…

На часах начало четвертого утра. Когда-то в это время я видел девятый сон, а теперь я пишу тебе письмо, изредка поднимаясь со стула для того, чтобы размять спину, и смотрю в окно, на ночной сад. Когда-то я боялся темноты, но теперь думаю, что ночь прекрасна. Теперь ночь — это мое время. Днем все так переменчиво, быстротечно. А ночью мир меняет краски. Глупцы те, кто говорит, что ночь — это непроглядная тьма! Они ничего не понимают. Если бы они встретили тебя, то поняли бы, что такое ночь. Ты бы им объяснила, что она в себе таит. Но это вряд ли. Ты говорила мне, что ночь открывается только избранным, тем, кто готов ее понять. Не думаю, что среди всей этой суеты, в этом дневном мире, так много избранных. На то они и избранные, чтобы их было мало, ведь так?

Иногда я думаю о том голоде, который ты описывала. Интересно, почувствую ли я когда-нибудь этот голод? Как бы я хотел почувствовать его! Всего лишь на пару секунд. Мы бы стали ближе. Ненамного, на чуть-чуть. Но стали бы. Ведь, по сути, мы с тобой — одной крови. Дар это или проклятие, но уже ничего не изменить.

Голод. Я стою по ночам возле окна, смотрю на сад и жду, когда он появится. Это глупо — точно так же можно ждать наркотического прихода, не притрагиваясь к героину. Я не знаю, что это за ощущение, не знаю, как поведет себя мое тело. И порой я даже боюсь, что это повлечет за собой что-то страшное … но я готов к этому. Уже готов. И я не оступлюсь.

Светает. Этот суетный день, это яркое солнце. В последнее время у меня болят глаза, когда я выхожу на солнечный свет. Я поменял солнцезащитные очки на другие, с более темными стеклами. Мой начальник говорит мне, что я похудел и стал похож на наркомана. Скоро я пошлю его к черту и уволюсь. Большинство своих денег я и так зарабатываю свободной журналистикой, не понимаю, зачем я еще хожу на эту работу. Даже ноги секретарши меня уже не волнуют. И денег у меня достаточно для того, чтобы жить без работы хоть целый год.

Наверное, пора заканчивать, потому что письмо получилось слишком длинным. Я надеюсь, что ты не скучаешь, и у тебя достаточно поклонников. Ты любила, когда вокруг тебя крутились мужчины… но не будем об этом. Всего хорошего.

Глава вторая

Винсент

(1)

— Властью, данной мне Темным Советом, я, Авиэль, Магистр карательной части Ордена, предназначаю вас друг другу. Отныне ты, Винсент, принадлежишь Дане, а Дана принадлежит тебе, и так будет до тех пор, пока Великая Тьма не распорядится иначе.

Дана осторожно сжимает мою руку — единственный жест, который выдает ее волнение. Словно извиняясь за излишнюю эмоциональность, она поднимает на меня глаза и виновато улыбается. Я успокаивающе киваю ей, и она поправляет фату, вышитую кем-то из наших мастериц — ярко-алую, как и ее платье. Немногочисленные присутствующие переминаются с ноги на ногу. Они нервничают: складывается впечатление, будто это не мы с Даной стоим напротив Магистра в зале Совета и даем клятву, к которой каждый из нас идет сотни лет. По причине торжественного события зал освещен чуть ярче обычного — в два раза больше факелов и масляные светильники, напоминающие канделябры.