Гарри Гаррисон - После шторма

Гарри Гаррисон

После шторма

Отлив продолжался, оставляя после себя полоску твердого песка, очень удобную для бега трусцой. Солнце, только поднявшееся над горизонтом, уже согревало лицо. Ночной шторм наконец-то стих, хотя Атлантический океан все еще гнал на берег длинные пенящиеся валы. День обещал быть жарким, но пока мокрый песок приятно холодил голые ноги. Бежалось легко, лишь иногда волны в последнем броске дотягивались до моих лодыжек. На душе царил покой: эти утренние часы нравилось мне, как никакие другие.

Взгляд выхватил впереди что-то темное, резко выделяющееся на фоне белой пены. Дерево, решил я. Очень хорошо, зимой погреемся у камина. Но расстояние сокращалось и по голой спине пробежал холодок.

Не дерево – тело, тело мужчины.

Мне не хотелось смотреть вблизи на вынесенный океаном труп. Я замедлил бег, остановился, не зная, что и делать. Позвонить в полицию? Но вода за это время могла утащить труп обратно. Надо вытаскивать его на песок, а подходить не было ни малейшего желания. Сильная волна достала тело и перекатилась через него и водоросли, которые вплелись в длинные черные волосы. Голова приподнялась и упала.

Он не умер.

Но был холодным, как смерть. Я почувствовал этот холод, когда схватил его за руки и потащил, как мешок с картошкой, на сухой песок. Бросил на живот, ткнул подбородком в предплечье, сильно нажал на спину. Второй раз, третий, жал, пока он не закашлялся и изо рта не хлынула морская вода. Он застонал, когда я перевернул его на спину, веки дернулись и окрылись. Блуждающий взгляд светло-синих глаз в конце концов уперся в меня.

– Вы в порядке, – я прояснил ситуацию. – На берегу и живой, – он нахмурился и у меня возникли сомнения, понимает ли он меня. – Вы говорите по-английски?

– Да, – от закашлялся, отер губы. – Можете вы сказать, куда меня занесло?

– Манхассет, северный берег Лонг-Айленда.

– Один из штатов Соединенных Штатов, так?

– Вы – ирландец?

– Да. И чертовски далеко от дома.

Он сумел подняться, его сильно качнуло и он бы упал, если бы я не поддержал его.

– Обопритесь об меня. Дом неподалеку. Там найдется и сухая одежда, и чашка чего-нибудь горячего.

Когда мы добрались до патио, он со вздохом плюхнулся на скамью.

– Сейчас я бы не отказался от чашки чая.

– Чая нет. Как насчет кофе?

– С удовольствием.

– С молоком и сахаром? – спросил я, нажимая кнопки на настенном пульте. Он кивнул, а его глаза широко раскрылись, когда я достал из лотка дымящуюся чашку. Он осторожно пригубил кофе, потом сделал большой глоток. Молча выпил все.

– У вас тут прямо чудеса. А повторить можно?

Неужели там, откуда он приехал, нет самых обычных раздаточных систем, мысленно удивился я. Бросил пустую чашку в рециклер и передал ему полную.

– Я из Ирландии, – ответил он на мой неозвученный вопрос. – Пять недель тому назад мы вышли из Арклоу. Попали в шторм. Везли в Канаду выделанные шкуры. Теперь они на дне, вместе с командой, упокой, господи, их души. Фамилия Бирн, Кормак Бирн, сэр.

– Бил Кон-Гриви. Не хотели бы вы снять мокрую одежду?

– Все нормально, мистер Гриви, так приятно сидеть на солнышке...

– Кон-Гриви, – поправил я его. – Matronym, patronym. Таков закон... уже лет сто. Как я понимаю, на вашей стороне океана в ходу лишь фамилия отца?

– Да, да. В Ирландии если что и меняется, то очень медленно. Но вы говорите, в вашей стране действует закон, по которому у каждого должна быть двойная фамилия, вашей матери и вашего отца?

Я кивнул, удивившись, что простой матрос знает латынь.

– Феминистский блок протолкнул этот закон через Конгресс в 2030 году, когда президентом была Мэри Уилер. Извините, но мне надо позвонить. Сидите и отдыхайте. Я вернусь через минуту.

От этой обязанности я увильнуть не мог. Владельцы участков берега автоматически давали присягу бойца запаса Береговой охраны. И докладывали обо всем, что происходила на вверенном им участке. Иммигрантов в Соединенные Штаты давно уже не впускали. Как я понимал, для жертв кораблекрушения исключения не делалось.

– "Горячая" линия Береговой охраны, – сказал я и мгновенно засветился экран. Седовласый дежурный офицер взглянул на мое удостоверение личности, автоматически высветившееся на его дисплее.

– Докладывайте, Кон-Гриви.

– У меня человек, выброшенный на берег после кораблекрушения. Иностранец.

– Хорошо. Задержите его. Высылаю патруль.

Разумеется, я лишь выполнил свой долг. У нашей страны имелись веские основания для жесткой иммиграционной политики. Стеклянная дверь открылась при моем приближении, я услышал знакомый голос, позвал.

– Это ты, Крикет?

– Кто же еще?

Она шла вдоль берега. Ноги в песке, трусики тоже. Как и большинство женщин, летом она обходилась без лифчика и груди покрывал ровный загар. Такая же красотка, как и мать. Тут я заметил, что Бирн стоит, лицом к морю, а шея у него красная, как помидор. Поначалу я не понял, в чем дело, потом не мог не улыбнуться.

– Крикет, это мистер Бирн из Ирландии, – он быстро кивнул, по-прежнему не поворачиваясь к ней лицом, я замахал рукой, приглашая ее в дом. – Подойди, пожалуйста, я хочу тебе кое-что показать.

Она в недоумении уставилась на меня, но я молчал, пока за нами не закрылась дверь.

– У меня такое ощущение, что для нашего гостя обнаженные женщины – диковинка.

– Папа, о чем ты? Я одета...

– Ниже пояса. Будь хорошей девочкой и накинь одну из моих рубашек. Я готов поспорить на миллиарды байтов, что там, откуда он прибыл, женщины не ходят с голой грудью.

– Ох уж мне эти старообрядцы, – недовольно пробурчала Крикет, направляясь в спальню.

Когда я вышел в патио, большой белый вертолет как раз приземлялся на берегу. Ирландец таращился на него, словно видел впервые. Может, так оно и было. Значит, у него выдался день сюрпризов. Капитан Береговой охраны и двое патрульных выпрыгнули из вертолета и направились к дому. Капитан остановился перед Бирном, патрульные встали по бокам, положив руки на револьверы. Капитан мрачно оглядел ирландца, возвышающегося над ним на добрую голову, заговорил резко и отрывисто.

– Назовите вашу фамилию, место рождение, возраст, название корабля, порт, из которого вы отплыли, порт приписки, причину вашего незаконного пересечения границы этой страны...

– Кораблекрушение, ваша честь, кораблекрушение, – смиренно ответил он, но мне показалось, что он едва сдерживает смех. Капитан, однако ничего не заметил, нажимая кнопки на ручном терминале.

Оставайся здесь, – приказал он, получив ответы на все вопросы, повернулся ко мне. – Я хочу воспользоваться вашим телефоном. Покажите, где он.

Вся информация из ручного терминала, спасибо сотовой связи, уже поступила в центральный компьютер, так что мой телефон ему совершенно не требовался. Он молчал, пока мы не вошли в дом.

– У нас есть основания подозревать, что это не простое кораблекрушение. Принято решение не брать его под стражу, а оставить здесь, где его можно держать под наблюдением...

– Извините, но это невозможно. У меня работа.

Я еще говорил, а он уже нажимал кнопки ручного терминала. За моей спиной включился принтер на поднос упал лист бумаги.

– Старший писарь Кон-Гриви, вы только что переведены из запаса на действительную службу. Вы будете выполнять приказы, вы прекратите задавать вопросы, отныне на вас распространяется действие Закона о государственных секретах от 2085 года, и вас будет судить военный трибунал, если вы кому-то об этом расскажете, – он взял лист бумаги и протянул мне. – Вот копия приказа. Подозреваемый остается здесь. Все датчики в этом доме активированы, все разговоры будут записываться. Вне дома вам разговаривать запрещено. Если подозреваемый покинет вверенную вам территорию, вы должны незамедлительно поставить нас в известность. Вы меня поняли?

– Да, да, сэр.

Он игнорировал нотки сарказма в моем голосе, повернулся и вышел из дома, взмахом руки предложив мне следовать за ним. Я сдержал злость, выбора у меня не было, и поплелся следом. Капитан приказал патрульным вернуться в вертолет, потом обратился к ирландцу.

– Хотя иммиграция в Соединенные Штаты строго ограничена, есть особые инструкции, касающихся жертв кораблекрушений. И пока решения по вашему делу не будет принято, вы останетесь здесь, с мистером Кон-Гриви. Поскольку денег на ваше содержание фондами Береговой охраны не предусмотрено, он вызвался какое-то время обеспечивать вам хлеб и кров. На этом все.

Бирн проводил вертолет взглядом, повернулся ко мне.

– Вы – добрый человек, мистер Кон-Гриви...

– Бил, – поправил я его. И мне не хотелось, чтобы меня благодарили за гостеприимство по приказу.

– Спасибо, Бил. А мое христианское имя – Кормак.

Открылась дверь, появилась Крикет, в одной из моих рубашек, полы которой она завязала узлом на талии.

– Я слышала вертолет. Что случилось?