Александр Житинский - Записки младшего научного сотрудника (сборник)

Александр Житинский

Записки младшего научного сотрудника (сборник)

Пропуск

Я потерял пропуск.

Пока еще неизвестно – совсем я его потерял или нет. Может быть, он еще найдется. Но дело не в этом.

Дело в том, что я не успел к этому событию подготовиться, потому что обнаружил пропажу слишком поздно. А именно – в тот момент, когда повесил на табельную доску свой номерок и сделал шаг к двери, где стояла вахтерша.

Я сунул два пальца в нагрудный карман и ощутил там непривычную пустоту. Пока я осознавал, что пропуска нет, я успел сделать второй шаг. А расстояние от доски до вахтерши у нас небольшое. Шагов пять. Останавливаться никак нельзя. Потому что задние напирают. Все хотят на работу попасть. Рыться в карманах тоже нельзя. Это подозрительно. Тут, даже если найдешь пропуск, никакого доверия к нему не будет. Начнут изучать печати и доказывать, что на фотографии не ты, а твоя тетя.

Главное в таких случаях – не теряться. Нужно проходить мимо вахтерши не сбавляя темпа. Тогда показывать можно все что угодно: спичечный коробок, вчерашний билет в кино или пять копеек.

Денег у меня не было, это я знал точно. Поэтому, делая третий шаг, я мысль насчет пяти копеек отбросил. На четвертом шаге я понял, что показывать вообще нечего. Даже трамвайного билета не было, потому что я ехал без билета. Дело перед получкой было.

А сзади уже шевеление недовольных. Спина, которая передо мною была, исчезла в двери, и я оказался один на один с вахтершей.

И тут меня осенило. Ловким движеньем, глядя вахтерше прямо в глаза и улыбаясь, я оторвал пуговицу от пальто, вытянул вперед руку с этой самой пуговицей – и прошел мимо вахтерши с гордым видом. Как чемпион Олимпийских игр. Она только успела крикнуть вдогонку:

– Надо в раскрытом виде!

Так, с пуговицей в кулаке, я и пришел в лабораторию. Там я отдышался и порадовался своей победе над обстоятельствами жизни. Такая радость меня распирала, что захотелось поделиться.

Пошел я к дяде Феде, стеклодуву. Он сидит перед стеклом с ужасным своим пламенем и чего-то делает. Я ему все рассказал, а он говорит:

– Э-э! Да я свой пропуск полтора года как потерял. Смотри.

И показывает мне свою рабочую ладонь. А на ней аккуратненько так вытатуирован синий прямоугольник – и на нем название нашего института. Точь-в-точь пропуск.

Теперь я ищу специалиста по татуировке.

Гвоздь

К нам в лабораторию привезли новый прибор иностранного производства. Государство за него заплатило семь тысяч рублей золотом.

Когда его подвезли к институту, выяснилось, что в двери он не проходит. Стали его такелажники на третий этаж тянуть через окно. Тянули целый день с уханьем и разными самобытными выражениями. Чуть стену не проломили.

Но, в общем, справились. В самый последний момент только зацепили его за раму и откололи деревянную полированную планочку.

– Слава Богу, – говорят, – что так обошлось! А то на прошлой неделе грузили фрезерный станок, так он оборвался с пятого этажа, пробил асфальт и провалился на станцию метро. Хорошо, никого не повредил. Решили его не вытаскивать, а на его основе сделать производственную скульптуру. Для красоты.

Я эту отколотую планочку нашел в траве и хотел прибить. Чтобы промышленная эстетика не страдала.

Поискал в лаборатории гвоздь и не нашел. Пошел в соседнюю. Был, говорят, у нас гвоздь, но в прошлом году забили. Показали даже, куда. На этом гвозде висят соцобязательства.

– Вот если бы тебе, к примеру, трансформатор нужен был, – говорят. – Или электромотор. У нас их девать некуда.

Пошел я в отдел снабжения. Там встретили очень хорошо, с пониманием. Велели писать требование. Я написал и даже чертеж гвоздя приложил с размерами. Через неделю, как и полагается, пришла бумага. Оказалось, что лимит гвоздей на полугодие исчерпан. И вообще их на базе нет.

Обратился я к шефам. Они по телефону сказали, что у них гвоздя тоже нет, но обещали попросить у своих шефов.

Еще через месяц получаем мы письмо из нашего подшефного колхоза. С просьбой выслать гвоздь. Я этим письмом очень заинтересовался. Странным мне показалось такое совпадение. Стал я выяснять, зачем им гвоздь.

Оказывается, они просили гвоздь для своей подшефной школы, которая хотела передать его подшефному депо, откуда он должен был попасть на подшефную фабрику. А эта фабрика и есть наш шеф.

Круг, таким образом, замкнулся.

Я совсем отчаялся и написал зарубежной фирме, которая изготовила прибор. Так, мол, и так. Не пришлете ли в качестве запчасти гвоздь?

Отправил я письмо, а на следующий день пришел дядя Федя паять стеклянные трубки. Я ему все рассказал.

– Дак ты ее приклей, куриная твоя голова! – сказал дядя Федя.

И я планочку приклеил столярным клеем.

А зимой привозят нам новый прибор и вручают письмо от фирмы. Фирма извиняется за неполадки и, согласно гарантии, заменяет нам прибор целиком.

– Я так и думал, что у них с гвоздями тоже нелады, – сказал дядя Федя.

Характеристика

Мне понадобилась характеристика.

То есть не мне. Я себя знаю довольно хорошо. Она понадобилась отделу кадров.

– Мне нужна характеристика, – сказал я шефу. – Отдел кадров хочет знать, что я за человек.

– Глупости! – сказал шеф. – Это никого не интересует. Главное, чтобы все было по форме.

– А где ее взять, эту форму? – спросил я.

– Постойте, постойте! – сказал шеф. – У меня был очень неплохой образец характеристики. Я ее сам себе написал лет двадцать назад, когда в аспирантуру поступал.

Стали мы искать. Перерыли всю лабораторию. Нашли осциллограф, списанный три года назад, и чью-то диссертацию. А характеристики не нашли.

– Ну что ж, – сказал шеф. – Придется вам самому писать. Не стесняйтесь, пишите объективно.

Первая фраза далась мне легко. «Верлухин Петр Николаевич, 1941 года рождения, беспартийный, русский, работает младшим научным сотрудником».

Потом я подумал и поменял местами слова «беспартийный» и «русский».

Пока все было объективно.

Помучившись немного, я написал вторую фразу: «На этом поприще он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником». Но что-то здесь мне не понравилось. Я зачеркнул «на этом поприще» и написал сверху «за это время».

«За какое – это время?» – подумал я, перечитав обе фразы. Пришлось добавить к первой: «с 1965 года».

Дальше я написал так: «Он активно выполняет все поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной народной дружины и, по совместительству, председателем комиссии общественного контроля в буфете».

После короткого раздумья я убрал слова «активно», «все» и «по совместительству».

Последняя фраза, потребовавшая сильного напряжения мысли, порадовала меня своей свежестью и лапидарностью.

Она выглядела так: «В быту устойчив».

Это было достаточно объективно.

В результате получилось следующее: «Верлухин Петр Николаевич, 1941 года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сотрудником с 1965 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной народной дружины и председателем комиссии общественного контроля в буфете. В быту устойчив».

– Порядок, – сказал шеф, подписывая характеристику. – Хотя лично я написал бы в другом стиле.

Через пару дней шеф пришел на работу довольный.

– Все-таки я нашел ту характеристику! – сказал он. – Она у меня была дома. Вот посмотрите, как нужно писать!

Взял я этот пожелтевший листок и прочитал: «Барсов Виктор Игнатьевич, 1920 года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сотрудником с 1948 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной пожарной дружины и председателем комиссии по технике безопасности. В быту устойчив».

Так я понял, что объективность – понятие абсолютное.

Член общества

В конце собрания наш профорг Любочка сказала:

– А еще, товарищи, нам всем нужно вступить в Общество охраны природы и избрать ответственного.

Я около окна сидел и в этот момент как раз смотрел на природу. Вот, думал, теперь мы будем ее охранять. Станет ей совсем хорошо. Скоро она распустится и засияет яркими красками. Птички будут петь. Травка покроет землю мягким ковром.

И так я размечтался, что не успел среагировать на события.

– Верлухина! – слышу, кричат. – Он у нас ничего не несет.

Это была неправда, потому что я уже давно нес бремя забот. Этого только никто не замечал.

– Кто за? – спросила Любочка.

Кроме меня, все были за. В такие минуты ощущаешь железную волю коллектива. Все смотрели на меня и улыбались, будто я выиграл в лотерею. Замечательные все-таки у нас люди!

– А что делать нужно? – спросил я, но все уже выносили стулья.