Лабиринт - Владимир Анин Страница 5

Он прислушался к своему состоянию. Сердце стало успокаиваться, дыхание нормализовалось. Правда к горлу подступила тошнота, но это явление временное. А если не пройдёт, то с этим всегда можно справиться старым проверенным способом – два пальца в рот. Прислонившись к стене, он закрыл глаза.

Сколько он так просидел, Максим не помнил. Вроде бы он даже на какое-то время уснул. Когда он открыл глаза, вокруг ничего не было видно. У него даже сердце замерло, он решил, что ослеп – вдруг водка оказалась палёная, на метиловом спирте? Но уже через мгновение он сообразил, что факел успел догореть.

Максим порылся в кармане и извлёк зажигалку. Новый факел отыскался быстро. Максим запалил его и направился к следующему. Переходя от факела к факелу, он зажигал их один за другим, оставляя позади себя ярко освещенный коридор. Пусть горят, решил он, проще будет найти дорогу назад, если всё же направление выбрано неправильно. В душе он надеялся, что движется в нужную сторону. Вот – поворот, вот – ещё один. Ему казалось, что он узнаёт это место, скорее всего, где-то здесь он и обронил карту.

Однако время шло, а карта всё не попадалась. Неожиданно он уперся в глухую стену.

– Проклятье! – заорал Максим и с силой ударил кулаком по стене.

Стена дрогнула и отъехала в сторону, образовав небольшой проход. Максим немного поколебался, но всё же заглянул внутрь. И вновь – вокруг беспросветная мгла.

– Врёшь! Больше я на твои штучки не куплюсь! – крикнул он в пустоту.

Однако внимание его привлёк какой-то предмет, свисавший с потолка.

Максим решился подойти ближе. Предмет был похож на огромную дыню, обмотанную толстым слоем тончайших нитей и обмазанную слизью.

С минуту он брезгливо смотрел на эту гадость и собрался было уже уйти, как вдруг «дыня» зашевелилась, словно задышала, стала набухать, нижний край её с треском лопнул, обдав Максима вонючей жижей. Из «дыни» показалась мокрая красная физиономия, которая, с трудом разлепив склеившиеся веки, уставилась на Максима презрительным взглядом. Холодея, Максим узнал своё лицо, только до отвращения безобразное и отталкивающее.

Физиономия показала Максиму язык и истошно завопила:

– Ты ещё услышишь о моём «Коконе»!

Максим бежал изо всех сил, которых у него оставалось уже немного. Да и нога начинала болеть всё сильнее. Тем не менее, горящие факелы позволили вернуться ему в то место лабиринта, где он заблудился. Добежав до последнего горящего факела, он остановился. Выходит, он просто выбрал неправильное направление, надо было идти в другую сторону. И какой же он молодец, что оставил эту «нить Ариадны» в виде горящих на стене факелов! Стало быть, так и надо продолжать. Он снял со стены ближайший факел и заковылял дальше, запаливая попадавшиеся по пути факелы.

На этот раз ему повезло. Уже минут через пять он наткнулся на валявшуюся на полу карту. Внимательно сверившись с ней, исследовав ближайшие повороты, Максим определил наконец своё местоположение и обнаружил, что до выхода из лабиринта совсем близко. Некоторое время он старался идти спокойно, чтобы не сбиться с пути, но всё же не выдержал и побежал.

Страх и отчаяние подгоняли его, заставляя бежать всё быстрее, забыв о боли в ноге, о тошноте и сухости во рту, о смертельной усталости. Он знал, что выход из лабиринта рядом и жаждал поскорее избавиться от этого кошмара.

Остановился он только тогда, когда зажатый в руке факел выхватил из темноты большую металлическую дверь. До неё оставалось не более десяти шагов. Максим даже зажмурился и отчаянно тряхнул головой. Но когда вновь раскрыл зудевшие воспалённые глаза, дверь всё так же чётко поблёскивала в свете оранжево-зеленого пламени.

С отчаянным криком он бросился вперёд. Да, теперь Максим верил в спасение, ибо оно было так близко, ещё чуть-чуть, и уже будет осязаемо. Он не думал ни о чём, ни о тех ужасах и страданиях, что довелось ему претерпеть в последние сутки, ни о голоде и жуткой головной боли, ни о ссадинах и ушибах. Все его мысли, всё его сознание единым мощным лучом устремились в одну лишь точку, туда, вперёд, где возник из вечной темноты спасительный выход.

Нога запнулась обо что-то твёрдое, Максим даже не успел разглядеть, что это. Резкая боль в голени, и вот он уже летит кубарем, выронив факел и карту.

Воя от боли, Максим на четвереньках подполз к двери и упёрся в нее обеими руками, но… она не поддалась. Максим замер в нерешительности, пытаясь сообразить, что здесь не так, пока наконец не догадался, что дверь должна открываться вовнутрь. Однако ручки на двери не оказалось. Что-то ему это ужасно напоминало. Он ощупал дверь и попробовал уцепиться пальцами за край, но из этого ничего не вышло.

– Что за ерунда? – прошептал Максим.

И тут взгляд его наткнулся на знакомый символ – свёрнутую в кольцо стрелку, а чуть выше кровавым багрянцем проступало на сером фоне слово «вход».

– Не может быть! – вскричал Максим.

Он бросился обратно в лабиринт и отыскал обронённую карту. У него дрожали руки, никак не получалось раскрыть «шахматную доску». Наконец ему это удалось. Всё правильно, никаких сомнений, он пришёл в то самое место, которое на карте обозначалось как конец пути, и оловянная фигурка была как раз там, у выхода.

– Ну, что же ты, зараза? – крикнул Максим, обращаясь к карте, и… обомлел.

Нет, с картой было всё в порядке, и оловянный человечек никуда не делся. Только теперь он стоял, повернувшись лицом к лабиринтику, а за спиной у него чётко и неотступно поблёскивали четыре маленькие буковки: «вход».

«Ты же ни на что не способен, ты никогда ничего не добьешься. Ходишь по кругу. За что бы ни взялся, всегда приходишь туда же, откуда начал».

– Нет! – закричал Максим. – Неправда!..

Измождённый небритый человек, держа дрожащей рукой догорающий факел, подполз к металлической двери. Потрескавшиеся губы что-то шептали. Грязные пальцы поскребли чёрными ногтями по холодному металлу. Рука потянулась выше, словно стараясь что-то нащупать, и остановилась возле багровой надписи, буквы которой слегка проступали на гладкой поверхности. Болезненный взгляд красных глаз с трудом раздвинул опухшие веки и устремился туда, где замерла рука.

Протяжный, отчаянный вой, переходящий в рыдания, ещё долго разносился по лабиринту…

Москва, 2009