Александр Варго - В моей смерти прошу винить… (сборник)

Александр Варго

В моей смерти прошу винить…

Ванечка

Аня подошла к зеркалу и задрала халат, обнажив круглый живот. C абортом припозднилась, а искусственные роды просто убили бы ребенка. Аня не хотела становиться убийцей, но и матерью в семнадцать тоже, да еще без мужа… Было решено рожать и оставить его в роддоме. Немного осталось. Девушка погладила себя по животу, ребенок отозвался, зашевелился. Еще два месяца.

Когда раздался телефонный звонок, Аня вздрогнула, быстро прикрыла живот и забегала по комнате, будто мужчина застал ее обнаженной. Потом все-таки сообразила, что это всего лишь телефон, подошла и сняла трубку.

– Алло, – чуть слышно проговорила девушка.

– Привет, сеструха!

– Привет, – все так же невнятно пробормотала Аня, но когда поняла, кто с ней говорит, на всякий случай спросила: – Борька?

– А что, у тебя появился еще один брат?

– Братишка! Как ты? Как?..

– Подожди ты, болтушка, – остановил ее Борис. – Вот приеду и все тебе расскажу.

– Приедешь? – В животе кольнуло.

– Ну да. Встречай в субботу.

– Это же через три дня!

– Что-то я не пойму, ты рада или нет?

– Конечно, рада. – Ребенок, будто наказывая за ложь, больно ударил под ребра.

Положив трубку, Аня едва не потеряла сознание.

Надо что-то делать. С приездом брата срок до родов уменьшился с двух месяцев до двух дней. И теперь плевать ей, что искусственные роды станут убийством. В сложившейся ситуации если Аня не убьет нежеланного ребенка, то брат убьет ее. Она снова сняла трубку и набрала номер гинеколога. Какого, к чертям, гинеколога? Коравье работал дворником на Ферганской улице. Люди, знавшие его, говорили, что он был шаманом, там, на Малой земле. Аню это пугало, но выбора у нее не было. Борис не оставил ей его. До звонка брата расчет был другим. Дождаться срока и лечь в платную клинику. Сейчас же мало кто захочет стать соучастником убийства, даже за деньги. Коравье был ее надеждой.

– Алло.

Размышления Ани прервал грубый голос с акцентом.

– Коравье?

– Хто эта?

– Это Анна Миронова. Мы приходили к вам с подружкой. Вы делали ей аборт.

– Тиха, тиха. Записывай адрес.

В девять вечера Аня стояла у дверей подъезда дома номер 14 по Ферганскому проезду. Она набрала код и вошла в грязное нутро дома. В лифте едва сдержала позывы рвоты. Кабина пропахла мочой. Лужа в углу наверняка не успевала высыхать. У дверей квартиры Аню ждала женщина в платке.

Она кивнула и пропустила Аню внутрь. Сотни запахов ударили нос. Пахло шашлыком, выпечкой и жженой травой. Навстречу ей вышла девушка ее возраста с еще дымящимся ковшиком. Аня снова зажала нос; комок рвоты подступил к горлу. Люди сновали туда-сюда. Двухкомнатная квартира была похожа на общежитие.

– Вам сюда, – женщина в платке указала на грязную дверь справа и куда-то ушла.

Аня помедлила, постучала и, не дождавшись приглашения, вошла. Мужчина в свитере с надписью «Boys» на груди встал из-за стола.

– Здравствуйте, – сказала девушка.

– Еттык. Мин’кэмил гыт варкын?

– Что? – не поняла Аня.

– Я спрашиваю, как у тэбе здоровья?

– Все хорошо, но… Видите ли…

– Вижу-вижу, ты беременен.

– Да. Семь месяцев.

– Не пазнавата аборт?

– Видите ли, через два дня приезжает мой брат.

– Это, конечно, меняет твой дел. Но надо было по телефона сказать свой срок. Я родами не заниматься.

– Но как же быть? – На глазах девушки выступили слезы.

– Сейчас.

Мужчина достал сотовый телефон, набрал номер и после небольшой паузы заговорил:

– Еттык, Вера Павловна. Извини, что так поздна. Дел к вам имею. Девочка, семь месяцев… Нада, очен нада. Записывай адрес, – обратился Коравье к Ане и начал диктовать. – Ну все, девочка, завтра в семь вечера Вера Павловна ждет тебя вот по этому адресу.

– Спасибо. – Аня улыбнулась.

– Я надеюсь, у него нет имени. Атау!

Анна ничего не поняла из сказанного, но переспрашивать не стала. Она просто вышла из комнаты.

Вера Павловна Быкова оказалась очень грубой женщиной. На вид ей было лет сорок пять, но Аня поняла, что она скрывает свой настоящий возраст. И это у нее получается.

– Раздевайся! – приказала Быкова, как только Аня переступила порог.

Ни тебе «здрасте», ни «как ваше здоровье». Девушка замешкалась и медленно начала расстегивать куртку.

– Шевелись! Когда с мужиками кувыркалась, поди, порасторопней была!

Ане стало обидно; слезы наполнили глаза. Ей вдруг захотелось убежать. Но приезд брата заставил ее трезво оценить ситуацию. Она вытерла слезы и быстро разделась.

– Почему не выбрита?! Черт знает что! Развели здесь… – Женщина не договорила. Вышла из кабинета, хлопнув дверью.

Несмотря на то что Аня осталась абсолютно одна, девушка схватила одежду и прикрылась. Долго ждать не пришлось. Быкова заорала на кого-то в коридоре. Аня напряглась, а когда дверь открылась и крик Веры Павловны ворвался в кабинет, попыталась вжаться в кушетку, на которой сидела.

– Тамара, – обратилась Быкова к полной женщине, вошедшей за ней, – подготовь роженицу. – Глянула из-под нарисованных бровей на Аню и вышла в коридор.

– Ну, давай, девочка…

– А можно я сама? – Аня схватила одежду и прижала к себе.

– Вчера было можно. Сейчас, боюсь, нет времени.

Тамара взяла ее под руку и подвела к гинекологическому креслу. Аня залезла, но вещи так и продолжала прижимать к промежности.

– Милая, я же говорю, у нас нет времени. Ты думаешь, я не видела, что у тебя там? – Женщина улыбнулась.

«Ну почему она не гинеколог?» – подумала Анна, бросила на пол одежду и зажмурила глаза.

Аня думала о Паше. Какая же он все-таки сволочь! А как все начиналось! Цветы, ухаживания, ежедневные провожания до общежития… Да и после ночи, проведенной вместе, казалось, ничего не изменилось. Цветы, ухаживания… До тех пор, пока Аня не поделилась с любимым своими подозрениями. Причин задержки могло быть несколько, но одна из них была беременность, что и подтвердил тест.

Нет, Аня не ждала от Паши предложения выйти за него замуж. Она и сама не была готова так резко входить во взрослую жизнь. Анна понимала, что надо доучиться и ей и Паше. Но она почему-то по простоте душевной думала, что Пашка (он все-таки тоже причастен!) не бросит ее в беде и обязательно что-нибудь придумает. Вот он и придумал – он просто исчез, оставив молодую мамашу один на один со своими проблемами.

И на почве всего этого Аня подумывала о таких вещах, какие, будь она в спокойном расположении духа, никогда не пришли бы ей в голову. Первое, что она задумала, это побрить голову наголо, под «ноль». Но, взяв в руки ножницы, разрыдалась – до стрижки дело так и не дошло. Были и мысли оставить ребенка. Да-да, оставить. Аня думала, что обязательно родится мальчик и он будет очень похож на папу. Она даже имя ему придумала – Ванечка. Иван Павлович… Но потом ее снова накрывала истерика, Аня хватала фотографию Павла и рвала в десятый, а может, в тысячный раз. Склеивала снимок, а потом при случае снова рвала.

К семимесячному сроку Аня успокоилась, фотография когда-то любимого человека, похожая на творение доктора Франкенштейна, куда-то задевалась, и девушка твердо решила родить и оставить дитя на попечение государства. Если бы не приезд брата, все непременно так бы и вышло. И никто бы ничего не узнал. Из общежития она съехала, сняла небольшую квартирку на окраине. У Ани была подруга, но она уехала на Новый год домой, в Тамбов, да так и не вернулась. Аня созванивалась с ней пару раз (в минуты, когда ножницы так и просились в руки). Поговорив ни о чем с подругой из Тамбова, она поняла, что никому не нужна.

Весь срок Аня успешно скрывала беременность от сокурсников, преподавателей и даже от врачей. Благо ее беременность попала на холодное время года. Она ходила в мешковатом свитере и широкой юбке, да и живот был небольшим.

– Ну, вот и все, девочка.

Аня встала с кресла, подняла одежду и начала одеваться.

– Не спеши, – улыбнулась Тамара. – Ты же сюда не бриться пришла. Давай назад.

Девушка послушно сняла трусики и снова залезла на кресло. Тамара села за второй стол и начала что-то писать. Через минут пять в кабинет, словно ураган, ворвалась Быкова, наполнив помещение негативом.

– Так, Тамара, будем стимулировать роды. – Вера Павловна не сводила глаз с Ани.

– На ультразвук…

– Мы будем стимулировать роды, – медленно проговорила Быкова.

Ане очень хотелось помыться. Она лежала голая на кушетке в кабинете Быковой.

«Тужься! Тужься, тварь!» – слова Веры Павловны звенели в голове.

«Мне больно! Мамочка, как больно!»

«Трахаться тебе не больно было, шлюха?! Тужься!»

Аня услышала, что в кабинет кто-то вошел. Встала. Осмотрела себя и только потом взглянула на вошедшего. К ней подошла Тамара и подала маленький сверток.

– Что это? – спросила Аня, но сверток приняла.

– Сынок, – прошептала женщина. – Живой.