Дин Кунц - Фантомы

Дин Кунц

Фантомы

Эта книга посвящается

той, которая всегда рядом,

той, которая все принимает близко к сердцу,

той, которая все понимает,

той, подобной которой не существует:

Герде, моей жене и моему лучшему другу.

Часть первая

Жертвы

Объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои.

Цивилизованный человеческий дух... не в состоянии избавиться от ощущения что в мире существует нечто сверхъестественное.

1

В полицейском участке

Где-то в отдалении раздался и мгновенно стих пронзительный вопль. Кричала женщина.

Пол Хендерсон, помощник шерифа, оторвался от журнала «Тайм» и насторожился, прислушиваясь.

В лучах солнца, настолько ярких, что казалось, они пронзают саму раму окна, медленно кружились пылинки. Тонкая красная секундная стрелка настенных часов беззвучно скользила по циферблату.

Единственным звуком в комнате был скрип кресла под Хендерсоном, когда он слегка изменил позу.

Сквозь большие окна фасадной стены участка Хендерсону была видна часть Скайлайн-роуд, главной улицы Сноуфилда. В этот послеполуденный час, под золотыми лучами солнца, улица была совершенно пустынной и спокойной. Лишь трепетали листья и слегка раскачивались ветви деревьев под легкими дуновениями ветра.

Какое-то время Хендерсон старательно прислушивался, пока наконец сам не засомневался, не померещился ли ему этот крик.

«Воображение разыгралось, — решил он. — Мне просто хочется, чтобы хоть что-нибудь произошло».

Ему действительно почти хотелось, чтобы это и в самом деле оказался чей-то крик. Его неугомонная, деятельная натура испытывала сейчас какое-то тревожное беспокойство.

В межсезонье, с апреля и до конца сентября, он был единственным полицейским, постоянно приписанным к участку в Сноуфилде, и это была не служба, а тоска. Зимой, когда в городок съезжались несколько тысяч лыжников, приходилось возиться с пьяными, разнимать драки, расследовать кражи из номеров в гостиницах, пансионатах и мотелях, где останавливались отдыхающие. Но сейчас, в начале сентября, работали только два небольших мотеля, охотничий домик и гостиница «При свечах». Местные жители были людьми спокойными, и Хендерсон — которому было всего двадцать четыре и который дослуживал лишь самый первый год в должности помощника шерифа — помирал от скуки.

Он вздохнул, взглянул на лежавший перед ним на столе журнал — и снова услышал вопль. Как и в первый раз, кричали где-то далеко и звук мгновенно оборвался; но на этот раз вроде бы кричал мужчина. Это был не возглас восторга и даже не крик о помощи; это был вопль ужаса.

Нахмурившись, Хендерсон встал и направился к двери, поправляя на ходу кобуру с револьвером, висевшую на правом бедре. Он миновал открывающуюся в обе стороны дверцу в ограждении, отделяющем «стойло» — внутреннюю часть участка — от предбанника для посторонних, и уже почти дошел до выхода, как вдруг услышал позади себя какое-то движение.

Этого просто не могло быть. Весь день он просидел в участке в полном одиночестве. В трех камерах, расположенных в тыльной части здания, арестованных не было уже больше недели. Задняя дверь была заперта, других входов в участок не было.

Однако, обернувшись, Хендерсон обнаружил, что он здесь уже действительно не один. И вся обуревавшая его скука исчезла в мгновение ока.

2

Возвращение домой

В предзакатный час того воскресного дня, в самом начале сентября, горы были окрашены лишь в два цвета: зеленый и синий. Сосны и ели выглядели так, словно были сделаны из сукна, каким покрывают биллиардные столы. И повсюду лежали холодные голубые и синие тени, с каждой минутой становившиеся все длиннее, все темнее, приобретавшие все более глубокий оттенок.

Сидя за рулем своего «понтиака», Дженифер Пэйдж радостно и беззаботно улыбалась при виде красоты этих гор и в предвкушении возвращения домой. Она искренне любила эти края и душой всегда была здесь.

Она свернула с трехполосной магистрали, дороги штата, на местное, покрытое черным асфальтом, узкое шоссе. Еще четыре мили непрерывных поворотов, подъем к перевалу — и они будут в Сноуфилде.

— Мне здесь так нравится! — проговорила сидевшая рядом ее сестра, четырнадцатилетняя Лиза.

— Мне тоже.

— А снег когда будет?

— Через месяц. Может быть, раньше.

Деревья подступили почти вплотную к дороге. «Понтиак» въехал в тоннель, который образовывали смыкавшиеся над асфальтом кроны деревьев, и Дженни включила фары.

— Я никогда не видела снег. Только на картинках, — сказала Лиза.

— К следующей весне он успеет тебе надоесть.

— Только не мне. Никогда. Я всегда мечтала жить в таких краях, где бывает снег. Как ты.

Дженни искоса посмотрела на девочку. Даже для сестер они были поразительно похожи друг на друга: одинаковые зеленые глаза, одинаковые рыжеватые волосы, одинаково высокие скулы.

— Научишь меня кататься на лыжах? — спросила Лиза.

— Ну, голубушка, когда сюда съезжаются лыжники, бывает обычно масса сломанных ног, растянутых мышц, поврежденных спин, порванных связок... Я тогда бываю занята по горло.

— Да-а-а... — протянула Лиза, не в силах скрыть свое разочарование.

— А потом, зачем учиться у меня, если ты можешь брать уроки у настоящего профессионала?

— У профессионала? — Лицо Лизы немного просветлело.

— Конечно. Если я его попрошу, Хэнк Андерсон тебя научит.

— А кто он такой?

— Владелец охотничьего домика, который называется «Сосновая гора». И он инструктор по горным лыжам. Но учит только очень немногих, тех, кто ему нравится.

— Он твой парень?

Дженни улыбнулась, вспомнив, какой была сама, когда ей было четырнадцать лет. В этом возрасте большинство девчонок одержимы мальчиками, прежде всего мальчиками, и ничем больше.

— Нет, Хэнк не мой парень. Я его знаю уже два года, с тех самых пор, как приехала в Сноуфилд. Но мы просто хорошие друзья.

Они проехали мимо зеленого щита, на котором белыми буквами было написано: «ДО СНОУФИЛДА — 3 МИЛИ».

— На спор: здесь наверняка будет много ребят что надо моего возраста.

— Сноуфилд не очень большой городок, — предупредила сестру Дженни. — Но, думаю, пару хороших ребят ты здесь найдешь.

— Но во время лыжного сезона их же должно тут быть десятки!

— Господи, малышка! Не станешь же ты встречаться с приезжими! По крайней мере еще несколько лет тебе это нельзя.

— Почему это?

— Потому что я так сказала.

— Но почему нельзя?