Ричард Сенфорд - Зов

Ричард Сенфорд

Зов

«И тьма звала другую тьму…»

1

Взлетая вверх, замирая и резко падая вниз, как сосулька с крыши, железный штырь уходил глубоко внутрь. Удар был таким сильным, что штырь застревал. Выдернуть его можно было после раскачивания: вперед, назад и в стороны, наваливаясь и расширяя отверстие. Только тогда он поддавался.

Вечерний воздух в тени крыши источал прохладу. От пушистых пихт и елей тянуло ароматом смолы, а легкий ветерок приносил запах озера, чистый и ясный, словно звук вечернего колокола.

Еще один страшный удар. Однако никто не испугался, да и пугаться было некому: сторож уже уехал…

Старый дом молчаливо стоял в тени деревьев. Тишину нарушал только один звук. Он шел из-под козырька крыши и напоминал грубый шепот. Или чье-то тяжелое дыхание в телефонной трубке в бездонной тьме ночи. Или шипение, слетающее с пересохших губ. Или июльский вечер, устраивающийся на ночь в засохшей траве на опушке леса.

Некому было услышать этот звук, напоминающий рвущийся из сухого горла воздух, и некому было увидеть, кроме краснохвостого ястреба. Но там, где он кружил, на высоте двух тысяч футов, слышен был лишь свист ветра. А прямоугольник озера, далеко внизу, высвечивался обломком зеркала и отражался в его хищных глазах.

Он мог бы многое увидеть на лужайке вокруг большого дома, в густой и причудливой тени разлапистых пихт. Острые глаза ястреба заметили бы, как из темного квадрата тени под карнизом поднимается штырь, который затем глубоко вгрызается в одно и то же место в темном углу под темно-серой крышей.

Но ястреба привлекало совсем иное. От него вряд ли ускользнул бы взмах крыльев жертвы, со свистом режущих воздух. Он замечал мельчайшие подробности даже в лесу: по резкому шороху потревоженной листвы он узнавал о добыче задолго до того, как резким ударом настигал ее и повергал во тьму; он заранее ощущал на острие своего черного языка вкус теплой крови и тяжесть лишенного опоры обмякшего мертвого тела и видел окровавленный рот, тщетно ловящий воздух.

А штырь снова взлетает вверх и замирает на секунду в воздухе.

Удар. Еще удар. Глухой щелчок, как по пустому черепу.

Вот так. Теперь все…

По траве лоскутами распластались темные пятна. Задолго до того, как они слились с тенью карниза, штырь с большими усилиями был извлечен из отверстия.

Чьи-то руки вернули его на прежнее место, в поливальное устройство в центре лужайки, напротив домика сторожа. На прежнее место присоединили и шланг, который лежал теперь на той же аллее, как обычно извиваясь зеленой змейкой между старым домом и поливальным устройством. Но обычно этого никто не замечал.

В тени, отбрасываемой угловым навесом, кто-то примял и утоптал крестообразную выемку в земле. Чьи-то руки замаскировали все следы ударов. Все, кроме одного, — если бы были свидетели, они бы знали, какого.

Густеющие тени подкрадывались к дому с опушки леса, пропитанной дурманящим запахом пихт, опавшей хвои и сухой земли. Этот запах темным облаком сгустился вокруг стен старого дома, отдыхающего от дневного зноя в ожидании новых владельцев.

2

Дана облизнула пересохшие губы и посмотрела вниз. Горная дорога становилась все круче. Склон горы по левую сторону состоял целиком из гранитных плит, между ними, как корявые пальцы, торчали черные корни деревьев. Внизу, на обочине, аккуратными кучками лежали скатившиеся с горы камни, чем-то напоминая надгробные холмики. Озеро должно быть где-то справа, но его пока не было видно. Дана взглянула вниз, перед ней лежал поистине волшебный лес. Серебряные и бальзамические пихты возвышались вдоль дороги как сонные великаны. Когда они съезжали с горы. Дана увидела вершины тех же деревьев сверху. В открывающейся панораме было нечто мистическое и волнующее.

— Луи, да посмотри же! — Она подалась вперед и ущипнула его за ногу.

— Вижу, вижу. Ты, между прочим, должна мне говорить, где мы едем. На этих чертовых дорогах совсем нет указателей. Им, наверное, кажется, что все и так знают. Да, здорово здесь! — Луис выглянул в окно.

— Здорово, — сказала Дана и улыбнулась ему.

Неужели все это происходит с ними? Она покачала головой, запустила руку в волосы и растрепала их. Да, хорошо. Спустив ноги с сиденья, она углубилась в карту местности. Она знала, что меньше всего Луис хотел проскочить нужный поворот, как они уже проскочили кратчайшую дорогу на Таллак-Лейн и потом потеряли полчаса на дорогу обратно. Она продолжала изучать карту.

В последующие десять минут им не встретилось ни одной машины. Но Дана знала, что сразу за мостом через Лапис-Крик будет то, что им нужно.

— Вот!

Слева они увидели почтовый ящик на ярком желтом столбе. Согласно рекламной брошюре, этот ящик стоит на границе участка.

— Да, но где же указатель? — сказал Луис, когда они подъехали ближе.

— Сворачивай, да сворачивай же!

Луис повернул, и их окутал полумрак. Машина въехала на узкую и грязную дорогу, которая шла под покровом густых деревьев, кроны которых сплетались, образовывая подобие шатра. Через десять ярдов дорога поворачивала и скрывалась из виду.

— Ты уверена? — Перед тем, как свернуть сюда, откуда, казалось, уже не было дороги назад, он взглянул на нее. Дана неожиданно представила себе, что они едут по чужому владению, и что хозяин и его люди вот-вот заметят их и кинутся ловить. Успокоило ее только то, что, как правило, фантазии в жизни не сбываются.

— Да! — воскликнула она.

Они повернули, и машину стало чуть-чуть потряхивать, но это было даже приятно. Так обычно бывает при переезде с немощеной дороги на брусчатку. Немного дальше, за грудами щебня и широких каменных плит, деревья расступились и словно мираж показалась лужайка, оазис, освещенный солнцем.

Блеснуло солнце, и они выехали на лужайку. Узкая дорога вела через длинный двор вверх к дому.

— Смотри, я же говорила тебе!

— Да, ты была права.

На рекламном проспекте дом казался меньше. Всего два этажа, но благодаря высокой крыше Альпенхерст горделиво возвышался над садовыми постройками во дворе. Границу участка окаймляли высокие ели, которые подходили так близко к дому, что тень от них падала на западный флигель.

Дорога шла вдоль восточной границы участка, полукругом огибая дом. От нее отделялась аллея, ведущая к высокой парадной двери дома. Восточное крыло было коротким и одноэтажным и примыкало к основному зданию широким общим козырьком крыши. На ярком солнечном свете оконные стекла должны были бы ослепительно блестеть. Сейчас же полуденная тень приглушала этот блеск. Эта же тень упала и на ветровое стекло, когда Луис и Дана подъехали к дому и остановились перед входом. Черные крылья тени распластались над Альпенхерстом.