Михаил Брук - Бич Божий

Михиал Брук Бич Божий 

ЛЮБИТЕЛЯМ ПОЛИВАТЬ АВТОРОВ ПОМОЯМИ!

 Прежде, чем вы схватитесь за свой ночной горшок, советую ближе познакомиться с произведениями автора. В них ВСЕ может оказаться правдой. Очень неожиданной для вас правдой.

 ОБИЖЕННЫМ И ОСКОРБЛЕННЫМ!!

 Можете не задумываясь обращаться за помощью.

 М.С.Брук 

Часть 1         «КОНКВИСТАДОР».

      «И пел конквистадор, привязан у пальмы: до области Ада изведали  даль мы. Вот дальние воды, где смертный не плавал, где рыцарь невзгоды, скитается дьявол …».

      Неожиданно уличный бард замолк и поник в неописуемой тоске. Выглядел он неважно. Бомж-аристократ – зрелище унылое. Чувства унижения перед публикой и превосходства над толпой  вели в нем нескончаемую борьбу. Следы неправильного питания, дешевого вина и скитаний по ночлежкам соседствовали с презрительным отношением к людским страданиям и мировым проблемам.           

      «Надо же какая наглость! – возмущались прохожие. – Чуть жив попрошайка, а подаяние принимает словно дань. Ишь, принц Уильям!»

      Действительно, каждая брошенная для успокоения совести монетка сопровождалась насмешливым, почти удивленным взглядом и словами «высокородного» нищего, способными нарушить покой добропорядочного гражданина:

      «С далеких селений, сквозь леса и овраги, на праздник мучений сбирались бродяги».

      «Это мы-то – бродяги! За свои деньги еще и оскорбления выслушивать! – голосили возмущенные благодетели. – Что же дальше будет?»

      И ответ не заставлял себя ждать: «А дальше не будет ни моря, ни неба, там служат Иуде постыдные требы».

      Материальный достаток часто путают с моральным превосходством. Но наличие средств не избавляет от страха и не придает храбрости. Вокруг странного существа образовалась пустота. Народ боязливо обходил его стороной. Момент представления  их «высочеству» настал.

      «Николая Гумилева стихи не спасли от ЧКa, - заметил я, вежливо отвешивая поклон и приподнимая шляпу. – И вам  они вряд ли  помогут победить голод. Времена изменились. Но люди все еще серьезны и обидчивы. Не согласитесь, ли разделить вечернюю трапезу с кем Бог послал?»

      «Мой взнос, - произнес он, протягивая без колебаний собранную мелочь, и отметая взглядом любую благотворительность. – Остальное верну завтра. Приходите послушать Вийона. Занятное зрелище. Народ рыдает и, в конце концов, разбегается перепуганный насмерть».                                   

      В ближайший ресторанчик нас не пустили. Клиент всегда прав, если он – источник дохода. Но вид моего спутника заставлял забыть о чаевых и вспомнить телефон полиции. Оставалось довольствоваться уличной пиццерией, где подавали вполне приличное вино.

      Удивительное свойство алкоголя преображать жизнь подтвердилось и на этот раз. Мир подобрел. Оказалось: он не состоит из  одних разочарований. Сначала скупо, а затем все отчетливее стали высвечиваться его привлекательные стороны.  

      Море, пляж, набережная, праздная толпа вызвали довольное бурчание желудка, побуждая к одобрительным жестам, покачиваниям головы и рук в такт музыке, доносившейся из глубины зала. Блаженное состояние прервал неожиданный рокот  с противоположной стороны стола.

      «Палач приготовил свой молот зловещий, и запаха крови возжаждали клещи», - прогремел трезвеющий сотрапезник.

      «Еще вина?» – забеспокоился я.

      «Вне всяких сомнений, - подтвердил «принц в изгнании». -  Только не молчите. Иначе, меня снова понесет, и нас выставят в шею. Вечер так хорош. Глупо слоняться в поисках нового места, где терпимость хозяина соответствует высокому качеству напитков».

      «Про лошадку можно!»

      «Валяйте!»  

      Всю историю в подробностях воспроизводить не стану. Банальна до убожества. Короче, в нашем дворе однажды появился всадник. Он гордо гарцевал на рыжем битюге, вызывая зависть детворы и восхищенные взгляды мам. Какой мужчина!

      Мужчина оказался мелким жуликом…

      Любитель Гумилева воззрился на меня непонимающим взглядом. Так смотрит следователь на  преступника, пытающегося заморочить ему голову.

      «Колись!» – прозвучал приказ.

      «Никогда! -  заупрямился я. – Все подробности в протоколе допроса. Лошадь пришлось вернуть в пожарную часть».

       Пояснения заставили собеседника задуматься.

       «Что ж, в истории есть нравственный паллиатив, - заключил надменный критик. – Подарить радость ребятишкам, надежды женщинам и не оправдать их... Полумера  сродни обману, лекарству, не исцеляющему от болезни. Впрочем, не исключено: конь остался доволен прогулкой. Положительный момент налицо».  

      Низкая оценка события, переполошившего полгорода, огорчила. Яркие атрибуты и фабула приключенческого романа: темная ночь, скрип несмазанных петель, спящий сторож и погоня - внезапно померкли. Компромисс же  с органами правопорядка  и возвращение имущества, ставшего почти родным, выглядели капитуляцией перед жизненными невзгодами.

      Цыганская романтика осталась чужда уличному певцу. Ну, и пусть. В конце концов, теперь, его очередь развлекать собутыльника беседой.

      «Сударь,- начал он, - только царственные особы способны благосклонно воспринимать шутов. Толпа не выносит критики. Вы наблюдали возмущение, вызванное простым стихотворением. Стоит ли обсуждать пошлость вашего поступка?»

      Уличив меня в безнравственности, сотрапезник перешел к самоанализу. Через минуту выяснилось: жизнь удалась. Понятно, не с материальной точки зрения. Но, кто же обращает внимание на подобные пустяки. Крепкий сон на свежем воздухе, завтрак остатками вчерашних трапез, здоровое общение с обществом посредством поэзии и, наконец, попытки наставить благодетеля на путь истинный прибавили уверенности в правильности избранного пути…

      А на что тратите время ВЫ дорогой читатель?...

      Вот и я осознал свое ничтожество.  Как же иначе? Выходило: этот ужин – единственное заслуживающее внимание событие за последние годы. Остальное бессмысленная суета. Мы наполнили бокалы… И поспешили изменить течение мыслей.

      Новая тема, возникла сама собой. Уже сгустились сумерки, на небе высыпали звезды, столы, стулья, посетители у стойки потеряли былую отчетливость. А судьба злосчастного конквистадора стала очевидным, горьким укором беззаботному существованию. Мы завидовали и сострадали бедному неудачнику. Оплакивали несбывшиеся мечты и радовались духовному родству с ним. Песня рвалась наружу. Казалось, ничто не может воспрепятствовать исполнению торжественного гимна не свершившимся надеждам...