Deathwisher - [психо]toxic

Deathwisher

[психо]toxic

Эпиграф:

Liberate my madness…

– На с-с-сука, получи!!!

– Давай, давай, врежь этому мудиле!!!

– А, чтоб тебя нах!

Яркий свет, потом что-то свистит у моей щеки. А, вот же, не свистит, вспарывает – щеку заливает чем-то тёплым, и, кажись, это моя родимая кровушка, коей и так уже не очень много осталось.

Ну, надо объяснить, что я тут делаю.

Я убегаю.

За мной гонятся.

Это, типа, такой прикол.

Ой, бля – споткнулся о трубу, торчащую из-под снега, упал, растянулся. Скользко, однако, слякотно – ноги разъезжаются. Зимой не побегаешь, особенно по набережной. В воду не прыгнешь – холодно, с другой стороны – шоссе, можно, конечно, попробовать прорваться через поток машин, летящих на скорости около двухсот, но скорее потом-то уж точно себя не соберешь, хоть и по частям. Никак. А современные омыватели стёкол очень хорошо убирают кровь с ветрового стекла: знаю, сам пользовался…

Вот, пока я тут с мыслями собираюсь, да пытаюсь встать из чавкающей жижи, меня успевают опять пригвоздить к земле, человека два, наверное, сверху, навалилось.

Фу, как неприлично. И ещё коленом по яйцам заехали, да так, что я света белого невзвидел.

Пыхтят, сопят, словно свиньи на случке. Хотя, с чего я взял это? Свиней не видел.

Нет, ну уроды, не скажите?

Я всё ещё пытаюсь подняться. Выходит плохо. Руки мне умудряются заломить, падлы!!!

– Блядь, Крот, хули ты возишься с тянучкой, хочешь, чтоб он царапаться начал?! Быстрей, идиот!!!

Я ничего не вижу, рою носом грязно-серый хлюпкий снег, но судя по голосу, это говорит Снеговик. И «тянучка». Вот же вляпался по уши, ебать вашу мать, прости меня Мессия…

Потом вокруг кистей заломленных рук распространяется вяжущий холод, да такой неприятный, что я невольно выпускаю когти. Кто-то вскрикивает, и я улыбаюсь, несмотря на то, что уже всё кончено: так тебе и надо, мусорок, напоролся на бритовку?

Потом я получаю несколько увесистых профилактических пинков в живот, и меня резко дёргают вверх, приводя в стоячее положение.

Секунда реабилитации сенсов, и передо мной маячит толстая харя Снеговика. Потом она сменятся стоп-кадром его кулака, с хрустом ломающего во второй раз мой и без того плачевно-испорченный нос. Даже думать не хочу, во что он превратился.

Снеговик улыбается, жирно так, масляно, вальяжно так, будто кот сливок объелся. Меня от его рожи чуть не выворачивает, а уж от улыбки – нет, вы только представьте – фигурно выточенные зубы, которые образуют своеобразную головоломку, когда этот членосос сжимает зубы и каждый завиток входит в свой паз, из-под фуражки, сдвинутой на затылок, выбивается ёжик ярко-розовых волос, которые флуоресцируют в свете барж, фонарей и хайвея. Причем в Снеговике, в нём росту-то, дай Мессия, не больше метра семидесяти, и это на экзоскелетарных скороходах, а в ширину – все полтора! Давно известно, что толстые коротышки обладают несносным деспотичным характером.

Дальше, я вижу, его подпирает отморозок из центрального ОВД, крутой модификат, тут ничего не скажешь – морда кирпичом, сенсы почти от глаз не отличишь, а мозги все, практически полностью, электронные. Типа, это круто считается, но на самом деле, механика она и есть механика, работает с задержкой, если знать, по чему бить, их не так уж и трудно из строя вывести. Вот я знаю, но меня это вряд ли спасёт.

Я аккуратно шевелю заведёнными за спину руками, проверяя надёжность «тянучки», но кольцо ботов в ней сжимается так сильно, что я моментально расслабляю мышцы – вот только перерезанных вен мне не хватало для полного счастья…

– Ну что, гадёныш, попался? – довольно задаёт риторический вопрос Снеговик. За моей спиной, кстати, толпится хуева туча народу (ну, три человека это уже толпа), и подобострастно подхихикивает.

– Ммм… По-моему, попались твои сосунки.– Отвечаю я.

– Какие? – делает вид, что не понимает.

– Да те, которые за мной денно и нощно увивались. А я… Я ж не педик. А твои мальчики сейчас хорошенько упакованы… Думаю, какой-нибудь ресторан сделает из них что-то восхитительное… – я позволяю себе растянуть разодранные губы в ехидную полуулыбку. – Может, тебе тоже доведётся попробовать. Да, думаю что в китайский ре…

Молниеносный удар в солнечное сплетение прерывает мой вполне красивый монолог. Н-да, у этих овэдэшников действительно стальные кулаки… В прямом смысле.

А у Снеговика уши-то покраснели. Отлично.

– Ты, мразь, мне зубы не заговаривай… – вальяжность ушла, предоставив место той звериной жестокости, которой и славен был Снеговик. При этом он скалится, обнажая причудливые зубы, которые я, по его мнению, пытался заговорить. – Значит так… Ты сейчас же отдаёшь на все улики, а потом мы едем разбираться на Лубянку. И тебе ещё повезёт, без репортёров, и разъярённой толпы. В противном случае… – он разводит руками.

Я перевожу взгляд на озарённого оранжевым светом Петра Первого, с его фаллически вздёрнутой левой рукой, потом на закованную в лёд Москву-реку, всю в чёрных трещинах. И молчу, ясен перец.

Снеговик суёт мне под нос считыватель.

– Давай, ты же хочешь, чтобы всё было добровольно? Чистосердечное и тэпэ? – он явно наслаждается происходящим.

Я молчу. Сзади кто-то опять меня тряхнул, как терьер крысу.

– Послушай, мы и так потратили много время и сил. – Он лживо, по-отечески вздыхает. – Тебе обязательно надо всё усложнять?

– Снег, у тебя каждая реплика, это штамп.

– Чё он там пиздит, хуйло?

В бок тыкается электрошокер одного из ментов, и я явственно чувствую как горят мои мозги…

После того как невольные судороги прекращаются, и я обрётаю подобие власти над своими конечностями, считыватель вновь оказывается рядом с моим лицом.

– Ах да, ты же у нас литера-а-атор… Ты-то уж точно в этом разбираешься.

Мимо проезжают машины, но мне никто не может помочь – напарников у меня не было, а другим людям-то что? Едут себе, стараются не разбиться, а менты, пусть и в количестве пяти человек (если тот, которого я вслепую собирался декапитировать, не выжил), допрашивают очередного преступника – так то хорошо, хоть что-то они делают, не только взятки хапают.

– Больше нет… Завязал, блин… – слова выблевываются вместе с капельками слюны и крови.

– Может ты это, покурить хочешь, прежде чем с мыслями собраться? – осведомляется Снеговик. Рыжий овэдешник хохотнул было, но, поймав взгляд своего начальника, затыкается. Из-за моей спины выходит Крот. Вразвалочку подходит к ограждению набережной, перегибается через парапет. Закуривает. Достает мобилу.