Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха Страница 49

– Насть, глянь, это не Лиля там, у поручней?!

– Нет, ты что! Какая-то старушка… Как ты мог перепутать разбитную пошлую девицу с почтенной матроной?

И верно, когда ребята приблизились, ошибка стала отчетливой: у леера одиноко стояла пожилая женщина в жемчужно-сером пальто и невероятно элегантной шляпке. Она, судя по всему, принадлежала к высшему обществу, до которого Лилечке было семь верст плыть и отнюдь не водой. Мягко улыбнувшись, дама уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг Никите пришла в голову хулиганская мысль: «Остановись!»

Перстень на руке посверкивал тревогой.

Женщина покачнулась, сделала еще шаг и неожиданно рухнула на палубу, потеряв сознание. К ней кинулись люди, среди восклицаний Настя услышала часто повторяемое «виконтесса». Даму усадили в шезлонг, привели в чувство.

Она услышала приказ, но не подчинилась. Та-ак…

– Это у меня от свежего воздуха… Ах, мы живем в таких задымленных городах… – дама пыталась найти причину для столь экстравагантного происшествия. – Упасть в обморок… фи, так неэстетично!

Однако низкий хриплый голос заставил Настю отпрянуть. Она за руку потащила растерявшегося Никиту прочь, шепчу на ходу:

– Это она, она, ты был прав! Надо же – приличной прикинулась, графиней величают, слыхал? Да я этот голос из тысячи узнаю! – парень не сопротивлялся, лишь мельком оглянулся и увидел, каким долгим тяжелым взглядом провожает их почтенная матрона. Сомнений не осталось: Лиля это или нет, но существо явно их знало и, судя по всему, преследовало. Что это было именно «существо», подтвердила реакция перстня: он в отсутствие угрозы погас, успокоился и больше не выказывал тревоги всю оставшуюся дорогу.

В роскошной княжеской каюте они все рассказали Даниле. Решили при сходе на берег затеряться в толпе и пока не ехать к католическому епископу, куда их направил падре Микеле. Всю материально-техническую сторону пребывания на древней земле Черногории оживившийся Данила вызвался взять на себя.

– У нашей семьи давние и прочные связи с этой страной. После бегства из Петрограда мой прадед оказался именно здесь – он был женат на черногорской принцессе, чьи сестры вышли замуж за второсортных великих князей. Долго жил в Цетинье, древней столице края. Потом уже был вынужден бежать, когда Черногорию захватили неуемные сербы. Их король Александр Карагеоргиевич был одержим идеей «Великой Сербии» настолько, что лишил автономии даже местную православную Церковь, пытками вырвал у митрополита Митрофана-Бана отречение… От сербов и у русских только неприятности были всегда, вечно они канючили и выпрашивали у России помощь, тряся панславянской идеей! А чего стоит начало Первой Мировой, с тупым уродом Гаврилой Принципом? Не эта дурацкая война – не было бы никакого «октябрьского переворота» и последующих ужасов. Наверняка и Второй войны не было бы…

Глава 21 Филермоса

Раннее утро у берегов Черногории было слегка туманным, тихим, безмятежным… Городок Бар приближался, море сливалось с опаловым небом…

Но обмануть ребят уже было трудно: слишком многое осталось за плечами, слишком часто невероятные события сменялись такой вот безмятежностью, чтобы поверить в ее истинность.

Народ высыпал на палубу, все ждали, когда же паром наконец причалит. Среди пестрой толпы мелькнула и зловещая черная фигура таинственной «виконтессы»: казалось, она торопится сойти на берег раньше других, совсем не по-аристократически протискиваясь и работая локтями. Но, когда троица оказалась на пристани и Никита, обернувшись, увидел спешащую за ними следом даму, он уже хотел вновь приказать перстню: «Останови ее!» Однако дама и сама прежде всех приказов остановилась, зашаталась и осела на мостовую, покрытую легкой изморозью. Зеваки окружили ее, позволив «группе товарищей» нырнуть в ближайший к порту переулок и ускользнуть от преследования… кого? Непонятно. Эти непонятки были хуже всего. То ли дело – из-под плит лезет красноглазый карлик! Вот – Враг, а вот – мы, гордые и непоколебимые. А когда опасность разлита в воздухе – откуда ждать удара? Страшно втройне и всё…

«Странно, – подумал Никита, быстро шагая впереди и почти волоча за собой Настю, – вроде еще ничего не успел толком даже подумать, а эту перезрелую «мадам виконтессу» уже плющит и колбасит по-черному!» Видно, тут не только в перстне дело.

Серый Мастер в новом образе пожилой аристократки ничего не понимал. Тело отказывалось служить, приступы дурноты все учащались и мешали выслеживать Сапфир. Вот и сейчас преследуемые скрылись и, скрипнув зубами, «госпожа графиня» почувствовала лишь, что перстень где-то там, в паутине узких переулков. Но догонять не было ни сил, ни желания: сознание наполнял непонятный страх, дрожали руки-ноги и прошибал обильный пот… Понять, что за неведомая преграда встала на пути, было выше сил и ума изворотливого Мастера. И не было рядом всезнающего могущественного Хозяина, который сейчас, изнемогая от злобы в глубоком подземелье, переживал горечь поражения… Люди стали ускользать из-под власти Зла. Это бесило и пугало одновременно.

Тем временем Данила, уверенно ориентируясь в незнакомом городе, – как всегда, подготовился и включил в мозгу свой несравненный «навигатор», – вывел друзей к автобусной станции. Быстро разобрался в направлениях маршрутов и объяснил, что сейчас они поедут к митрополиту Амфилохию, представителю Сербской православной Церкви.

– А тут есть еще какая-то церковь? – спросила Настя, чутко уловив недосказанность в интонациях молодого князя.

– Да, лет пятнадцать назад вновь образовалась и автокефальная черногорская Церковь, но ее митрополита я совсем не знаю, а вот с сербским духовенством моя семья слегка знакома…

– Слушай, тут что-то много Церквей, митрополитов и святынь! Что, самосвяты какие-то?

– Зачем самосвяты? Все как надо, рукоположены по всем правилам! Только страна эта – хоть и маленький, да лакомый кусочек! Расположена хорошо, а лежит – плохо. То есть… Короче, всем хочется к рукам прибрать! – Данила запутался в хитросплетениях русского языка.

– Ладно, поехали к твоему митрополиту, – последнее слово Никита предпочел оставить за собой. Хоть маленький, но вождь все-таки! Опять-таки надпись на перстне грела: «И всяк во власти моей!»