Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 198

Компьютерра

04.11.2013 - 10.11.2013

Колонка

«Пена дней» как лакмус эстетического вкуса

Сергей Голубицкий

Опубликовано 09 ноября 2013

Субботнее киноэссе мы посвятим фильму Мишеля Гондри «Пена дней» (L'écume des jours, 2013), снятому по одноимённому роману Бориса Виана. 

Книга «Пена дней» — одно из самых любимых моих литературных произведений ХХ века (наряду с «Цитаделью», «Игрой в бисер» и романами Томаса Манна), однако премьеру фильма Гондри я дожидался не столько из любви к Виану, сколько из спортивного любопытства, тем более что предыдущая экранизация (режиссёр Шарль Бельмон, 1968) завершилась полнейшим провалом. 

Что не удивительно: пронизанная духом джаза и модернисткой поэтикой проза Виана визуализации не поддается в принципе. Сам Борис Виан это прекрасно понимал и всячески противился попыткам экранизации своих произведений. Не случайно он умер от нервного потрясения во время премьеры фильма, снятого против его воли по роману «Я приду плюнуть на ваши могилы» (J'irai cracher sur vos tombes)! 

«Пена дней» — это поэтический роман, в котором реальность предельно деформирована буквализированными метаформами (излюбленный прием европейского модернизма!). Меру этой деформации можно проиллюстрировать на примере изобретения главного героя романа Колена — пианоктейля, пианино, каждая струна которого соединена с ёмкостями для алкогольных напитков и соков. Колен исполняет музыкальную композицию и пианоктейль замешивает из мелодии неповторимый коктейль, соответствующий расположению духа героя. 

Другой пример. Колен ставит пластинку Дюка Эллингтона, и под воздействием звуков начинается меняться геометрия пространства: углы в помещении выпрямляются, стены и окна выгибаются до тех пор, пока комната не обретает идеально круглую форму. 

Как такое можно экранизировать?! Режиссёр Шарль Бельмон наивно попытался в 1968 году визуализировать художественную образность «Пены дней» прямолинейно в лоб: стоит ли удивляться, что попытка завершилась полнейшим крахом — банально из-за примитивности технических возможностей кинематографа эпохи?

Как же поступил с уникальным романом Мишель Гондри? Разумеется, без любования технологиями дело не обошлось. К большому моему удовлетворению, режиссёру удалось задействовать возможности компьютерной графики и виртуального моделирования на достаточно высоком уровне, за который по крайней мере не приходится краснеть. Все эти деформирующиеся в танце тела, эластичные пространства, дышащие конструкции жилых помещений, оживающие ботинки, экзотические платья из металлических решёток, ползающие дверные звонки и перманентно мелькающий в кадре человекомыш воспринимаются очень органично, веселят зрителя и нисколько не раздражают.

Единственный упрек режиссёру — кажется, полнейшее отсутствие оригинальной фантазии, поскольку все виртуальное моделирование и компьютерная графика в «Пене дней» напрямую заимствована из десятков, если не сотен, первоисточников. Здесь вам и «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» (Fear and Loathing in Las Vegas, 1998) Терри Гильяма, и «Бразилия» (Brazil, 1985) того же режиссёра (одного из моих любимцев), и «1984» (Nineteen Eighty-Four, 1984) Майкла Рэдфорда, и «Видок» (Vidocq, 2001) Жана-Кристофа Комара, и так далее до бесконечности. 

Впрочем Мишеля Гондри можно понять: откровенно заимствуя технологические клише, выработанные европейским искусством для кинематографического воспроизведения альтернативной реальности, режиссёр «Пены дней» как бы демонстрировал, во-первых, свою включённость в единый культурный контекст, во-вторых, согласие с синонимичностью «альтернативной реальности» антиутопии и тоталитарной модели общества, единственно возможной в будущем. 

Самое ценное: Борис Виан ощущал объективную реальность абсолютно в тех же тонах — репрессивное государство и общество, удавливающее и уничтожающее всё индивидуальное, творческое, возвышенное, нематериальное. Тема антагонизма современной западной цивилизации и творчества, на мой взгляд, вообще является ключевой для Бориса Виана. 

Причём этот антагонизм достигает кульминации через воспроизведение эволюции отношения творческой личности к миру вещей, l’univers des choses. Эволюция эта начинается с восхищения технологиями (в эпоху Виана: радио, телевидение, граммофонные записи, первые компьютеры и мониторы, чудеса бытовой техники, и в первую очередь кухонные гаджеты, kitchen appliances, над которыми так изрядно поиздевался впоследствии Фрэнк Заппа!), однако затем неизбежно вырождается в тотальное порабощение человека всякими технологическими «штучками» (апофеоз этой темы — в городских легендах о механических куклах-убийцах, тостерах-вампирах, столь популярных в американской культуре начала 90-х годов прошлого века). 

Эту убийственную эволюцию Мишель Гондри воспроизвел на экране с потрясающей выразительностью: враждебность мира технологических вещей (подкреплённая яростным тоталитаризмом государственного устройства) во второй половине фильма доведена до эпических масштабов.

Если бы одними компьютерными трюками «Пена дней» и закончилась, удовольствие от фильма было бы неполным. Огромным достоинством экранизации Мишеля Гондри явилось распределение художественной образности книги Виана между чисто техническими решениями и воссозданием специфической атмосферы «Пены дней» на эмоциональном уровне с помощью косвенных приёмов. И вот тут-то талант режиссёра раскрылся по полной программе. К числу этих приёмов можно отнести операторскую работу, идеально подобранную звуковую дорожку и безупречную игру актеров (как ни странно, самая звёздная в кастинге Одри Тоту меня впечатлила гораздо меньше, чем её партнеры в кадре). 

Однако кульминацией воссоздания уникальной атмосферы романа Бориса Виана, которая по своей утончённости даст фору любой древнегреческой трагедии, стало использование режиссёром и оператором неожиданных дихотомий для передачи настроения зрителю. Дихотомии эти поражают разнообразием: игра света и тьмы, дня и ночи, контраст города и буколических идиллий, солнечного света и проливного дождя. Доходит до того, что ради передачи двойственности момента (например, счастья новобрачных и тревожного ожидания смерти) кадр буквально разделяется на две половинки: в одной из них идет проливной дождь, в другой — стоит знойный полдень!

Одним словом, экранизация романа Бориса Виана Мишелю Гондри удалась на славу. Есть в этом фильме, однако, и ещё одна изюминка, которую трудно переоценить для нашей специфической аудитории (имею в виду родных моему сердцу завсегдатаев портала «Компьютерры»): «Пена дней» — это лакмус эстетического вкуса! Фильм столь изыскан в художественном отношении, сколь и необычен, я бы даже сказал — мучителен для восприятия человеком, безоговорочно погружённым в прагматическую и позитивистскую реальность. 

Признаюсь, мне даже трудно представить себе, как рядовой программист (разумеется, на трезвую голову!) сможет досидеть до конца двухчасового зрелища, которое каждым своим кадром бросает вызов житейским представлением о правильном сюжете, правильных проблемах, правильных темах и правильном искусстве. «Пена дней» (и Бориса Виана, и Мишеля Гондри) — это не просто вызов мейнстримному кино, занимающему в 2013 году 99,9% всего экранного времени, но прямо-таки оскорбление для квадратно-гнездового мышления. 

Учитывая, однако, что «Пена дней» объективно является квинтэссенцией современного западноевропейского искусства, я бы, будучи технократом, не раздумывая провел эксперимент и просмотрел фильм — хотя бы ради того, чтобы проверить собственную с этим искусством совместимость.

К оглавлению

Памятники: искусство, монументальная пропаганда — или же история болезни?

Василий Щепетнёв

Опубликовано 09 ноября 2013

Когда я стану — с подачи инопланетян — Старостой Земного Шара, в список первоочередных задач непременно включу «Закон о вечности памятников», по которому единожды установленный монумент должен будет стоять до тех пор, пока не рассыплется в прах естественным путем. А то привыкли: белые придут — одни памятники валят, красные придут — другие памятники валят, а потомки восстанавливают, восстанавливают… Казне убыток, нечистым на руку людям прибыль, а населению сумбур вместо монументального искусства. Нет! Довольно! Вечность, конечно, это для красоты слога, но бронзовые или чугунные монументы пройдут через века и эпохи, в том сомнения нет. Да и гранитные, и мраморные тоже. Гипсовым, правда, не повезёт, и долго будет ржаветь арматура под голубым небом розовой страны. Ну, думайте, властители: может, лучше меньше, да лучше? Вместо сотни гипсовых изваяний поставить парочку бронзовых? Как решите, так и будет. Тут я вам не судья.