Кэт Мартин - Ожерелье невесты

Кэт Мартин

Ожерелье невесты

ПРОЛОГ

Англия, 1804 год.

Она проснулась от негромкого скрипа. Виктория Темпл Уайтинг села в кровати, прислушалась. Звук повторился, за дверью послышались шаги и смолкли у комнаты ее сестры.

Тори спустила ноги с кровати, сердце стучало, гулко отдаваясь в ушах. Комната Клер не закрывалась на ключ. Их отчим, барон, не позволил поставить запор. Тори услышала, как повернулась серебряная дверная ручка и мягко прошаркали по ковру туфли – кто-то вошел в комнату.

Она знала кто. Она знала, что это неизбежно случится, что барон в конце концов даст волю низменным чувствам, которые он испытывал к Клер.

Готовая на все, чтобы защитить сестру, Тори проворно вскочила, схватила лежащий в ногах кровати синий стеганый капот и бросилась в коридор. Ее комнату отделяли от комнаты Клер две другие. Тори мигом очутилась у нужной двери, ноги у нее дрожали, ладони вспотели и стали такими липкими, что она не смогла повернуть ручку.

Она вытерла ладони о капот и снова взялась за ручку, которая на этот раз поддалась. Дверь открылась, и Тори шагнула в темноту комнаты. Отчим стоял у кровати, длинная неясная фигура в пробивающемся через окно слабом свете. Тори вся сжалась от тихих невнятных слов отчима, от страха, прозвучавшего в голосе Клер.

– Не подходите ко мне, – умоляла Клер.

– Я не сделаю тебе больно. Просто лежи спокойно и позволь мне сделать то, что я хочу.

– Нет. Я х-хочу, чтобы вы ушли из моей комнаты.

– Не шуми, – раздражаясь, сказал барон. – Конечно, если не хочешь разбудить свою сестру. Я полагаю, ты догадываешься, что с ней будет, если она придет сюда.

Клер захныкала:

– Пожалуйста, не трогайте Тори.

Но они обе знали, на что он способен. На ее спине еще не зажили следы от ударов палкой – так Майлс Уайтинг, барон Харвуд, наказал свою падчерицу за ничтожную провинность, которую она сейчас едва могла вспомнить.

– Делай, что тебе говорят, просто лежи и не двигайся.

Из горла Клер вырвался сдавленный звук, и Тори затопила волна бешенства. Она бесшумно подошла к барону сзади, не замечая, что ногти впились в ладони и придвинулась еще ближе. Она знала, что задумал барон, знала, что, если попытается остановить его, ее снова ждут побои и рано или поздно он доберется до Клер.

Тори закусила губу, стараясь справиться с гневом, мучительно размышляя, что же делать. Не важно, что будет с ней, она не позволит ему тронуть сестру. Ее взгляд упал на металлическую постельную грелку, стоявшую возле камина. Угли в ней давно остыли, но она была тяжелой. Тори потянулась, схватила грелку за деревянную ручку и неслышно подняла с пола.

Клер снова издала жалобный стон. Тори шагнула к барону, склонившемуся над сестрой, и взмахнула тяжелой грелкой. Харвуд с хрюкающим звуком свалился на пол.

У Тори дрожали руки. Грелка тяжело ударилась об пол, рассыпая на ковер остывшие угольки и золу. Клер спрыгнула с кровати и бросилась в объятия сестры.

– Он… он… – Из ее горла снова вырвался короткий болезненный звук, и она сильнее прижалась к сестре. – Тори, ты появилась как раз вовремя.

– Все хорошо, моя дорогая. Теперь тебе ничто не угрожает. Я не позволю ему снова мучить тебя.

Вся дрожа, Клер оглянулась на человека, лежавшего на ковре. Из ранки на виске отчима стекала струйка крови.

– Ты… не убила его?

Тори вгляделась в неподвижно лежащее тело барона, и ее качнуло. Она сделала глубокий вдох. В комнате было темно, но через окно проникал серебряный лунный свет. Она увидела красное пятно, расползавшееся вокруг головы Харвуда. Его грудь, казалось, оставалась неподвижной, но Тори не была в этом уверена.

– Нам надо выбираться отсюда, – сказала она, борясь с желанием бежать. – Надень капот и вытащи сумку из-под кровати. Я схожу за своей, мы встретимся внизу, у подножия лестницы для прислуги.

– Я… Мне надо одеться.

– Нет времени. Мы переоденемся где-нибудь по дороге.

Побег не был неожиданным. Уже три дня, как они собрали дорожные сумки в ночь, когда Клер исполнилось семнадцать лет. С того дня вожделение в темных глазах барона росло с каждым взглядом, который он бросал на падчерицу. Сестры приготовились при первой возможности покинуть Харвуд-Холл.

Этой ночью все решила сама судьба. Нельзя было медлить ни минуты.

– А ожерелье? – спросила Клер.

Похищение самой дорогой из принадлежащих барону ценностей всегда было частью их плана. Им нужны были деньги, чтобы добраться до Лондона. Прекрасное ожерелье из бриллиантов и жемчуга стоило небольшое состояние, и это была единственная вещь, которую они могли без труда унести с собой.

– Я возьму его. Старайся не шуметь. Я постараюсь сделать все очень быстро.

Клер выскочила за дверь и быстро направилась к лестнице. Тори последний раз взглянула на отчима и поспешила за ней. Боже милостивый, пусть он окажется жив, мысленно твердила она в ужасе оттого, что, возможно, совершила убийство.

Глава 1

Лондон.

Двумя месяцами позже.

Может быть, все дело в ожерелье. Тори никогда не верила в проклятия, но на мили вокруг деревеньки Харвуд каждый знал легенду о необыкновенно красивом ожерелье из бриллиантов и жемчуга. О нем рассказывали шепотом, его боялись, это искусное творение ювелира тринадцатого века, предназначенное для невесты лорда Фаллона, желали и боготворили. Считалось, что ожерелье невесты, как его называли, может принести его обладателю или величайшее счастье, или огромную беду.

Это не удержало Тори от того, чтобы похитить ожерелье. И продать ростовщику в Дартфилде за сумму, достаточную для совершения побега.

Но прошло почти два месяца, как они добрались до Лондона, и смехотворно маленькая для такой ценной вещи сумма, на которую Тори вынуждена была согласиться, была на исходе. Поначалу Тори была уверена, что сможет найти место гувернантки в каком-нибудь милом почтенном семействе, однако из этого ничего не вышло. Несколько платьев, которые они с Клер смогли захватить с собой той ночью, отвечали требованиям вкуса и моды, но манжеты на платьях Тори уже пообтрепались, а на подоле муслинового персикового цвета платья Клер стали проступать пока еще мало заметные пятна. Хотя манеры и речь сестер были безукоризненны, у Тори не было ни одной рекомендации, а без этого ей снова и снова отказывали.

Она все больше впадала в отчаяние, и ее душевное состояние мало отличалось от того, каким было перед побегом из Харвуд-Холла.

– Что же нам делать, Тори? – Голос сестры пробился через темную волну жалости к себе, поднимавшуюся внутри. – Мистер Дженнингз сказал, что, если мы в конце недели не заплатим за комнату, он выгонит нас.