Одна из двух (СИ) - Волкова Виктория Борисовна

Глава 1. Цита

Огромная карусель неслась по кругу. Позвякивали цепочки. Лошадиные морды с глупыми оскалами пролетали мимо меня, мелькали картонные рутьеры, прикрепленные к дощатому полу аттракциона. Незатейливый мотивчик несся со стороны оркестра. Кто-то нещадно фальшивил. Слышались детский смех и радостный визг. А потом все смолкло. Только запах, едкий, неприятный, никаких звуков. В полной тишине раздался зловещий хохот:

— Я дал клятву не убивать тебя и сдержал слово! — прокричал мне прямо в лицо незнакомый обрюзгший мужчина.

Вздрогнув, я очнулась, открыла глаза. Мир перевернулся с ног на голову. Три белых раскаленных диска светили прямо в лицо, спрятаться от этой слепящей напасти не получалось. Роа, Артаус и Снея били раскаленными лучами, несли смерть всему живому. Жар изматывал, горячий воздух сушил нос и гортань, делая каждый вздох чуть ли ни последним. Марево, густое и неподвижное, висело над головой, не давая возможности обвести взглядом прозрачные камни, переливающиеся всеми цветами радуги.

Все сверкало разноцветными бликами. Но стоило мне прикрыть веки, как снова появлялась огромная карусель. И дети. Много детей. Они радостно кричали, смеялись, махали руками, звали меня. Все мои? Или нет? Я силилась приоткрыть глаза, но снова через слипшиеся ресницы врывался яркий свет, ослепляющий яркими бликами. От режущей боли текли слезы. Трудно разобрать, куда идти, а еще труднее понять, где нахожусь. Как здесь оказалась? Я попробовала осмотреться, но кроме прозрачных камней вокруг не было ничего. Кажется, это плато Архонта. Но как я умудрилась сюда попасть?

Прекрасная, чистая как слеза поверхность сверкала в лучах трех светил: Роа, Артауса и Снеи. Ночь не наступала. Я уже боялась, что не наступит никогда. Одно я понимала совершенно точно: оставаться на одном месте нельзя. Человек, бросивший меня здесь, может передумать. Вернется и убьет. Нужно выбираться. Но как? И куда?

Я даже не подозревала, что моя одинокая фигурка, бредущая наугад по каменной пустыне, привлекла внимание. Несколько пар глаз неотступно следили за мной. Только на первый взгляд, плато казалось необитаемым. И если бы я только знала, что уже являюсь добычей, то от страха попыталась бы удрать. Мой побег не дал бы ровным счетом ничего, только заставил хищников преследовать. А так я брела по сверкающей глади, осторожно переступая босыми ногами, дабы не поскользнуться и не поранить себя еще больше. Сильно щурясь от яркого света, я смутно видела какие-то фигуры, но принимала их за игру теней или галлюцинации. Главное, я тщетно пыталась понять, почему здесь оказалась и как теперь выбираться из этой сверкающей могилы?

Нагревшийся за длинный световой день архонт обжигал подошвы, делая каждый шаг болезненным и мучительным. Я брела наугад, из последних сил передвигая израненные ноги. Щурилась от слепящего света, инстинктивно закрывала глаза, снова мимо меня проносилась карусель. Фальшивая мелодия сменилась барабанной дробью, от которой болела и кружилась голова. Разбитые колени кровоточили. Когда я поранилась? Должно быть, меня выкинули из рутьера. Ступни саднило от мелких порезов. Каким бы гладким ни казалось плато, все равно кое-где попадались трещины в камне или шероховатости. Я невыносимо устала. Хотелось лечь и не подниматься. Может меня найдут? Но я все брела и брела куда-то. Постепенно все три светила закатились за горизонт. В наступивших сумерках я смогла разлепить свои несчастные глаза и осмотреться. Вокруг меня простиралась безмолвная пустыня, но из-за воспаленных глазных нервов все сливалось в единое целое. Небо навзничь падало вниз и отражалось, как в зеркале, а каменные глыбы устремлялись в небеса.

«Нечего тут рассматривать», — подумала я, снова прикрывая глаза. Знать бы тогда, как я ошибалась.

Внезапно наступила ночь, мир погрузился в темноту, плотную и вязкую. Опустившаяся мгла накрыла плато черной пеленой. На небе не блестело ни одной звездочки. Идти дальше становилось опасным. Обессилев, я попробовала улечься прямо на гладкой поверхности. Но лежать было неудобно, все равно как на зеркале. Тогда свернувшись клубком, я решила подремать. Не получилось. Слишком жестко и холодно. Не понятно, с какой стороны послышался дикий утробный вой, эхом отдававшийся в округе. Крупное животное надрывно стонало и плакало. Я вжалась в каменную плиту, молясь богам, чтобы это неизвестное существо меня не нашло. Откуда мне было знать, что настоящий хищник уже находился рядом и, считая меня своей законной добычей, наблюдал за каждым моим движением?

Утро не принесло радости. За ночь восстановить силы не удалось. Пронзительно выли звери, надрывно кричали птицы. А сердце колотилось от страха. Вскоре опять вышли мои сияющие враги — Роа, Артеус и Снея, освещая плато со всех сторон. Снова никуда не спрячешься от этого яркого света и палящей жары. Но если вчера белые пятна расходились переливающимися кругами, то сегодня я видела их частично. Сам светящийся луч и темные круги. Посмотреть в бок не удавалось, словно кто-то закрыл глаза шорами. Я старалась вглядеться вперед, бесполезно. Все равно никого вокруг не было, сколько хватало взгляда. Так мне казалось.

К моим прежним невзгодам прибавилась новая мука. Сильно хотелось пить. В первый день я почти не чувствовала ни голода, ни жажды. Наверное, сказывалось потрясение, когда в один момент весь мир вокруг изменился до неузнаваемости. Вот только я стояла около вертящейся карусели, или каталась на ней, как в следующий миг оказалась на безлюдном плато Архонта без каких либо шансов выжить.

Теперь все мои мысли сводились к воде. Пусть немного, всего лишь несколько глотков. Когда ноги внезапно коснулись чего-то мокрого, я присела на корточки и ладонями нащупала источник влаги. Родник. Тонкая струйка еле-еле пробивалась из щели между камней. Я смочила пальцы, принюхалась. Кажется, запаха нет. Не пахнет маслом или нашатырем, и ладно. Хотя просто так пить из неизвестного источника на Трезариане считалось безумием: планета до сих пор удивляла многообразием форм жизни. Я припала к роднику губами, пытаясь напиться. Но вода сочилась еле-еле, хватило только едва смочить губы и слегка обтереть лицо.

Глава 2. Лей

Над белоснежной башней, возвышавшейся над замком Страту-арре, парили кони, грациозные летающие звери вороной масти. Трое всадников, пытаясь удержаться в седле, передавали друг другу небольшой мяч, сшитый из кусков черной кожи. Игра в кроатс считалась простой, даже примитивной. Главное, не дать мячу упасть. Кто упустит, тот выбывает. Игра заканчивалась. Из десяти игроков осталось лишь трое. Проигравшие, в основном мои племянники, наблюдали за решающей схваткой, облокотившись на ограждения из белого камня вдоль крыши башни. Поодаль, чуть ли ни в самом центре, сидела моя официальная жена Нинья, с гордо поднятой головой, увенчанной высокой прической. Княгиня будто отбывала повинность, хотя я знал точно, на кроатс ее никто не приглашал. Даже сверху я видел надменный профиль и словно застывшую фигуру. Сама игра ее ничуть не интересовала. Скорее всего, пришла в надежде застать меня. Опять начнутся странные разговоры о детях, о ее надеждах подарить княжеству венценосного ребенка. Пустая болтовня! У меня есть наследник. Я отвлекся от мыслей о жене и посмотрел на своего старшего сына. Мойн, отбросив со лба мокрую от пота черную прядь, с азартом подхватил мяч, который чуть не потерял Хьюз, мой младший сын, и сделал пас мне. Я легко отбил подачу, мяч полетел в сторону Хьюза. Но, похоже, мальчишка уверовал в свою непобедимость, слишком низко наклонился за падающим мячом. Ему удалось ухватить кроатс, но самому удержаться в седле не получилось. Конь, едва почувствовав забрезжившую свободу, сбросил седока, устремившись ввысь. В этот миг время застыло на месте. Хьюз медленно падал, широко раскинув руки, круглая, коротко стриженная голова откинулась вниз, ускоряя полет. И все, затаив дыхание, наблюдали, как мой младший сын летит навстречу мраморному полу или острым пикам, утыканным по наружным стенам. Мне хватило доли секунды, чтобы пришпорив Шаррума, устремиться вниз, удалось зайти чуть сбоку и, когда Хьюз пролетал мимо, я, выпростав руку, одним рывком втащил сына в седло. Краем глаза я увидел, что Мойн возвращается обратно со строптивым конем. Придется избавиться от такого зверя, опасного даже для опытного всадника, а для ребенка тем более. Хотя у стреттов дети взрослеют быстро, я не желал, чтобы кто-то из моей семьи рисковал жизнью. Хватит Ренцы, покинувшей нас. На чьей совести ее гибель я не знал. Но не проходило дня, чтобы я не тосковал по ней, моей вечной любви и матери моих детей. В семнадцать лет я принял участие в эксперименте деда по выведению новой бессмертной расы, став неуязвим. Ренце тогда же перелили мою кровь, сделав бессмертной. За это я до сих пор чувствую свою вину перед ней. Страшно подумать о ее последних часах жизни, когда лиуры, огромные полупрозрачные змеи, выедали ее печень, сердце, лакомились глазами, мозгом. Она оставалась живой, моя бедная любимая девочка. Я постарался отогнать страшные мысли. Не сейчас. Еще будет время предаться печали. Сегодня, завтра, ежедневно за эти проклятые пять лет одиночества и вины.