Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская

Елена Ковалевская

Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось

Как тяжело быть пешкой в чужой игре...

Аннотация

Ох, и паршивое же это дело: письма в мужские монастыри возить! Неприятностей после этого лопатой не разгребешь. Только вернулась к себе, даже передохнуть не успела, как уже новое доставить приказывают. Да мало того, еще и малохольную спутницу в дорогу подсунули. А тут, как назло, нападение по дороге, и епископ, чтоб ему пусто было, воду мутит...

Облеченные властью играют человеческими судьбами, словно фигурами на доске, решая кого в очередной раз принести в жертву. Игроков много и цели у них разные. А задача для героини всего лишь письма в дальние мужские монастыри свезти. Ох, и паршиво же после этого все обернулось! Оказалось, что неприятностей лопатой не разгребешь. Да мало того, еще и странную спутницу в дорогу подсунули. И тут, как назло, нападение по дороге… Епископ, чтоб ему пусто было, воду мутит, делая и без того опасную дорогу – непреодолимой. И вот твоя судьба уже определена. И только ли твоя?! А может и всего Союза?.. 

С большой благодарностью:

Евгению Казимирову, всем моим

друзьям без поддержки которых,

не было бы этого произведения.

Пролог.

Примерно за год до начала основных событий, сентябрь 504 года от основания Церковного Союза.

- А вам не кажется, чересчур цинично решать проблемы подобным образом? - вскинул бровь мужчина, сидящий на беломраморной скамье. Он отставил бокал с кисловатым мурранским вином, так прекрасно утоляющим жажду, на широкие перилла беседки. Погода в Святом Городе для конца сентября стояла необычайно жаркая.

Невысокая женщина, закутанная с головы до ног в черное, резко развернулась к говорившему. От порывистого движения серебряный крест на длинной цепочке, который висел на шее, хлестнул ее по плечу.

- Вот как, бейлиф?! - точно змея прошипела она. - Цинично?! А когда вы строили себе уединенную резиденцию на берегах залива, не считали циничным - брать пригоршнями деньги из казны.

Мужчина в смятении опустил глаза.

- Благочестивая, - вступил в разговор еще один собеседник. Белокожий, но неожиданно темноволосый с легкой сединой на висках, плотно сложенный, но невысокий мужчина был облачен в бордовые одежды верховного инквизитора. - Допустим, я не согласен с последним высказыванием бейлифа, однако у меня появился ряд других вопросов. Первое - где гарантии, что нам удастся такая авантюра? Второе - сможем ли мы справиться со всеми последствиями? Третье, и самое основное - почему вы считаете, что Империя затеет войну уже в следующем году, именно до начала казначейских проверок конвентом ? (Конвент - двухуровневый совет: первый уровень епископат, где участвуют все епископы и кардиналы, в бейлифате соответственно епископы и командоры, второй уровень - совместный совет из 12 кардиналов, 11 командоров и 3-х епископов от каждого ордена.)

- Меня тоже волнует один вопрос, - подал голос сидящий в тени разросшегося плюща четвертый собеседник - высокий, сухой до болезненной худобы, словно состоящий из одних углов, жилистый старик в красном командорском одеянии. - Его Святейшество в курсе - что именно вы предлагаете затеять?

- Скажем так, мой брат НЕ против того, что я предлагаю, - отрезала женщина, поджав тонкие губы. Поразмышляв пару мгновений, она повернулась к инквизитору и продолжила: - А теперь моя очередь задавать вопросы. Вы хотите отвечать за растрату перед конвентом? У вас есть желание закончить свои дни в убогом забытом всеми монастыре? Вы предпочтете воевать с имперцами, когда они окажутся подготовленными к войне наилучшим образом? Или все-таки решите разгромить слабого противника, который сам напал на нас?

- А вы змея, Благочестивая, - протянул бейлиф, вставая со скамьи. - Опасная змея! Таких, как вы, в колыбели душить надо!

- Уж кто бы говорил?! - огрызнулась в ответ женщина. - Или может быть, у вас есть другие идеи? Так поделитесь же с нами. Мы ждем.

Сарказм в ее голосе прозвучал столь явственно, что мужчина от ярости пошел красными пятнами и крепко сжал руки в кулаки, пытаясь сдержать себя.

- Нет у меня предложений, - зло ответил он. - Однако и ваше мне не нравится. Убивать свой народ ради сокрытия правды - мерзость и подлость!

- Тогда подарите свою резиденцию кому-нибудь. Раздайте картины, баразские ковры, золотые украшения, статуи, что вы привезли из Похгуда. Ну же?! Давайте! - взвизгнула Благочестивая и, мгновенно успокоившись, фыркнула. - Что, не хочется?! То-то же. И даже если распродадите все до нитки, вам не удастся полностью покрыть даже часть ваших растрат.

- Благочестивая, давайте продолжать разговор без взаимных упреков и оскорблений, - предложил инквизитор, беря с маленького столика, что стоял в центре беседки, засахаренную сливу. - Все присутствующие здесь в той или иной степени приложили руку к опустошению папской казны. И если нам в ближайший год-полтора не удастся придумать вразумительного ответа, как и куда подевались столь громадные средства, то всех после расследования ждет смещение с должностей, - мужчина сделал небольшую паузу. - Включая и вашего брата. Я не против решения нашей проблемы подобным способом. В конце концов, ничто не спишет расходы лучше, чем война. Строительство папской резиденции, резиденции его высокопреосвященства бейлифа Цемпа, мои мелкие слабости, ваши, как главы госпитальеров, непомерные вложения на возведение госпиталей, - он кивнул сидящему в тени командору, а затем перевел взгляд на Благочестивую, - и ваши подкупы - как первейшей интриганки, обошлись недешево. Но у нас должна быть уверенность, что задуманное удастся исполнить.

Женщина, спрятав руки в широкие рукава балахона, сердито пожевала губами и, усевшись на скамью, начала говорить:

- Скажем так: у меня есть некоторые связи в султанате, кое-какие рычаги влияния. Мать султана - весьма умная и хитрая женщина - в очередной раз занемогла и пока не может полноценно влиять на своего сына. Султан же по натуре своей горячий мальчишка, стремящийся прославится в веках. Как правитель он уже начал подавать большие надежды. Нам же, пока мальчик не набрался опыта, лучше сейчас отбить у него охоту воевать с Союзом, чем через пять-десять лет увидеть под стенами Святого Города его армию.