Лютик для Лютого. Тайная слабость карателя - Елена Байм Страница 18

После десятка неудачных попыток вырваться, оборотень смирился и принял свой человеческий образ. Я оказался прав, это был лекарь. Сэр Оливер.

Он тяжело дышал, я слишком сильно сжимал его горло. Я разжал пальцы и отпустил. Он грузно осел на пол, но быстро пришел в себя, вскочил на ноги и набросился на меня с кулаками.

- Негодяй! До чего ты ее довел! Подлец! Мерзавец! Да на ней живого места нет!

- Ты о чем? – удивленно спросил я, сдвинув бровь, искренне недоумевая о ком идет речь.

- Девушка, что пришла с тобой. Лютиция. Ты что творишь? Совсем страх потерял? Охренел? Так изгаляться над беспомощной девушкой. Она же совсем юная, ей хоть двадцать один год есть?

Я растерялся. Причем тут Лютиция?

- Да. Подожди, давай по порядку. С чего ты решил, что я над ней издеваюсь?

Юноша чуть ли не задыхался от злости и ненависти.

- Я провел осмотр, она вся избита. Спина в многочисленных шрамах, причем не просто от плетей, а от мужских сапогов с железным носом. Тело тоже. А бок… Да там пол живота сплошное темное пятно от удара!!! А еще она критически истощена и ослаблена.

Он говорил, а я сжимал кулаки и челюсть, до хруста. Это кто еще осмелился поднять руку на моего лютика? Кто этот смертный?

Кровь бурлила, глаза превратились в черную бездонную пропасть. Уничтожу! Порву! Не заметил, как крепко стиснул лезвие ножа, разрезая свою плоть на ладони.

Я стоял и смотрел, как капает моя кровь на чистый пол и рассудок начал возвращаться. Окончательно придя в себя, я облизал рану, и она прям на глазах затянулась.

- Насколько старые шрамы и удары? – прохрипел я, впиваясь безумным взглядом в оборотня.

Он замялся, с любопытством посмотрел на меня, а потом тихо спросил:

- Так это не ты?

Я качнул головой.

- Она моя женщина. И я пальцем ее не тронул. И другим не позволю.

- Ну… шрамам года два, три. Били ее регулярно, однако пытались лечить. А потом снова били. Отпечаткам сапог больше года. А вот удар в бок свежий, дня два-три.

Я стиснул зубы. Получается, эту страшную травму она получила при мне, а я, дурак, не заметил.

Ужаснувшийся одной этой мысли, я закрыл глаза и открутил воспоминания на три дня назад, в тот роковой день, когда я впервые встретил Лютицию. Я вспоминал и вспоминал каждое ее движение, беспощадно напрягая память, и понял.

Она зажмурилась и чуть не зарыдала, когда я подтолкнул ее к соседнему столу. Вот этот момент. Эту боль причинил ей я. Я! Я – чудовище!

Я обхватил голову руками и задумался. Может я беру слишком многое на себя и тешу свое эго лживыми надеждами? Ведь что я могу ей дать? Ничего, кроме своей безумной одержимости ею.

- Дэйл? – уточнил лекарь.

Я молча кивнул.

- Я могу дать сильную заживляющая мазь. Но она подействует дней через семь. Ты же каратель, ты можешь снять боль и отек сразу, если применишь свой дар.

Я ударил себя кулаком по лбу. Точно! Как я об этом не подумал.

И только собрался идти к девушке, как остановился посреди комнаты словно вкопанный. А как мне ей объяснить, что то, что я с ней сделаю, это лечение, а не что-то более интимное и пошлое?

Словно угадав мои мысли, лекарь ехидно ухмыльнулся и уходя бросил на прощание:

- Я ей дал сильное успокоительное, чтобы крепко спала…

И ушел.

А я остался один в этом доме, борясь сам с собой.

Мне не было страшно поделиться своим даром, я боялся лишь одного, что не смогу сдержаться, не смогу устоять перед видом ее вожделенного тела.

Она снилась мне каждую ночь, и мы с ней в них занимались отнюдь не прогулками и не чтением книг. А тут она, живая, настоящая.

Но представив, что если рассказ лекаря правдив даже на четверть, как ей безумно больно, как поэтому она крутится на кровати, не в силах заснуть, я сорвался, вскочил на своего вороного коня и помчался к замку. Я сдержусь, я каратель. А карателям подвластно даже свое сердце.

Быстро рассчитав, где ее окна, цепляясь за выступающие шероховатые камни, я взобрался на третий этаж и аккуратно подтянулся на руках, бесшумно вваливаясь в ее комнату.

Она мирно спала в своей кровати. Такая нежная и открытая, словно никем не тронутый цветок.

Я подошел ближе и тихонько присел на край кровати. Я любовался. Ее мерным дыханием, ее сочными губами, ее шелковистыми волосами.

Но стоило вспомнить слова лекаря про ее шрамы, я нахмурился, с хрустом сжал зубы, и рывком отбросил одеяло, на пол.

17. Лучшее лекарство

Я огляделся по сторонам. Огромная просторная комната, на высоком потолке ажурная лепнина, красочные гобелены на стенах, дверь во вторую комнату, скорее всего в собственную купальню. Огромная кровать, под нежно белым балдахином. Обстановка была роскошная! Огромная звериная шкура на полу и золоченные подсвечники гармонично завершали интерьер.

Лютиция лежала на животе, обняв рукой подушку. Я тихонько ее позвал, по имени, она не откликнулась. Тронул за плечо – спит.

Этот самоуверенный лекарь - Оливер, не соврал, она действительно крепко спала под действием сонного порошка.

С нервно бьющимся сердцем я взялся за край ее ночкой сорочки, из тонкой искарской ткани, и начал плавно подтягивать вверх. Сантиметр за сантиметр открывался мне вид на ее стройные ноги… бедра… упругие ягодицы…

Я сглотнул скопившуюся слюну и замер. Светила луна, и этого тусклого свечения было достаточно, чтобы все разглядеть. Лютиция была прекрасна.

Рука предательски дрогнула, случайно задирая сорочку выше, и моим глазам открылся ужасающий вид.

Вся спина девушки была обильно испещрена старыми шрамами и ударами. Я грязно выругался и мысленно пообещал себе, что найду этого нелюдя, кто посмел поднять на нее руку, и уничтожу: медленно и старательно, чтобы на себе остро ощутил всю ту боль, что пришлось пережить бедняжке.

Лютиция пошевелилась, и повернулась на бок, открывая невероятный вид на подтянутую красивую девичью грудь. Мне показалось, что воздух в моих легких закончился, а в глазах потемнело.

Я осторожно сел на кровать рядом с ней, бережно развернул ее, чтобы открылась вся истерзанная спина и неспешно наклонился, опаляя жаром