Сопротивляйся мне (СИ) - Вечная Ольга Страница 54

Мы приезжаем во дворец Гловачей. Он не особо меня впечатляет, бывала в имениях и побогаче.

Знакомимся с родителями, какой-то старухой, которая с меня глаз не сводит. Вовы нет. Мы ждем целый час. Его нет.

Зато есть этот ублюдочный Малыш, который то за руку меня берет, то поцеловать пытается. Неужели всё напрасно? Меня аж передергивает от его слюнявого рта. Шесть лет прошло, а я уже не могу расслабиться. Раньше — ну е*ет меня эта жирная тварь, рядом с которой пос*ать бы не села по собственному желанию, да и пофиг. Я мысленно выбираю себе роллы на ужин, составляю сет. Время быстрее летит. Психика умеет приспосабливаться.

А теперь не выходит. Отвыкла. Хочется самой что-то чувствовать помимо отвращения. Пусть я зарабатываю сейчас в десять раз меньше, но обратно уже не вернусь. Но и такого, как Вова, найти не смогу.

Что же мне делать? Я так близка к отчаянию. Время идет, а лучше не становится.

Я уже не на шутку начинаю нервничать, что мне придется переспать с Малышом просто так. Боже, отсосу ему по-быстрому как максимум. В трусы себе не пущу, пусть не надеется.

Вдруг слышу лай собак. Дыхание сбивается, я замираю и смотрю на окно. Хочется подбежать. Хочется увидеть… его. Хотя бы издалека!

Но я сижу и делаю вид, что мне всё равно.

У него, как всегда, быстрая легкая походка. Словно каждое его движение наполнено смыслом. Владимир ничего не делает просто так. Я много лет была исключением.

Сейчас он идет по коридору и что-то говорит Гловачу спокойно и тихо. Тем же самым голосом, абсолютно с теми же минимальными интонациями он выступает в суде. Я слышала. Только в обычной жизни он часто вставляет мат.

— Если собаки не лают, то, возможно, караван никуда не идет, — говорит Гловач и ржет. — Вокруг тебя лай не стихает, и это показательно.

Я стараюсь разобрать, что отвечает Владимир, но из-за тупой болтовни мамаши и старухи ничего не получается. Судя по тону — он на взводе. Интересно, зачем прилетел?

Мужчины заходят в гостиную, я оборачиваюсь и улыбаюсь. Душа, с трудом склеенная бухлом и сигаретами за прошлые месяцы, тут же в клочья рвется. Я была не готова его увидеть. Господи боже, он совсем не изменился. Такой же идеальный во всех смыслах. С каждым годом становится только лучше, возраст ему идет.

— Владимир, это Яния, — говорит Костя с гордостью. — Яния — Владимир.

— Очень приятно, — бросает Вова, едва мазнув по мне взглядом, и отворачивается к Гловачу.

— Взаимно, — отвечаю я скорее самой себе, потому что кроме странной старухи на меня больше никто не смотрит. Эта же пялится не стесняясь. От ее внимания по коже морозец пробегает. Виолетта за мной даже в туалет ходила два раза, караулила типа без палева у двери. Чтобы я ничего не своровала? Е*а-ать, у них ершики не золотые, что там воровать? Кусок туалетной бумаги? Но нет, шастает, подглядывает.

А еще она считает, сколько ложек я съела. Вот клянусь, что делает это! Боже, мои родственники тоже не подарок, но, если бы мне пришлось жить с этой сумасшедшей, я бы рассудком двинулась. Неудивительно, что Костя хочет свалить.

Владимир занимает место за столом, тут же начинает накладывать себе еду. С аппетитом жует. Взгляд у него мрачный. Я гадаю, с чем связано недовольство. Может, со мной?

Малыш садится рядом и опрокидывает стопку водки. Гловач делает то же самое. И Владимир следом. Я обнимаю Костю и шепчу ему на ухо какую-то чушь. Поглядывая на Вову.

Как же он бесился от ревности! Я ему, конечно, не изменяла никогда. Но обожала провоцировать. Он ведь сразу сказал, что пожениться мы не сможем. Мой отец — убийца, три ходки на двадцать лет в общей сложности. А у Вовы папа — прокурор, да и сам он посередине быть не может. Либо по ту, либо по эту сторону. И лучше сдохнет, чем отца подведет.

Вот я и отрывалась. Мстила. Его аж лихорадило. Я упивалась этим.

Владимир опрокидывает еще одну стопку и смотрит в телефон, печатает что-то. Интересно, кому? Не помню, чтобы он с кем-то когда-то переписывался. Атмосферка за столом тяжелая. Мне здесь неуютно.

Пьяный Гловач поднимается с места и плетется за второй бутылкой. Мамаша суетится, разогревает любимому зятю еду. Чокнутая старуха пересела ко мне поближе и дышит теперь чуть ли не в затылок. Господи, она мне в кошмарах сниться будет!

— Будешь еще что-нибудь? — спрашивает у меня Костя. — Выпьешь? — наливает мне водку.

— Костя, твоя девушка плохо ест. Следи за ней лучше. Всего два куриных крылышка за вечер и салата грамм на сто, сто тридцать, не больше, — подает голос Виолетта.

Вот черт, она и правда считает!

— Ба, она за фигурой следит, — парирует Костя. — Ей хочется мне нравиться.

— Надо есть больше, — спорит старуха. Они с Малышом моим убогим сцепляются и начинают обсуждать мой рацион.

Я пользуюсь моментом и жадно рассматриваю Владимира. Он, как обычно, хмурится, перманентно недоволен. Но в целом выглядит хорошо — свежим, подтянутым. Не похудел. Будто не страдает. Это неприятно царапает.

Словно почувствовав слежку, он отрывается от телефона, поднимает на меня глаза и смотрит. Я не вижу в его взгляде ни угрозы, ни злости. И читаю лишь одну фразу: «Ты е*анулась?»

Он абсолютно спокоен. Мне становится не по себе. Костя хохочет, обнимает меня и целует в губы. Владимир не смотрит, поэтому очередная жертва напрасна. Я начинаю нервничать.

— Владимир, а вы надолго прилетели? — спрашиваю я, набравшись смелости.

— Нет, — отвечает он. — На пару дней. — Через минуту он поднимается с места, говорит, что должен позвонить, и уходит на второй этаж. Больше за вечер не спускается.

Нам надо поговорить. Но я не представляю, о чем. Мне нужен достойный предлог.

Владимир всегда приезжал ко мне сам. Раньше. Я к нему — всего несколько раз тайком. Но в дом Гловачей мне не пробраться. Дежурить у дома и караулить, куда он поедет завтра? Это вариант. Надо поскорее отделаться от Кости.

Через час Малыш слюнявит мою шею в тачке своего отца. Дышит шумно, лапает. Он повез меня домой, но мы отъехали от дворца совсем чуть-чуть и остановились. Это даже хорошо. В гости его приглашать я не собираюсь, потому что это надолго. Проще отстреляться в машине.

А потом… по старой памяти закажу себе суши.

— Слушай, какой тип неприятный, — говорю я. — Этот Владимир. У меня от него кожу покалывает.

— Это да, — отвечает Костя. — Я видел, как он избил человека. Бедная Тарасина, только оклемался — и вот снова!

Я расстегиваю его ширинку.

— Снова? — замираю. — Кто такой «Тарасина»?

— Любовник моей сестры, она с ним, оказывается, трахалась. А может, и продолжает, не зря же Дымарский снова прискакал Орлову морду бить. Я-то в курсе всего, мне уже доложили. Дымарский в бешенстве, а за столом ел как ни в чем не бывало. То же самое было на свадьбе. Чуть человека не убил, и тут же улыбается, шутит. Жесть!

— Думаешь, твоя сестра изменяет мужу? Казалось, она хорошая девочка. Скромная. Какие страсти.

Костя хохочет.

— Все так думали! А оказалось! Она пошла в мою тетку. Вера начала гулять с парнями с тринадцати лет. И догулялась. В нее влюбились сразу несколько парней, двое из группировки. Они-то ее и приговорили за шлюханство. Ненавижу шлюх. Ногами их мочить надо. Мы с пацанами одну тут порезали. Слегка. А то общалась без уважения.

Волоски на моей коже встают дыбом. С этой стороны я его не знала. Надо заканчивать это общение и валить домой!

— Поэтому Анжелику мне не жаль совсем, — продолжает Костя. — Не сдохла в аварии, так муж прибьет или любовничек, — малыш шумно дышит. Но я не спешу продолжать. Мне хочется домой. Помыться и побыть одной. — Отец не разрешал пальцем трогать его любимицу. Но от меня она всё равно получала, я знаю способы. Жаловалась, сучка.

— Некоторые женщины прямо просятся, понимаю, — поддакиваю я, борясь с подступившей тошнотой.

— Да. Боже, возьми его уже в рот.

— Давай не будем спешить, мой милый. Я немного стесняюсь.

— Ты идиота из меня не делай, — он хватает меня за горло и сдавливает так, что я начинаю задыхаться. — Я просто так тебя кормить вожу две недели? Хочешь снова меня кинуть?