Евдокия Нагродская - Аня и другие рассказы

Евдокия Нагродская

Аня и другие рассказы

ХОЗЯЙКА «МЕТАФИЗИЧЕСКОЙ КВАРТИРЫ»

«Популярнейшая писательница нашего времени Е.А. Нагродская», — гласили рекламные аннотации книгоиздательства М.И. Семенова. «Автор бульварных романов», — отзывался о ней Рюрик Ивнев.

Творчество Нагродской никогда не оценивалось однозначно: похвальные отзывы чередовались с едкими насмешливыми рецензиями. Сама же писательница скорее эпатировала общественное мнение, чем прислушивалась к многочисленным оценкам своего творчества. Выход в свет практически каждой ее книги сопровождался скандалом. Так, в воспоминаниях современников мы встречаем несколько вариантов рассказа о том, как, возмущенная запретом цензуры на издание романа «Бронзовая дверь», Нагродская «ворвалась в кабинет чиновника, чьими стараниями был наложен запрет, и устроила в его кабинете буквально погром».

После эмиграции Евдокии Аполлоновны в 1917 году имя ее все реже и реже можно было встретить в литературной хронике и критических обзорах. Популярность и скандальную славу сменило полное забвение.

Евдокия Аполлоновна Нагродская родилась в 1866 году в Петербурге. Родители ее — А.Ф. Головачев и А.Я. Головачева-Панаева. Личность отца будущей писательницы не представляет собой особенного интереса, тогда как о ее матери необходимо рассказать более подробно и обстоятельно. А.Я. Головачева-Панаева известна как популярная и по сей день писательница, ее перу принадлежат не только многочисленные художественные произведения, но и одни из самых интересных мемуаров того времени (не принимая во внимание большого количества публицистических статей, посвященных, главным образом, так называемому «женскому вопросу»). Дело в том, что, будучи активной сторонницей «освобождения женщины из-под ига мужчины», мать Евдокии Аполлоновны на протяжении всей своей жизни отстаивала принципы женской независимости, регулярно публикуя в периодике рассматривающие эту проблему статьи и вместе с тем не забывая о личной жизни. А.Я. Панаева трижды была замужем. Ее первый муж — писатель И.И. Панаев — в сороковых годах уступил свое место Н.А. Некрасову, на смену которому пришел А.Ф. Головачев — отец Нагродской.

Об интересной жизни этой женщины, о ее дружбе со знаменитыми литераторами и видными политическими деятелями, о продолжительном сотрудничестве с журналом «Современник», об истории написания ее романов и о многом другом рассказывается в ее воспоминаниях и в посвященных ее судьбе книгах (напр., К. Чуковский «Любовь поэта»).

Ничуть не странно, что ее дочь дебютировала в русской литературе как представительница уже оформившегося к тому времени и приобретшего популярность движения русских феминисток, О произведениях Нагродской было принято говорить в связи с творчеством Краснопольской, Санжар и Вербицкой. Естественно, что у этого движения были свои сторонники и свои противники. Противостояние двух враждующих лагерей повышало и без того растущий с каждым днем интерес к этой проблеме. Каждое новое произведение писательниц-феминисток редко когда было обойдено вниманием читателей и критики. Так, вышедший в свет в 1910 году роман «Гнев Диониса» снискал дебютировавшему автору славу скандальной писательницы.

Как и все последующие произведения, публиковавшиеся в России, первая книга Евдокии Аполлоновны была издана в типографии М. И. Семенова. Этот крупный книгоиздатель, бывший близким другом Нагродской, опекал еще неокрепший талант уже широко известного автора и был вознагражден за свою заботу и хлопоты — за пять с небольшим лет «Гнев Диониса» выдержал десять (!) изданий достаточно большим по тому времени (а для начинающего литератора — что и говорить) тиражом в 25 тыс. экземпляров. Готовилось даже одиннадцатое переиздание, но политические события семнадцатого года расстроили планы мецената, издававшего, кстати сказать, и Собрание сочинений М.А. Кузмина.

В чем же причина небывалого успеха этого романа? Может быть, в его проблематике? «Сексуальные проблемы проповеди свободной любви; борьба между волей к творчеству и властью материнства» — таковая краткая рецензия на первую книгу Нагродской одного из авторитетных и по сей день изданий. В журнале «Исторический вестник» (1911, № 9, с. 1160–1162) Б.Б. Глинский в рецензии на «Гнев Диониса» констатирует «победу в романе матери», стоившую главной героине многих компромиссов, и, положительно оценив дебют молодой писательницы, формулирует не только основную тему романа, но самую сущность феминизма в литературе вообще: «переоценка былых женских ценностей». Положительный отзыв в газете «Речь» (№ 202 от 26 июля 1910 г.) публикует племянник М.А. Кузмина, один из близких друзей Евдокии Аполлоновны — Сергей Ауслендер.

Как видно, русского читателя и читательницу привлекали в произведениях Нагродской вполне конкретные и определенные вещи, которые до сих пор остаются актуальными. Литературные же достоинства прозы писательницы, к сожалению, не были оценены по заслугам.

Однако наивно полагать, что читающая публика была единодушна в своих суждениях: одновременно с положительными отзывами в периодике появлялись рецензии, написанные в ироническом, а порой к в издевательском тоне. В. Кранихфельд в журнале «Современный мир» (1910, № 11, с. 163–164) выражал свое неудовольствие тем, что «в романе нередки длинноты и ненужные повторения Встречаются и шероховатости языка». В целом же, по его мнению, «он читается легко, с неослабевающим интересом. Это — «страничка жизни». Претензии к финалу были вызваны появлением во второй части романа нового персонажа — Латчинова, — «мечтающего восстановить гомосексуальный культ древних и оказавшегося жертвой своей мечты: те банщики, которые „на крыльях“ поднимают героев Кузмина, не подняли героя Нагродской».

Настаивая на равноправии женщины и мужчины, А. Коллонтай в том же «Современном мире» (1913, № 9, с. 162–163) в статье, озаглавленной «Новая женщина», высказывает свое мнение о «Гневе Диониса»: «…в покорившейся обстоятельствам Тане, Тане, отрекшейся от своего искусства и обратившейся в орудие наслаждения для чуждого ей Старка, — мы не узнаем былой, смелой, цельной личности, Тани — человека. Жалко, что автор так оклеветал свою Таню».

Такова вкратце история дебюта в литературе Евдокии Аполлоновны Нагродской. Вопреки сложившимся представлениям о долгом и кропотливом труде литератора, дебютантка не заставила долго ждать издания своего нового произведения и уже в следующем, 1911 году порадовала своих поклонников и почитателей тремя новыми книгами. Сборник рассказов, в который были включены четыре новеллы («Аня», «Чистая любовь», «Он», «За самоваром»), имел едва ли не меньший, чем «Гнев Диониса», успех. Пять переизданий с 1911 по 1915 год утвердили за писательницей славу современного яркого, популярного писателя, однако пресса на этот раз была менее скромной и доброжелательной. Причиной тому — скандальная история, произошедшая с романом «Бронзовая дверь». В задуманном как первая часть так и незавершенной трилогии «Усталый мир» романе затрагивалась запретная тема сексуальных извращений. Цензура наложила запрет на издание этой книги и конфисковала весь тираж. Попав в опалу, Нагродская, естественно, стала еще более популярным автором, но теперь ее творчество привлекало к себе пристальное внимание не только читателей и критики.

Незаметно по сравнению со своими прозаическими предшественниками прошел поэтический дебют опальной романистки — ее единственный поэтический сборник под скромным названием «Стихи».

Находясь в сложных отношениях с цензурой, писательница целый год не предпринимала новых изданий. Как вспоминает поэт Рюрик Ивнев, в это время она жила в собственной «обширной квартире на Мойке у Синего моста». Именно там в 1914 году он встречался с М.А. Кузминым, снимавшим у хозяйки квартиры комнату с 1913 по 1916 год. Частыми гостями Нагродской и Кузмина были С. Ауслендер, Ю.И. Юркун, М.И. Семенов. Кстати сказать, два более поздних рассказа Евдокии Аполлоновны — «Похороны» и «Сон» — посвящены соответственно Юркуну и Кузмину. По сути дела, эту квартиру можно назвать «художественным салоном госпожи Нагродской», хотя, разумеется, не может быть и речи о соперничестве прославленной «Бродячей собаки» и «Привала комедиантов» с гостеприимным домом модной писательницы. Но как и в своем творчестве, так и в жизни Евдокия Аполлоновна не умела оставаться в тени. Ее квартира давала многочисленные поводы для пересудов и перетолков. «Сомнительным салоном» называет ее в своих воспоминаниях Р. Ивнев, недоумевая, как мэтр Кузмин может жить в подобном доме и приглашать на собственные чтения его хозяйку. Слухи о «сомнительности» салона Нагродской переполняли Петербург десятых годов. Бытовало мнение, что салон с первых дней своего существования стал «злачным местом», домом свиданий, где назначали встречи охочие до легких развлечений, а его постояльцы были исключительно сексуальными извращенцами. Лесбиянки и гомосексуалисты к удивлению петербуржцев вполне мирно уживались друг с другом и не упрекали хозяйку в недостатке теплоты, ласки и уюта в ее доме. «Метафизическая квартира Нагродской» привлекает внимание Пурина, автора статьи, посвященной творчеству Кузмина. «Метафизика» салона заключалась в том, что в нем, как и во многих старых петербургских домах, нередко случались всевозможные чудеса и странности, постояльцам и гостям доводилось участвовать в спиритических сеансах. Среди «страшных историй» городского фольклора той поры мы находим и рассказ о «живой мебели», которой была обставлена малая гостиная дома Нагродской. В этой небольшой комнате с единственным маленьким окошком, освещавшим ее тусклым светом, стоял старинный из орехового дерева гарнитур. Рассказывали, что массивные, обитые кожей стулья с высокими резными спинками всегда должны были стоять вокруг большого круглого стола. Если же кто-нибудь из посетителей забывал поставить стул на его положенное место, то стул самостоятельно возвращался. Однажды он «прибыл к месту назначения даже с перепугавшимся от подобного „оживленного движения“ пассажиром».