Йоханнес Линнанкоски - Песнь об огненно-красном цветке

Йоханнес Линнанкоски

Песнь об огненно-красном цветке

Роман о финском Дон-Жуане

Тема Дон-Жуана бытует в мировой литературе уже более трехсот лет. Появившись впервые в драме испанского писателя Тирсо де Молины «Севильский озорник, или Каменный гость» (1630), этот герой обошел едва ли не все европейские страны.

Во французской литературе его прославил Мольер, в немецкой к нему обратился Гофман, в Англии большую поэму о Дон-Жуане написал Байрон, в России драмы о нем создали Пушкин и А.К. Толстой. Различные вариации этого образа встречаются и у других, менее известных писателей. В зависимости от эпохи, страны, убеждений и художественной манеры того писателя, который обращается к этой теме, Дон-Жуан всякий раз в большей или меньшей мере изменяет свой облик: то он заурядный повеса и соблазнитель, то романтический мечтатель, то дерзкий бунтарь, смело выступающий против религиозного ханжества.

Роман финского писателя Йоханнеса Линнанкоски «Песнь об огненно-красном цветке» — это финская, очень своеобразная, интерпретация темы Дон-Жуана. Линнанкоски опирается не только на мировые образцы, трактующие эту тему, но и на национальные финские традиции. Одному из героев карело-финского эпоса «Калевала» — Лемминкяйнену присущи некоторые черты Дон-Жуана. Сравнивая руны о Лемминкяйнене с романом Линнанкоски, нетрудно обнаружить известное влияние рун на «Песнь об огненно-красном цветке».

Йоханнес Линнанкоски (псевдоним Вихтори Пелтонена, 1869–1913) был активным общественным деятелем и знаменитым писателем Финляндии, хотя и стоял несколько особняком в финской литературе.

Автор нескольких пьес, романов и повестей, Линнанкоски всегда тяготел в литературе к крупным общечеловеческим проблемам, к сильным характерам, острым конфликтам. Недаром он преклонялся перед Гете, Мильтоном, Байроном.

Наибольшую славу не только в Финляндии, но и за ее пределами принес писателю его роман «Песнь об огненно-красном цветке». По количеству переводов на другие языки этот роман стоит на втором месте после «Калевалы» во всей финской литературе. На русском языке он издавался трижды — до революции и в первые годы после революции. На него обратил внимание М. Горький. Отрывок из этого романа был включен в изданный под редакцией В. Брюсова и М. Горького «Сборник финляндской литературы» (1917).

В Финляндии роман имел такой большой успех, какого среди широких масс читателей не имело ни одно другое произведение финской литературы. Он читается и до сих пор.

Герой романа Олави Коскела, этот финский Дон-Жуан, выступает у Линнанкоски в несвойственном традиции облике. Он — крестьянский сын, сначала сплавщик, потом землепашец. Его подруги — крестьянские девушки, нередко батрачки. Как и положено Дон-Жуану, любовные приключения Олави Коскела следуют вереницей.

Принимаясь за роман, Линнанкоски намеревался показать в нем, что в крестьянской среде любовь занимает такое же большое место, как и в «высших» кругах, что простые крестьяне умеют чувствовать не менее глубоко и тонко, чем образованные люди. Однако в ходе работы над романом замысел писателя углубился. Опять-таки отступая от общепринятой традиции, Линнанкоски старается выяснить на примере своего героя, к каким внутренним последствиям приводит человека донжуанство.

Первая половина романа — как будто бы несомненный апофеоз свободной любви, непосредственного чувства, не желающего связывать себя никакими ограничениями и заповедями. Олави отнюдь не циник, какими были некоторые его предшественники. Он юноша с романтической душой, умеющий видеть вокруг себя поэзию и красоту. Он остро восприимчив к красоте природы, как никто, умеет увидеть красоту женщины. Его жизнь превращается в сплошную поэму, одна сказка сменяется другой. Каждой из своих подруг Олави дарит непомерное счастье, тем более что всякий раз он совершенно искренне увлечен и сам. Казалось бы, донжуанство вполне оправдывается. Но постепенно Олави начинает ощущать какое-то смутное беспокойство. Появляются первые признаки возмездия.

Уходя от каждой очередной любви, Олави, сам того не ведая, безвозвратно оставляет у нее часть своей души, часть собственного «я». Каждая из оставленных им женщин в свою очередь невольно продолжает жить в нем. Медленно подготавливаемая и поначалу совершенно непредвиденная героем катастрофа разражается над ним тогда, когда он встречает девушку, больше всех других соответствующую его идеалу. Тут-то и обнаруживается, что незаметно для себя самого он растратил себя, что уже неспособен на цельное чувство и может принести настоящей своей избраннице одни только терзания. Он — такой непомерно богатый и щедрый в прежних своих чувствах — стоит теперь перед любимой женщиной подобно нищему, ожидающему помощи от нее. Донжуанство, таким образом, оборачивается душевным банкротством и приносит несчастье всем тем женщинам, с которыми пересеклись когда-то пути героя.

Казалось бы, на этом тема Дон-Жуана могла быть исчерпана. Большинство Дон-Жуанов в мировой литературе терпит возмездие и гибнет. Линнанкоски же ищет для своего героя возможности спасения. Весьма подверженный литературным влияниям, писатель не мог избегнуть влияния распространенного в те годы декадентства. В его романе есть главы преувеличенно мрачные по настроению. Но декаданс носит у Линнанкоски чисто внешний, подражательный характер. На самом деле он органически неприемлем для такого человека из народа, каким был Линнанкоски.

Чтобы возродить Олави как личность, Линнанкоски нашел для него поприще, которое помогло ему обрести новые внутренние силы. Тут тема Дон-Жуана слилась у финского писателя с темой Фауста, как это уже бывало в литературе. Подобно Фаусту, он задумал обширный план осушения болот, занялся проведением дорог. Труд, творчество, созидание воскресили героя, и читатель расстается в последней главе с Олави — просветленным, нравственно окрепшим, вступающим на верную дорогу. Хотя эта часть романа и заставляет вспомнить Фауста, она носит вместе с тем вполне самобытный характер. Олави, обратившийся к корчеванию леса и осушению болот, занят делом глубоко национальным. Каждая пядь обработанной или застроенной земли отвоевана в Финляндии у лесов и болот. Без дела, которым занят Олави, немыслима вся финская цивилизация. Недаром эта тема так часто повторяется в финской литературе вплоть до настоящего времени.

Итак, проведя своего героя через множество испытаний Линнанкоски подводит читателя к мысли о том, что труд и творчество не менее, чем любовная страсть, способны заполнить собою сознание и чувства человека.

При всей славе романа «Песнь об огненно-красном цветке» и в финской, и в мировой критике неоднократно поднимался вопрос о погрешностях его стиля. Роман был задуман Линнанкоски еще в юности и написан в 1904 году (опубликован в 1905). До него Линнанкоски выступал как писатель только однажды — в 1903 году он опубликовал драму «Вечная борьба». Оба эти произведения свидетельствуют о не определившихся еще эстетических требованиях писателя. Художественный вкус нередко изменял ему в раннюю пору его писательства. В романе «Песнь об огненно-красном цветке» Линнанкоски злоупотребляет красивостями: его повествование изобилует излишним количеством эпитетов, сравнений и метафор, ему свойственна преувеличенная чувствительность, аффектация чувств. Казалось бы, такие особенности литературного произведения не должны способствовать его успеху, во всяком случае длительному, но случилось совсем иначе. Вместе со всем этим роману присущи такая поэтическая страстность и эпичность, что ему суждено было затмить собой не только позднейшие произведения писателя, почти безупречные в художественном отношении (повесть «Борьба за усадьбу Хейккиля», роман «Беглецы»), но и многие другие произведения финской литературы. Об этом романе писали как о чудо-цветке, расцветшем в суровых северных лесах и манящем каким-то необычайным, неповторимым ароматом.

В предлагаемом переводе сделана попытка очистить роман от излишних, перегружающих его украшений — разумеется, только в той мере, в какой это не нарушает художественного своеобразия романа.

I

Лесная дева

Послеполуденное солнце освещало склон поросшего лесом холма. Лес нежился в теплых объятиях солнечных лучей, которые старались протянуться в самую его глубь и ласково кивали стоявшим поодаль деревьям. Лес ликовал.

Из далеких южных стран прилетел ветерок и стал рассказывать лесу о деревьях-исполинах, о непроходимых чащах, о напоенной зноем земле, о смуглых черноглазых людях. Деревья слушали.