С любовью, Рома (СИ) - Евстигнеева Алиса

С любовью, Рома

Пролог

Когда мне было одиннадцать, я решил уйти из дома. Острый семейный период болезненно прошёлся по моему самолюбию: отец целыми днями пропадал на работе, стараясь как можно скорее распрощаться с многочисленными долгами; мама, всецело погружённая в домашний быт, разрывалась между нами шестерыми. Нет, вы не ослышались. Нас действительно было шестеро: четыре сыночка и две лапочки-дочки — родители на заре своей бытности постарались. Поэтому дома всегда было людно, шумно и суетно. По большей части меня это даже устраивало: под общий гам можно было проворачивать свои делишки и не особо париться из-за вероятности быть пойманным. Но временами даже мне хотелось внимания, желательно приправленного признанием моей гениальности и неповторимости, но тут уж как повезёт. В такие моменты я стандартно начинал творить беспредел.

Даже записку оставил, написанную идеально ровным почерком: «Я ухожу». Потом, правда, немного подумав и пожалев родителей, которые по моему дерзкому плану должны были крайне огорчиться, добавил: «С любовью, Рома». Но, к глубочайшему разочарованию, записку нашла не мама, а старший брат. Стас. Изогнув губы в кривой ухмылке, он воздел руки к потолку и торжественно произнёс:

— Ну наконец-то! Первая светлая мысль за одиннадцать лет!

И прежде чем я успел придумать достойный ответ, четырнадцатилетний Стас уже успел вытащить из шкафа сумку и начал скидывать в неё мои вещи. Через пять минут к нему присоединился Дамир, второй из братьев, в результате чего большая спортивная сумка была укомплектована настолько, что я попросту не смог оторвать её от пола. Оскорблённый в своих самых лучших чувствах, я решил, что эти двое не заслуживают свободы от моей компании ещё как минимум лет пять, и предпочёл остаться дома и делать их жизнь как можно более невыносимой. С праведным гневом у меня всегда всё было в порядке. И лишь разбирая сумку, я обнаружил на дне две огромные гантели, ибо нефиг… 

Вот так вот бесславно закончился мой побег из дома, который до сих пор любили припоминать мне во время семейных сборищ. При этом Стас не забывал шумно вздыхать, будто бы говоря: «А счастье было так возможно». 

Так вот, к чему это всё? Я не умею нормально просить о поддержке, внимании, заботе и прочей сентиментальщине. У меня вообще трудности с выражением чувств, и смею заметить, что зачастую это не моя проблема, а окружающих. Без разницы, сколько лет прошло со дня моего рождения — год, десять или двадцать, — но я никогда напрямую не попрошу о помощи. Что, впрочем, совершенно не отменяет потребности временами ощущать, что тебя принимают и ты кому-то нужен.

В это утро я испытывал нечто подобное. Хмурое питерское небо изменило себе, уступив права нечастому гостю здешних мест — яркому солнечному свету, что априори заставляло меня ощущать себя графом Дракулой пополам со старухой Шапокляк. В то время как народ радостно шагал по улице, улыбаясь тёплым лучам яркого июльского солнца, я взирал на мир из окна своей квартиры, испытывая очередной приступ мизантропии. 

И от этой хандры было лишь одно лекарство. Рука потянулась к телефону, нажимая на иконку со звёздочкой. Избранные контакты. Пара движений пальцем по экрану — и знакомый до исступления номер, который я и без того знал наизусть (но сей факт так и останется исключительно между вами и мной), пара гудков — и негромкое: «Да».

— Я решил, что утро добрым без меня не бывает, — улыбаясь во все тридцать два зуба, сообщил я Соне.

И плевать, что между нами четыре часа разницы во времени и тысячи километров расстояния.

Вместо привычного смешливого фырканья в трубке вдруг повисла пауза, которая мне не понравилась. Было в ней что-то неправильное. 

— Ром, я… — начала Соня и почти тут же замолчала. Вновь.

Нахмурился.

— Всё в порядке?

Наши отношения сложно назвать образцово-показательными — мы с Соней вообще оба далеки от понятия нормы, — но они всегда были пронизаны тонкой способностью чувствовать друг друга вопреки всему.

— Да, — соврала она, сделав глубокий вдох. — Просто… не звони мне больше. Пожалуйста.

Я задумчиво поскрёб гладко выбритый подбородок, припоминая, чем закончился наш предыдущий сеанс связи. Ну поругались, она была взвинчена, я тоже ни разу не д'Артаньян, но сколько раз мы уже проходили через это?

— Обиделась?

— Нет, — опять соврала она. — Но нам… действительно нужно прекратить… — так и не смогла договорить.

— Прекратить что?! — уже не на шутку напрягся я. Этих «не звони» и «не приезжай» у нас было несчётное количество раз. Но ни одно из них не было сказано всерьёз, скорее как вызов или попытка пустить шпильку. А вот сегодня… сегодня вдруг стало не смешно.

— Ром… я замуж выхожу.

Забавно. Нет, ну правда, забавно же.

— Тебе двадцать один, — напомнил ей, а сам выдохнул с облегчением. Замуж? Это не про неё.

— Услышь меня, — чуть ли не шёпотом попросила она, заставляя всё внутри меня сжаться. Так бывало каждый раз, когда я видел её слёзы. К счастью, такое случалось не часто, иначе однажды… я бы просто двинулся от этой странной тупой боли.

— Не собираюсь этот бред слушать, — выдавил я, ощущая смутную тревогу.

— Это не бред, это правда! У меня свадьба. Скоро! — неоправданно громко закричала она, словно от силы её голоса могло что-то зависеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет! — в той же тональности ответил я.

— Да!

Мы оба задышали чуть чаще, я же решил, что ни черта не понимаю. Если это шутка, то она переставала быть смешной.

— Прими это, — с некой обречённостью попросила она. И вот здесь я действительно поверил. Поверил в то, что это конец.

— Ясно, — сообщил абсолютно ровным голосом, не замечая того, как пальцы болезненно сжали телефон. 

— Ром, я не…

— Не надо, — рубанул я, — не надо. Замуж? Окей. Иди.

Она не ответила, только тягостно вздохнула, видимо решив добить меня окончательно. 

— Дату сообщи потом. Чтоб я поздравить не забыл.

— Рома, — выдохнула Соня. — Пожалуйста…

— Нет, ну а чего ты хотела?! Что я просто так это приму?! Сама же просила! Хорошо, я принимаю. Вот только это не ты уходишь, а я!

Моя гневная речь ещё долго звучала в трубке, но меня уже давно никто не слушал. Из динамика после короткого сигнала вообще больше не доносилось никаких звуков, один лишь я договаривал в пустоту:

— И записку тебе оставлю и подпишу… «С любовью, Рома».

Глава 1

Семь лет назад

Соня

Утро первого сентября восьмого класса традиционно началось с ругани мамы и бабушки. Их недовольные голоса разносились по всей квартире, безжалостно врываясь в мой сон. Я завошкалась в постели и привычным движением спрятала голову под подушку, надеясь отсрочить своё свидание с реальностью. Не помогло.

Скандал за стеной набирал обороты: голоса становились громче, интонации выразительней, эмоции яростней. Я слушала вполуха, не придавая особого значения происходящему, пока в их споре не была поставлена большая и громкая точка, оглушающе разлетевшаяся по всей квартире. Должно быть, как обычно, мама что-то уронила на пол. Стало даже любопытно: какому предмету кухонной утвари «посчастливилось» на этот раз? У неё с ними была какая-то особая нелюбовь. Помнится, в прошлый раз досталось графину, осколки которого я потом целую неделю выковыривала меж половых досок.

В квартире стало подозрительно тихо. Правда, ненадолго, и уже в следующий момент квартира вздрогнула — мать покинула «судно», не забыв на прощание с чувством хлопнуть дверью.

***

Минут через десять я стояла перед зеркалом в ванной и старательно чистила зубы. Настроение было странным. Недовольство от экстремального подъёма перемежалось с лёгким волнением из-за начала нового учебного года.