Ольга Горовая - Куда я - туда и ты

Горовая Ольга Вадимовна

Куда я - туда и ты

(завершен) 

   Пролог

   Вороны громко и хрипло каркали, встревоженные нежданным, надрывном криком. Они кружили над ее головой, испуганно хлопая крыльями и перекликались, вспугивая голубей и горлиц. И все больше птиц взвивалось в серое, пасмурное и тяжелое небо этого заброшенного и запущенного уголка старого парка.

   Ветер влажным, прохладным касанием бросал ей в лицо желтые и багровые листья, кружил опавшим золотом на еще зеленой траве.

   Но ей не было дела до всего этого. Она кричала, потому что не имела больше сил терпеть, потому что то, что накопилось внутри -- разрывало ее на части, толкало на глупые, абсурдные поступки, подталкивало к бредовым идеям.

   Ее крик звенел в тишине этой поляны, сбегал по небольшому холму и отражался в темной, стоячей воде старого пруда. По укрытой опавшими листьями поверхности воды пробегала рябь от порывов ветра, носились встревоженные отражения метущихся в небе птиц. Но она не смотрела на это. Просто все ближе и ближе подходила к кромке, понимая, что надрывный крик поломался, как и она сама, превратившись в хрип.

   Ее отражение не выделялось в темной глади. Черное пальто, темные волосы, черное платье, черные колготки, черные сапоги.

   Она не носила траур. Нет. Разве что, по себе и своему сердцу, по своей душе.

   Черное на черном терялось. Черное скрывало, прятало все, что никто не должен был увидеть. Только бледное, почти мертвенное в водном зеркале пятно лица разбавляло это темноту. Оно создавало иллюзию, будто разрешало заглянуть внутрь ее существа. И так удачно справлялось с обманом в течении стольких лет...

   Отстраненным, словно не своим взглядом, она смотрела на тонкие бледные пальцы, протянутые над водой. Такие бесцветные. Холодные и дрожащие. Словно в них уже не было жизни...

   Визг тормозов за спиной не оказался неожиданным. Хотя она и надеялась, что в этот раз он не приедет за ней. Или же, наоборот, боялась этого?

   Хотела закончить то, к чему тянуло отчаяние? Или же рвануть назад, к нему, не слушая ни совесть, ни мораль, ни здравый смысл, ничего...

   Звук тяжелых, твердых шагов эхом отдавался в голове, перекрыв и шелест ветра в листьях, и гомон птиц.

   Он шел тихо. Просто она досконально знала этот звук. Слишком часто тот отмерял ее ночи и дни. Слишком давно...

   - Как ты узнал, что я уехала? - хриплым, сорванным голосом спросила она, не оборачиваясь. Он стоял рядом, в двух шагах. Она могла с закрытыми глазами указать его положение.

   - Отойди от воды, - он проигнорировал ее неуместное любопытство.

   Даже не дал отреагировать на свой приказ. Просто протянул руку и тяжело положив ту на ее плечо потянул назад. Она подчинилась. Всегда подчинялась ему. И не могла, а может, не хотела поступать иначе.

   Он прижал ее к себе. Обхватил плечи горячими ладонями, жар которых она ощущала, впитывала заледеневшим телом и сквозь кашемир пальто, опустил лицо, припав горячими губами к коже ее шеи, и обнял так крепко, что между ее спиной и его грудью не осталось пространства.

   Они стали единым целым. Всегда им были.

   - Отпусти меня, - прошептала она, и отрицая свои же слова, вскинула руки, обхватив дрожащими пальцами его ладони, скользила по плечам, по его волосам, по чертам, которых не видела, но так досконально знала. - Отпусти...

   - Я вернулся в офис раньше, встреча быстрее закончилась, - он говорил жестко, отвечая на предыдущий вопрос. Тем самым показывая, что не желает слушать подобные бредовые мысли и просьбы. - Тебя не было на месте. Секретарь сказала, что ты не сообщила, куда вдруг уехала.

   - Ненавижу тебя, - она зарыдала. Беззвучно, сотрясаясь всем телом, но не в силах даже всхлипнуть сорванным голосом. И подалась назад, еще плотнее прижавшись к нему.

   Он резко, рванно выдохнул.

   И отпустил одно ее плечо, с силой сжав свои пальцы на ее талии.

   - Я сам себя ненавижу, - глухо прошептал он ей в волосы. - Не отпущу. Некуда тебе ехать.

   - Некуда, - она положила ладонь поверх его пальцев на своем поясе и нежно погладила кожу, на которой знала каждую линию и мозоль. - Некуда идти, не к кому возвращаться. И терять нечего. У меня ничего нет. Я никогда ничего не имела...

   - Неправда, - он отрывисто оборвал ее, с силой закрыв рукой рот. - У тебя есть я. Всегда был. И всегда буду.

   Она закрыла глаза, жалея о том, что не может раствориться в этих руках, исчезнуть в его глазах, потеряться в этом голосе.

   И внезапно, резко обернувшись, отчаянно ухватилась за его шею руками. Приподнялась на носочках и жадно поцеловала резкие, твердые губы. Отстранилась. И вновь прижалась к его лицу, целуя колючие щеки и подбородок, добралась до шеи...

   У него зазвонил телефон. Офис. Они оба знали эту мелодию. И оба проигнорировали ее.

   Его руки уже забрались под ее пальто, задрали, смяли вверх трикотажное платье, и алчно шарили по нежной коже живота, сжимались на спине и бедрах, подбирались к груди.

   Он целовал ее в ответ. Нет, он просто целовал ее, доминируя и властвуя над всем, что составляло суть ее.

   Телефон продолжал звонить. И мелодии вторил вызов ее собственного мобильного. Им стоило возвращаться. Слишком много всего оставалось неоконченным. Но не было сил разорвать одержимые объятия. Не хватало воли оторваться от губ и тел друг друга.

   - Отпусти, - хрипло и тяжело прошептал он, развевая тонкие волоски за ее ухом своим горячим, надсадным дыханием. И попытался одной рукой вытянуть телефон из кармана брюк.

   - Не отпущу, - прошептала она ему в точку пульса на шее, так же, как и он недавно, продолжив покрывать кожу поцелуями. - Никогда...

   - Ненавижу тебя, - криво вздернув угол рта, ответил он ее словами, и сжал ей подбородок своими жесткими пальцами, вновь впиваясь поцелуем в податливые губы.

   - Я сама себя ненавижу, - повторила она их такое странное и отчаянное признание в чувстве, которое существовало над любовью и ненавистью. Непреодолимое, парящее и тягостное, окрыляющее и распластывающее обоих по земле.

   - Я сделаю это за нас двоих, - прошептал он, языком стирая, выпивая эти слова из ее рта.- А ты просто живи в удовольствии.

   И с силой втянул в себя воздух, когда умолкшие телефоны вновь начали трезвонить.

   - Иди, - приказал он, отклонившись от ее лица на несколько сантиметров. - У нас еще много дел. Поезжай, - он одернул ее платье, которое успел поднять почти до груди и тщательно застегнул каждую пуговицу на пальто. Не пряча следы, заботясь о ее тепле и здоровье. Она знала все, что руководило любым его поступком. - Встретимся потом. Позже.