Темное искушение - Даниэль Лори

Тёмное искушение

Даниэль Лори

Моей маме:

самой сильной женщине, которую я знаю

Плейлист

Cry Like Me — Frances

Creep — Radiohead

Slow Dance — AJ Mitchell

Trampoline — SHAED

Liar — Camila Cabello

Cold Little Heart — Michael Kiwanuka

I See Red — Everybody Loves an Outlaw

Señorita — Shawn Mendes and Camila Cabello

Girl — Maren Morris

Someone You Loved — Lewis Capaldi

La La Land — Bryce Vine

Dance Monkey — Tones and I

Часть 1

«ДЬЯВОЛ ЕСТЬ И ВСЕГДА БЫЛ ДЖЕНТЛЬМЕНОМ».

— Диана ЛаВей

Глава 1

Мила

Fernweh — тяга к дальним расстояниям.

Прерывисто дыша от бега, я коснулась пятками травы и босиком двинулась по нашей ухоженной лужайке, не останавливаясь, пока не добралась до каменистой насыпи и не почувствовала, как прохладные волны плещутся о мои пальцы и подол вечернего платья. Я задыхалась, когда пот блестел на моей коже под тяжелой Луной. Легкий бриз спутывал мои длинные волосы, пальмы соприкасались о кружевные рукава, но рай сковал меня так же крепко, как пояс Dior вокруг талии.

Пробежки в восемь километров недостаточно, чтобы избавиться от жгучего чувства, которое росло внутри — хотя, как всегда, океан сдерживал меня.

У меня чесались руки сорвать жемчуг с шеи, разорвать платье в клочья, как это делали сводные сестры Золушки, но это разрушило бы фасад, который я поддерживала так долго, что не была уверена, что скрывалось под ним. Поэтому вместо этого я вонзила ногти с французским маникюром в ладони.

Должно было быть нечто большее, чем этот мир за воротами причала, но желание большего, чем жизнь в роскоши, раздуло во мне комок вины. Глядя на залив Бискейн[1]} широкую сверкающую тропу, ведущую к бескрайнему океану, я чувствовала себя такой же дрейфующей и неподвижной, как буй, качающийся на волнах. Единственная разница заключалась в том, что я плыла в мирском океане ожиданий.

Я закрыла глаза и мысленно повторила:

— Je vais bien. Tu vas bien. Nous allons bien.[2]

Мне позволили побыть одной лишь несколько секунд, прежде чем знакомое присутствие Ивана погладило меня по спине. Он встал рядом, его пиджак коснулся моей обнаженной руки.

— Ты не можешь вот так убегать, Мила.

Русский акцент и напряжение сделали его голос грубее.

Немного юмора возникло при виде Ивана, гоняющегося за мной по улицам Майами в костюме и угрюмом настроении, но веселье исчезло со следующей волной, которая накатила на скалы.

— Если ты будешь продолжать преследовать меня, как охотник, у меня в конце концов вспыхнут чувства, — сухо ответила я.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

— Ты же знаешь, что это моя работа.

Иван прилетел домой с моим папой после одной из его деловых поездок в Москву много лет назад. В то время мне было всего тринадцать, а он был на восемь лет старше меня, и я думала, что он самый красивый парень, которого я когда-либо видела. Я влюбилась в его акцент и очаровательно ограниченное знание Английского, и не могла бы смутить себя больше, следуя за ним по нашему просторному Испанскому колониальному дому.

А теперь он следовал за мной.

Одна рука покоилась в кармане брюк, а в другой он держал маленькую красную бархатную коробочку.

— От твоего отца.

Я долго смотрела на коробочку, прежде чем забрать ее у него и открыть. Голубые серьги в форме сердца. Папа всегда говорил, что я ношу свое сердце на рукаве. Камни были ненастоящими. Он знал, что я никогда не ношу ничего настоящего, не после просмотра «Кровавого алмаза»,[3]} будучи подростком.

Это не первый раз, когда он дарил подарок после того, как забывал о чем-то важном для меня. Разница состояла в том, что на этот раз я больше не могла отогнать это чувство, это зарождающееся подозрение.

— Надеюсь, ты ничего не вывихнул, — сказала я.

Иван бросил на меня вопросительный взгляд.

— Тяжелая работка копаться в отцовском запасном ящике с подарками.

Вздохнув, он провел рукой по своим светлым волосам.

— Ему не все равно, Мила.

— В последнее время он очень интересно это показывает.

— Он очень занят, — заметил Иван. — Ты знаешь об этом.

Я издала неопределенный звук. Мой папа, должно быть, занят больше, чем президент, чтобы объяснить, почему не показывался последние три месяца. Он пропустил два последних праздника, а теперь еще и мой двадцатый день рождения.

Каждый год мы отмечали мой день рождения за одним столом в одном и том же пятизвездочном ресторане. Папа обычно заказывал бифштекс. Я улыбалась Энрике, владельцу и шеф-повару, который принимал наши заказы лично с тех пор, как была ребенком, и меняла блюда отца на что-то полезное для сердца. Папа должен следить за уровнем холестерина в крови. Я переживала, он бы спорил. Но в конце концов он сдался.

Сегодня я просидела два часа с Иваном и моим безупречным отражением в фарфоровой тарелке. То есть до тех пор, пока юбилейная вечеринка за соседним столиком не взорвалась, разбив мою решимость золотым конфетти.

Иван болтал с официанткой в баре, когда я сбежала из ресторана и пробежала восемь километров до дома.

— Он никогда не уезжал на такой долгий срок, Иван… — мой голос дрогнул, прежде чем я сказала: — Что-то не так.

Как обычно, с его губ начали слетать все те же двусмысленные слова — очень занят, важная деловая сделка, бла-бла-бла. Я погрузилась в себя, смотря на одинокую чайку, парящую над водой. Я завидовала ее крыльям, смелости выпрыгнуть из гнезда, еще не зная, что она может летать. И вот я здесь, за золотыми воротами, заточенная поясом Dior и жаждой папиного одобрения.

Я не осознавала, что повернулась, чтобы уйти, пока Иван не схватил меня за руку.

— Куда ты собралась?

«Домой», — вертелось у меня на губах, но что-то совсем другое, что-то, что шокировало даже меня, вырвалось наружу.

— В Москву.

Неужели хладнокровный и собранный Иван Волков действительно побледнел при этом единственном слове, или это все мое воображение? Он отпустил мою руку, его спокойная сила заморозила меня к мокрому камню.

— В Москву, — медленно повторил он, будто не расслышал.

Я приподняла бровь.

— В столицу России? В место, где я