А я тебя да - Юлия Резник Страница 14

— Угу. За нами дальше Вершинин будет строиться. А за ним городские земли как раз и заканчиваются.

— Очень удобно, — не сдержала иронии я. Семен промолчал, а я пошла вглубь участка, залитого будто отфильтрованным кронами вековых сосен светом. Выглядело это очень кинематографично. Если зажмуриться, можно было представить и дом, и качели, и горки, установленные во-о-он там на полянке. И как налетевший с моря ветер уносит счастливые детские голоса…

— Ну? Что скажешь?

Никогда оно, наверное, не отболит.

Обняла себя за плечи, прикрывая зияющую дыру внутри. Медленно к нему обернулась:

— Думаю, что никогда тебя не прощу. Баб простила бы, наверное… А ребенка — никогда, слышишь? Если бы не ты… — голос предательски сорвался. Слезы набежали на глаза, размывая картинку напрочь. Жалко! Я бы хотела его видеть. Я бы очень, очень хотела видеть его сейчас. Он хоть немного переживает? Хоть чуть-чуть ему жалко? — Если бы не ты, я бы его выносила.

Глава 8

Семен

Я в жизни много зла делал. Должность такая — либо ты, либо тебя. Да и сверху могли дать указку кого-нибудь слить, подставить, сфабриковать. Регион сложный. Граница. Словом, руки по локоть если и не в крови, то уж точно в таком говне, что мама дорогая. И поначалу, конечно, приходилось справляться с чувством вины, договариваться с собственной совестью, но потом худо-бедно втянулся. Психика у человека очень подвижная, знаете, а мне в той системе иначе было нельзя. В общем, нормально я жил. А если что и лежало неподъемным грузом на сердце, придавливая порой так, что не дышалось, так это как раз вот это ее «Если бы не ты, я бы выносила»… И похер, что этот вопрос был спорным. Поначалу еще как-то удавалось не загоняться, но со временем, с каждой следующей неудачей, я винил себя все сильней.

Однажды мы все-таки забеременели. Сами.

Не сказать, что тогда я так уж хотел делить внимание жены с ребенком, или что во мне проснулись какие-то отцовские чувства. Но Вера почему-то стала хандрить. Что-то между нами стало портиться. И я подумал, что будет хорошо, если она переключится. На беременность, на ребенка — да на что угодно, лишь бы между нами все стало как прежде.

В работе как раз был такой период, что я мог все потерять — в лучшем случае, в худшем, если бы не вывез — сесть. Меня гнули так, что как только хребет не сломался. Тут, кстати, мне Вершинин помог, наш местный олигарх. Помог, конечно, не по доброте душевной. У него свой интерес имелся. Умный парень, понимал, что эта кампания разворачивалась как раз под него. Менее удачливым не давало покоя, как лихо он развернулся в нашем регионе. В ходе закулисных переговоров те союзники, на которых Артур ставил в местной власти, стали его под шумок сливать. И мне поручалось разыграть главную партию. Хорошенько все взвесив, я решил, что лучше от этого ни мне, ни региону в целом не будет. Поэтому разработал план на опережение и пришел с ним к Вершинину. Рисковал сильно. Полгода где-то вообще не понимал, во что это выльется. В каком-то смысле даже смирился, что попаду под раздачу. Но все равно до последнего не сдавался — привык с детства держать лицо… Потому как улица многое прощала, но не слабость. Сдашься — все, сожрут.

На работе торчал порой сутками. Семье тоже ведь стали угрожать. Так, намеками. Но я все понимал — не дурак же. Напряжение было ужасное. А я ведь уже говорил, как привык с ним справляться.

Работала там у нас одна… Безотказная. Только пальцем ткни — на колени бухнется и все сделает в лучшем виде. Она минетом создавала такой вакуум, что туда уходила вся душевная муть. Обычно для расслабления этого было достаточно. Но когда напряги и внутренняя агрессия накапливались, хотелось большей жести. Неспособность ни на что повлиять в своей судьбе убивала. Хотя бы в чем-то мне нужно было вернуть контроль. Хотелось доминировать, подчинять, наказывать…

Короче, Вера застала меня за жестким аналом с той шмарой. Я… Да что я? У меня были потребности, которые моя нежная чистая девочка не могла удовлетворить. Ну а как? Что, мне надо было с этой грязью к своей жене сунуться? Да бред. Я бы вообще предпочел, чтобы она держалась от этой моей стороны подальше. И вообще не знала о ней! Ради нее же. Такой романтичной и трепетной. Ведь… ну где она, а где весь этот изврат.

А она не поняла моих мотивов. А она стояла, и улыбка медленно умирала на ее губах, пока та сука что-то там верещала, собирая с пола свои манатки.

Моя жена пришла сказать, что беременна. Как в дешевой мыльной опере все получилось.

Потом, конечно, когда оцепенение прошло, Вера заговорила про развод. Естественно, я не собирался ее отпускать. Тогда я правда не понимал, как это для нее больно. И даже злился, дескать, что за придурь?! Потом понял, да. Переосмыслил. И твердо решил, что все у нас теперь будет по-другому. Может, что-то бы из этого и получилось, скорее наверняка. Но это было действительно очень херовое время. Я задерживался на работе — Вера себя накручивала. А потом ее на сохранение положили. А меня буквально в тот же день под белы рученьки увели.

Три дня допросов дальше было. Пытки. Я не сломался и только этим себя спас. Себя — да, а нас… нет. Поздно было. Закрываю глаза и каждый раз вижу ее белое, сливающееся с наволочкой лицо.

— Извини. Я тут… Короче, дела были. Как ты?

— Я? — Вера моргнула… Перевела взгляд в окно, в которое с мерзким звуком скребла ветка. — Я тебя ненавижу.

Она тогда это в первый раз сказала. Ни когда застала, ни после, когда мы ссорились, а тогда. И что-то тогда же в ней навсегда сломалось.

— Как малыш?

— Нет его больше.

— Как нет?

— У меня выкидыш.

Больше самих слов меня пугали ее пустые глаза.

— Я не знал…

— Знал бы, если бы до тебя можно было дозвониться.

— Вер…

— Слышать ничего не хочу. Просто уйди.

— Семен Валерьевич! — вернул меня в настоящее голос владельца медицинского центра. Я сидел у него в кабинете и ждал новостей, но, похоже, все, к чертям, прослушал.

— Повтори, пожалуйста. Чет я отвлекся…

— Я поздравлял вас, — губы Пятса растянулись в искренней улыбке. — Повторный анализ на ХГЧ положительный. Вы совершенно точно беременны.

Я хмыкнул. Немного пришибленно