ЛюБоль 2 - Ульяна Соболева Страница 16

– Он будет меня искать…, – сказала так тихо, что сама едва услышала, – ничего не выйдет.

– Я уведу его по ложному следу, а вы достигнете озера и переплывете его вместе с людьми вашего брата. По ту сторону вас встретят. Это достойное предложение. Соглашайтесь. У вас больше не будет такого шанса. Или вы надеетесь, что он будет жить с вами всю жизнь если женился на вас? Вы настолько глупы?

Я ни на что не надеялась. Я просто наивно позволила себе стать счастливой всего лишь на одну ночь, забыв о том, кто мы друг для друга.

Тяжело дыша, закрыла глаза, прислоняясь лицом к ледяному стеклу.

– Вы уверены, что мой брат не нападет, если вы вернете меня? Что мешает ему нарушить договор?

Я слишком хорошо знала Макара: он не из тех, кто готов сдержать свое слово. Он дает обещания и клятвы так же легко, как кто-то дышит. Макар известный лжец и хитрая лиса. Даже его письмо пропитано лицемерной любовью, которой у него по отношению ко мне никогда не было. Семен любил меня, а Макар смотрел как на презренное отродье, позорящее цветом волос чистокровных белокурых Лебединских. Он ни разу не приехал навестить меня. Только слал смски и подарки.

– Не нарушит. Макару не нужно Огнево, ему нужны вы. Ведь ваш отец пообещал ему за это наследство – руководство компанией.

Я резко обернулась к Савелию, чувствуя, как каждый вздох причиняет мне невыносимые страдания.

– Откуда ты столько знаешь, проклятый ублюдок? Откуда ты взялся вообще? Из чертовой бездны вылез?

Я дрожала от понимания, что он прав, и в тот же момент мне хотелось его убить. Прямо сейчас. Потому что он выдрал у меня счастье своими руками в грязных мокрых перчатках и комкал его в ладонях, чтобы потом швырнуть в огонь.

– Я достаточно много времени провел возле вашего отца, чтобы обзавестись нужными связями. Убирайтесь, Ольга Лебединская. Уходите с нашей земли. Вы как проказа распространились в ЕГО душе неизлечимой дрянью. Вы как жуткое проклятие, от которого я не мог найти зелья. С тех пор как появились, я своего барона не узнаю. Не он это, а помешанный псих. Такие не могут править народом, таких надо под замком в кандалах держать. Это ваш шанс сбежать. Вы же этого хотели?

Я ничего ему не ответила, только почувствовала, как от слез начало жечь глаза, но ни одна не скатилась по щекам. Велика честь цыганскому псу свою боль показывать! Хватит с него и того, что он видит сейчас.

– Когда твой человек придет за мной?

– Как стемнеет, пусть ваша подруга выйдет к мельнице разрушенной, там вас ждать будут. Уйдете с торговцами мехом. Спрячут вас в фургоне, накроют шкурами и вывезут за ворота.

Он снова посмотрел мне в глаза с нескрываемым триумфом, а мне и убить его хотелось, и в то же время понимала, насколько он Ману предан. Насколько любит его и боится за его жизнь. Именно поэтому так ненавидит меня. Я бы тоже на его месте себя ненавидела.

– Я бы могла погубить тебя, Савелий. Передать это письмо Ману, а потом смотреть, как ты будешь корчиться от его ножа.

– Вы этого не сделаете. Вам тоже дорога ваша шкура. И вы не идиотка.

– Не сделаю…но не поэтому, Савелий.

Проглотила чудовищный комок в горле и вздрогнула от того, что в груди снова защемило, и от панического отчаяния начало лихорадить.

– Я бы не задумываясь растоптала тебя. Я бы без сожаления рассказала Ману, как ты убил человека моего брата, выкрал письмо и предлагал мне сбежать с тобой. Я бы добавила столько красочных подробностей, что уже завтра волки жрали бы твои оторванные яйца. Это ты глуп, если думаешь, что жены имеют меньше власти даже если они такие бесправные как в вашем племени. Но да, я не сделаю этого…Как бы я ни презирала тебя, плебей. У нас есть нечто общее с тобой – мы оба его любим. И я, как и ты, не позволю Ману погибнуть из-за меня. Я уйду, – голос дрогнул, и я сжала горло сильнее, чтобы не разрыдаться при нем, – я уйду, а ты сделай все, чтобы он меня не догнал – иначе мы все умрём. Сначала мы с тобой, а потом он.

Савелий долго смотрел мне в глаза с каким-то неверием. На его лице сменялось одно выражение за другим. Чудовищно стремительным калейдоскопом. Казалось, он размышляет над моими словами, а потом отрицательно качнул головой:

– Не догонит и не найдет. Я все продумал.

– Как…как ты обманешь его? Он ведь…

– Ваше дело следовать указаниям проводника и больше никогда не соваться в наши места. Потому что вначале он будет искать, а потом он вас проклянет, и тогда ваша жизнь не будет стоить и одного презренного доллара. Прощайте. Надеюсь я вас больше никогда не увижу.

Он вышел за дверь, а я осела на пол и беззвучно зарыдала, кусая запястья, чтоб никто не услышал. Когда вернулась Мира и склонилась ко мне, я думала, что меня разорвет на части от боли, прижалась к ней, склонив голову на плечо, чувствуя, как гладит мои волосы и говорит что-то на цыганском.

Глава 8

В лошадиной повозке воняло гнилым мясом…так, словно здесь неделю валялись трупы овец или другого скота, и меня мутило то ли от этой вони, то ли от понимания, что это конец, то ли от дряни, которую принесла мне Мира после встречи с проводником. Когда выпила ее, у меня перед глазами потемнело от едкого вкуса и резкого приступа головной боли, который так и не прошел, продолжая монотонно пульсировать у меня в висках.

Я не плакала, только слегка подрагивала от холода и от осознания, что это решение самое верное за всю мою жизнь и самое болезненное из всех, что я когда-либо принимала. Самое страшное, когда у человека нет больше надежды. Пережить можно все, если есть хотя бы маленький луч света в бесконечной темноте, когда знаешь, ради чего открываешь утром глаза, а у меня вдруг наступила кромешная тьма. Она окружала меня со всех сторон осознанием, что больше нет дома, больше не осталось ничего из того, что заставляло меня жить дальше. Я сама предавала все, что было мне дорого. Вывернутая наизнанку, опустошенная,