Измена. Право на сына (СИ) - Арская Арина Страница 17

— Ты несправедлив ко мне.

— Сейчас ты в панике. Ты липнешь ко мне, потому что тебе несолидно быть разведенкой с двумя детьми. Так вот, Лен, — приближаю свое лицо к ее. — Давай начистоту. Мне твои дети не нужны, и не станут они мне родными и любимыми. И это уже мне несолидно сейчас разводиться, чтобы потом жениться на тебе. Что ты мне дашь, кроме проблем? В чем твое преимущество для меня, как крупного бизнесмена?

— А в чем преимущество твоей жены?

— Начнем с очевидного, — улыбаюсь. — Она мать моего сына. А теперь к неочевидному. У нее талант заводить дружбу с серьезными семьями. С полоборота располагать к себе людей, с которыми полезно и важно быть в хороших отношениях. А еще она не из тех, кто будет изменять в браке.

У Лены дрожат губы. Она отворачивается и шепчет:

— Ты разрушил мою жизнь.

— Я тебя силой не брал, — устало вздыхаю, сглатываю ком тошноты, который растекается слабостью и болью в теле. — Не вынуждал. Я помогу с разводом, если Слава залупится, но на этом все.

— Что? — смотрит на меня круглыми глазами.

— Я устал, — смахиваю испарину со лба. — И я хочу, чтобы ты ушла.

— Мерзавец, — презрительно выплевывает мне в лицо и плывет к машине.

Дожидаюсь, когда ее хетчбэк с визгом шин рванет с места. Открываю калитку, несколько шагов по дорожке мимо цветущих кустов и я останавливаюсь. Прижимаю руку к ране. Острая боль, которая жаром расходится по всему туловищу. Вновь накатывает тошнота, слабость и в глазах темнеет.

— Макар? — слышу голос Ули.

Меня затягивает темнота, что пульсирует спазмами, и ноги подкашиваются. Я падаю. Падаю мешком.

— Макар! Дина! — визг Ульяны режет перепонки ржавым ножом. — Вызови скорую!

Дина!

Выхватываю среди размытых пятен бледное лицо Ули и с перерывами на хриплые выдохи шепчу:

— Ничего никому не говори... ты ничего не знаешь... слышишь?.. Уля... Рот на замке держи... И стерва-няня пусть... молчит.

Глава 27. Хочу проснуться

Макар холодный и бледный. Испарина на лбу, шее, и рубашка на груди мокрая. Он то отключается, то опять ненадолго приходит в себя, чтобы потребовать моего молчания и того, что не было никакого ножа.

— Когда я заглянула в кабинет, чтобы сказать, что гостья пожаловала, он уже был на грани лихорадки. Лежал на диванчике.

— Да где скорая?! — в панике шепчу я.

— Ты будешь молчать... — взгляд Макара на секунду проясняется. Смотрит зверем на Дину.

— Буду, — та кивает, и Макар опять роняет голову мне на колени Тяжело дышит. Закрывает глаза. Поднимаю взгляд на Дину, и та тихо говорит:

— спокойно, Уля... — а у самой в зрачках застыл страх.

— А если он умрет?

Вой сирены, и Дина бросается к калитке. вдохи и выдохи Макара становятся тише.

— сюда! — кричит она.

Дальше все происходит, как в тумане. Дина оттаскивает меня к крыльцу. Один из медбратов осматривает Макара, задает вопросы, а затем задирает рубашку. Видит повязку, что пропиталась розовой сукровицей и хмурится. Перекладывают его на носилки и уносят.

— В какую больницу? — спрашивает Дина, а я оседаю на ступени.

Я бы кинулась за Макаром, но тело меня не слушается, а в ушах гул. Мне быть убийцей и вдовой? Мне предстоит ходить на кладбище, носить в сердце чувство вины перед сыном, которого лишила отца, и в мрачном молчании просить у серого надгробия прощения? Видеть в глазах свекровь черное отчаяние и жить в липкой и гнойной лжи десятки лет?

И кем я буду после этого?

Дина аккуратно подносит к губам стакан с холодной водой.

— Пара глотков, Уля. После я вызываю такси, берем Артема и едем в больницу.

Возможно, стоит кому-то сообщить о произошедшем?

— ЕГО родителям, — едва слышно отвечаю я. — Я сама поеду.. Одна. А ты останься с Артемом.

— но

— Ему там не место.

На меня накатывает спазм, и меня рвет на ступени полупереваренными чипсами, вафлями и салатом.

— Все будет хорошо, — Дина вытирает мои губы платком. — Тише.

— А если нет? Тогда что?

— Я должна быть рядом, Уля.

— Рядом с моим сыном, — сплевываю и встаю, покачиваясь из стороны в сторону.

— В морозилке есть молоко... — Выуживаю телефон из кармана. — Я его на днях сцедила.

— Уля... Посмотри на меня.

— Он ведь из вредности умрет, — ищу в телефонной книге номер свёкра, — чтобы переиграть ситуацию в своих интересах... Я тогда стану злом, что будет вынуждено лгать.

— Я не думаю, что из вредности можно умереть... Из вредности можно выжить.

Я опять плыву, кода слышу голос Виталия, моего свёкра. Я что-то ему говорю, он замолкает и задает короткий вопрос:

— Куда его увезли?

Потом я очухиваюсь уже в такси. Меня трясет, но слез нет.

— Дышите, — спокойно говорит водитель и бросает беглый взгляд в зеркало заднего вида. — Вот так. Мы скоро будем на месте.

Я вижу скорую, которая подъезжает к одному из въездов, и шепчу:

— За ней.

— Но это въезд для скорой.

— Тогда остановите!

Я должна сообразить, что это не может быть та самая скорая, которая увезла Макара, но мозги у меня просто в кашу.

— но.

— Остановите!

Водитель подчиняется, и я выскакиваю из машины. Бегу за скорой, игнорируя крики охранника, который вылетает из будки. Ему за мной не угнаться. У него лишний вес, и в нем не играет адреналин.

— стой! Дура!

Скорая останавливается у входа. К ней бегут пара врачей в белых халатах, а меня нагоняет охранник и пытается уволочь.

— Там мой муж! — кричу я.

Задние распашные двери открыта, и вытаскивают носилки

— Вам сюда нельзя! Даже если муж.

— Но он умираем — визжу я, а затем цепенею в руках охранника, который зло матерится и тащит меня прочь.

На носилках не Макар, а Лена. Ее блузка и брюки в крови, а левая стопа вывернута и без туфли. Из дверей больницы выныривает еще один врач. Крепкий мужчина с обритой головой и круглым лицом. И только у него из всех врачей в глазах ужас и паника.

— Это точно не ваш муж, — шипит охранник.

— Нет... — шепчу я. — Господи... нет... Да что же это такое?

Обмякаю в руках охранника, ослепленная яркой мигалкой скорой кареты. Он выволакивает меня за шлагбаум, передает таксисту, который вздыхает:

— что сегодня за день такой?

— И она…

Как же так? Реальность размывается и я сама, кажется, растекаюсь в пространстве и времени лужей.

— Кто? — подтаскивает меня к машине.

— Она вся в крови.

Заталкивает меня в салон.

— Дышите, — таксиста вглядывается в мои глаза, развернув меня к себе.

Грудь спирает, дыхание обрывается свистом, а после жуткими хрипами. Открываю рот в попытках вдохнуть.

— я не могу.

Вздрагиваю от звонкой и выверенной пощечины, которая приводит меня немного в чувство.

— Я готов к разгромным жалобам, барышня, — обнажает зубы в улыбке. — К штрафам, увольнению, и даже суду, но я был вынужден.

Прижимаю ладонь к щеке, и медленно моргаю. Дышу. Сгтлатываю и прикусываю кончик языка до боли, чтобы опять не утонуть в истерике.

— НУ, что? Едем? Нам надо в объезд.

— Едем, — медленно киваю я

— Вот и отлично, — захлопывает дверцу.

Носилки с Леной закатывают в распахнутые двери, и я прижимаю холодные ладони к лицу. Я должна проснуться.

— Номер с почтой службы поддержки найдете в приложении, — таксист садится за руль. — Можете письменно отправить жалобу или позвонить.

Глава 28. Я ничего не знаю

Сквозь гул до воспаленного истерикой и паникой мозга прорываются слова щупленького и усталого врача: заражение крови, ножевое ранение, курс антибиотиков, реанимация.

Мать Макара Светлана держит меня за руку. Я хочу, чтобы она этого не делала, ведь из-за меня Макар сейчас в реанимации.

— Ножевое ранение? — переспрашивает Виталий, отец Макара.