Пристроить шпиона (СИ) - Зайцева Мария Страница 20

- Ой… Я тоже хочу померить, - кокетничает Маруся, - мне будет неудобно при вас…

Лешка вообще никак на нее не реагирует. И это, надо сказать, бальзамом по сердцу льется.  Такой он… Хороший…

- Он же снаружи, - говорю я, пожав плечами.

- Ну… Все равно…

- Тогда пошли отсюда, не хочу мерить.

- Нет, давай! Вот это красное тебе к лицу будет! И я тоже вон то примерю, синее. Это прошлогодняя коллекция, но мы же не гонимся за трендами, да?

Я задумчиво смотрю на ценник… Ну да, ну да… Надеюсь, у Вовочки случится запор. И у его папаши тоже. Ценник конский даже по московским меркам. Как-то за платьишко триста косарей отдавать… Ну, такое…

- А еще же надо белье, обувь, сумку, - возбужденно кричит из кабинки Маруся, а я, прикидывая, сколько у меня наличности останется, если куплю это платьишко, мрачно усмехаюсь. Отлично. Повеселимся.

Захожу в кабинку, стягиваю с себя рубашку…  Смотрю в зеркало.  Глаза горят, забавно так. Все же шопинг – прекрасная возможность отвлечься. Несмотря на то, что я его не люблю. Иногда полезно. За чужие деньги.

- Ой, не знаа-а-аю-ю-ю-ю… - тянет Маруся капризно, -  что-то не могу понять, идет мне или нет… Может… Как вас зовут?

Я понимаю, что она обращается к моему Лешке, и выглядываю.  Лешка стоит все в той же позе, с нечитабельным выражением лица. А Маруська вышла уже из кабинки и теперь верит перед ним задницей!  А задница эта упакована в микроскопическое платье! Такое, которое больше корсет и пояс!  Смотрит на моего Лешку, улыбается призывно…

- Марусь, отстань от моего охранника. Он получил специальные указания разговаривать только в случае крайней необходимости.

Вру безбожно, но мне дико не нравится, как эта коза пялится на моего Лешку! Бесит прямо!

- Да ладно тебе, - весело смеется Маруська, - ты чего? У тебя вон какой жених, бабок отстегивает немеряно… А у меня вообще никакого развлечения…

Она говорит это все в присутствии Лешки, словно он – пустое место, раб, не имеющий собственного голоса и мнения.  Мне становится не только злобно, но еще и стыдно.

Лешка, конечно, говорил часто, что я – Принцеска, богатенькая дочка богатенького папки. Инста-красотка. Обычно  это не казалось мне обидным. А вот сейчас, когда моя… не подруга, нет! Просто знакомая ведет себя по свински, словно он – второй сорт, не ровня ей… Мне становится не по себе.  Он ходит за мной.  Видит мое окружение. Видит моих знакомых. Может сделать ошибочные выводы… И вообще… Это как-то пошло и дико. На дворе двадцать первый век, уже давно охрана или обслуживающий персонал не воспринимаются нормальными цивилизованными людьми за низшую касту. Ну мы же не в Индии, в конце концов! Так откуда такой снобизм?  И, самое забавное,  подчеркивая, что  Лешка ей не ровня, Маруська, тем не менее, норовит его соблазнить! То есть, в случае удачи, она бы запросто с ним переспала!  Получается,  спать можно   и унижать при этом? Не считать за человека?  Да что за бред?

Короче говоря, я кривлюсь и говорю максимально жестко:

- Марусь, не лезь к моему охраннику. Ему платят за то, чтоб охранял меня, а не моих подружек оценивал.

- Ой, ну и ладно, - надувает губы Маруська.

Скрывается в примерочной.

Я смотрю на Лешку с отчаянием и сожалением, открываю рот, чтоб сказать… Ну, хоть что-то…

И в это мгновение он делает ко мне широкий бесшумный шаг, мягко перетекает, словно зверь хищный, кладет большие ладони на плечи… И жестко целует.  Это настолько неожиданно, что я даже не успеваю осознать произошедшее. Он груб до невозможности, кусает меня за губу, ту самую, уже израненную Вовкой, кусает и тут же зализывает укус. Мне больно и одновременно такой дикой дрожью пробивает, что не могу даже дышать.  Поддаюсь, запрокидываю голову, тяжелые ладони скользят по спине, прижимают резким рывком к твердому телу… И у меня сбивается сердечный ритм, когда понимаю, что у него стоит. Каменно стоит.

- Сука, - еле слышно шипит Лешка мне на ухо, оторвавшись от губ и жестко кусая за шею, - сука… Трахну тебя прямо здесь сейчас… Не могу, блять, не могу…

У меня в голове туман от его грубости, от животной страсти, которую он не может и не хочет скрывать!  В соседней кабинке возится с одеждой Маруська, ругается на заевшую молнию, я понимаю, что еще чуть-чуть, и она выйдет, застукает нас! Он с ума сошел совсем!  Все понимаю, но остановить его не могу. Покорно и безвольно обвисаю в его руках, позволяю себя терзать жесткими губами, позволяю шептать мне грубые пошлые вещи, от которых все внутри горит, плавится и топит меня в вожделении.  Ситуация крайне опасная… И крайне возбуждающая.  Я не понимаю, сколько это длится, сколько он целует меня, мнет своими лапами, но заканчивается все в секунду.  Миг – и я в кабинке, сижу на пуфе, пытаясь дышать, а Лешка… Лешка, судя по игривым словам Маруськи, на своем прежнем месте.

- Ты чего там застряла, Алин? – зовет Маруська, - платье не расстегивается? Прикинь, у меня та же беда. Пошли отсюда, мне тут выбор вообще не нравится…

- Ага… - слабо отвечаю я, дрожащими пальцами натягиваю рубашку, пытаюсь застегнуть пуговицы и одновременно пригладить волосы, - ага…

Выхожу, первым делом смотрю на Лешку, совершенно невозмутимого, словно то,  что сейчас было, только привиделось мне. Словно все это – мое больное воображение.

- Ты чего? Блузку сикось-накось застегнула? – смеется Маруська, а я молча возвращаюсь обратно и повторно пытаюсь привести себя в порядок.

Смотрю на себя в зеркало, прикрываю воротом рубашки новый, только начавший наливаться укус…  И думаю о том, что это будет невероятно трудный поход по магазинам.  Очень трудный гребанный поход по магазинам.

17. Леха. Гребанный весенний бал

Вокруг меня дикое количество народу. Все шумят, крутятся, мотаются, словно молекулы в броуновском движении, вперед и назад.

Последний раз такой треш был на том гребанном празднике этнической музыки, куда дьявол не в добрый час и мне на беду занес Принцеску.  Да и то там, как мне теперь кажется, порядка было побольше.

А тут – не пойми что.  Во всей этой толчее главное – не упустить из виду Принцеску, когда она зайдет в зал.  Эффектное появление и все такое.  Хочется девочке, чтоб усилия, потраченные на сборы, не пропали даром, и чтоб ее появление не пропустили.  Хотя, это нереально, конечно же.

Она – словно маленькая, но очень яркая звездочка, отовсюду всегда видна. Слепит так, что глазам больно. И члену тяжело.

А все почему? А все потому, что нифига за прошедшие сутки не удалось его грамотно пристроить. Туда, где ему больше всего хочется быть.

Учитывая, что весь вечер накануне я промотался по магазинам следом за Принцеской и ее неугомонной подружайкой, насмотрелся на полуголую Алинку, напредставлялся, какая она там, в примерочной, и что я с ней мог бы сделать, если б не было этой липучки…  А еще, в дополнение ко всему прекрасному, можно прибавить бушующую внутри черную злобу, которую только лед самоконтроля немного приглушил… Злобу от того, что не остановил скота Вовочку, целующего мою женщину… До крови, сука! До крови!

И она! Она сама обнимала! И позволяла! И бабло взяла у него!

И, вот честно, все понимаю.

Понимаю, что это – игра, что она его не любит и не хочет… Уж это-то она мне успела сказать в то короткое время, пока мы были наедине накануне… Но все равно! Все равно!

Я же ее хочу до дикого жжения в пальцах рук и ног! Я на нее смотреть не могу спокойно, выворачивает нутро потребностью схватить, утащить, спрятать ото всех! Взять! Так , чтоб только визжать могла, чтоб все слова забыла! Все взгляды посторонние, все прикосновения чужие!

Никого так не хотел, никогда в жизни!  И вот после этого всего, видеть, как она с другим целуется… И не заколотить этого другого по макушку в землю, не растоптать его в кровь и слизь… Черт, это нереально сложно.

Савин, гнида, ты знал, как меня уничтожить.  За что так ненавидишь?

Хотя, с другой стороны, если б не я, то кто-то другой на моем месте… Возможно, не был бы настолько тщателен в выполнении приказа не подпускать утырка Вовочку к Принцеске.  Кто-то другой, возможно, упустил бы момент…  А я в это время что бы делал?  Сидел на прежнем объекте и ловил придурков, распускающих языки?  И не знал бы, что тут мою девочку…  Ну нет!  От одной мысли только, что я мог бы быть где-то, но не здесь, глаза заливает красным.  Держусь из последних сил, ей-богу!