Назову своей - Марина Анатольевна Кистяева Страница 21

- Раз должны – пусть ходят, - процедила Люда, прекрасно понимая, на что намекает Аля.

Её удивляло другое – когда спонсорство стало частью их жизни? Их – не конкретно Али и Люды. Она имела в виду молодых девочек.

- Ты всё же подумай, дорогая моя подруга. Красота не должна пропадать зря.

- Я бы посмотрела на тебя, услышь сейчас твои рассуждения Илья. Что бы он сказал. Точнее, как бы тебе ввалил.

- Ха! – нисколько не испугалась мнимой угрозы Аля. – У меня ещё интереснее, не переживай. Каждый мой ухажер будет проходить краш-тест у Ильи. А это куда страшнее.

Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись. Только смех у Люды был безрадостным.

Так…

Для приличия.

ГЛАВА 11

Четыре спальни на ста шестидесяти квадратных метрах.

Эту информацию Люде дала Альфия, когда размещала подругу в гостевой спальне.

Получается, три спальни заняты. Одна оставалась свободной…

На случай, если приедет хозяин квартиры.

А он приедет?

Этот вопрос не давал Людмиле покоя последующие два дня. Она каждый раз прислушивалась к тому, чей голос раздавался из большого коридора, после того, как хлопала входная дверь.

И ей казалось, что она вот-вот услышит ЕГО…

Как тогда, у него в доме.

Она не могла сказать, что Илья её спас. Хотя, может, и спас. Непонятно, что с ней случилось, если бы он её не стащил с карниза.

Люда выключила индукционную панель, сняла сковородку с душистым омлетом и провалилась в прошлое.

…- Люда!

Мужской голос, пропитанный гневом и ещё чем-то, пробирался в сознание девушки через дебри страхи и паники, что с каждой проходящей секундой окутывали её все сильнее.

Это ей кажется…

Никто её не спасет, не придет на помощь. А она… Она сейчас полетит вниз. Потому что тело становилось деревянным. И, кажется, она больше не может дышать.

- Люда… Девочка…

Снова.

Этот голос.

Такой знакомый и очень реальный… и к которому нельзя остаться равнодушной. Никак.

Только такая дура, как она, зная о всех проблемах, что могут обрушиться на неё, могла вылезти на карниз второго этажа.

Сердце гулко билось в груди… То, что бьется – радовало. Люда прикрыла глаза и вжалась спиной в стену, молясь, чтобы происходящее оказалось сном. Дурным и шальным.

Пожалуйста…

- Ты меня слышишь? Черт… Люда!

Голос мужчины на этот раз раздался очень близко. Казалось, поверни голову, и ты увидишь его обладателя. Ноги девушки предательски задрожали, губы не слушались, но ей удалось выдохнуть:

- Помоги…

- Иду уже. Так… тихо… тихо… Руку мне давай. Люда, слышишь меня? Руку дай!

Она слышала.

Честно…

Но не могла пошевелиться.

- Девочка…малыш…

Ласкательные обращения мужчины резали без ножа. Сколько в них тепла было! Сколько нежности! Почему необходимо попасть в экстремальную ситуацию, чтобы они проявились? Обидные мысли всколыхнулись в душе Люды, и тем самым помогли её вывести из ступора.

Она рукой нащупала стену.

Ещё и ещё…

Краем глаза девушка увидела мужскую фигуру в открытом окне. И протянутую ей руку.

Которая в следующие секунды сжала её пальцы.

- Вот так… осторожнее… Давай ко мне… Осторожнее… вот… умница!

Рывок и Люду сжали уже обе руки. Крепко сжали, ни вздохнуть, ни выдохнуть.

А потом она оказалась в тепле, прижатая к мужской груди. Руки, что сжимали её секунду назад, теперь лихорадочно проходили по плечам и спине, точно удостоверяясь, что с ней всё в порядке, что она за минуты, что находилась на улице ничего себе не повредила.

Люда же уткнулась в грудь Ильи, вцепилась ему в свитер, зажав ткань в кулаки. Мир остался где-то за чертой, за невидимой, но такой временами осязаемой, что когда-нибудь Люда не сможет справится и сорвется с карниза или где она будет находится. И не факт, что рядом окажется Илья.

От страха она ещё сильнее вцепилась в него. Прижалась плотно-плотно. Глаза зажмурила.

Он рядом…Этот сильный мужчина. И руки у него сильные. Заботливые. Бережливые. Она слышала, как шумно и быстро стучало его сердце. Намного сильнее нормы.

Люда не могла сейчас отойти от него, шага сделать назад. Казалось, отойдет и всё, темнота накроет с головой.

Но хорошее длится недолго. Потому что внезапно Илья оторвал её сам от себя. Люда уже готова была запротестовать, захныкать, попросить-потребовать, чтобы он вернул её назад – к себе на грудь, и опоздала.

- Ты какого черта творишь?! – закричал Илья, тряхнув её точно тряпичную куклу.

Люда ахнула, глаза защипало от слез, которые давно копились в душе.

- Я настолько тебе противен, что ты решила сбежать от меня из окна? Или что, Люд? Кто та сука, что обидел тебя? – продолжал бесноваться Тарин, гневно сверкая глазами.

А потом внезапно отпустил.

Сделал шаг.

Качнул головой и вышел, оставив одну…

Люда вернулась из событий недавнего прошлого и потянулась за тарелкой. Надо съесть омлет, пока тот не остыл.

Из дома Ильи она уехала на следующее утро, более не пересекаясь с хозяином, молчаливая и притихшая. Альфия, которая вернулась под утро, даже не заметила состояние подруги, за что Люда мысленно поблагодарила веселую компанию, где та резвилась.

К чему Люда оказалась не готова, так к тому, что собственный организм даст сбой, предаст её. Она слегла с температурой, причем та поднялась резко и высоко. В какой-то момент Люда почувствовала слабость, голова адски заболела. И началось… Несколько дней фактически выпали из жизни.

Ко всему прочим невзгодам курьер принес ей цветы.

Самые первые в её жизни… Кому скажешь – засмеют. Девятнадцать лет, а ей ни разу не дарили цветы! Особенно такие роскошные.

Парадокс заключался в том, что Люда плохо помнила и курьера, и свои эмоции. Было удивление – его она помнила. Девчонки по комнате охали и ахали, допытывались от кого цветы.

Карточки в первом букете не было.

Она оказалась во втором. Причем подписанная от руки.

«Впервые в жизни не знаю, что сказать».

Люда вчитывалась в немного корявый мужской подчерк и тоже не знала.

Сначала она не поняла, от кого цветы. Подписи не было. Потом не до гаданий стало. Если человек хотел себя обозначить, обозначил бы.

Но подозрения были… И они очень не нравились Люде.

Потому что если она права, то Илья Тарин рассчитывает на продолжение. А она? Хотела ли она его?

Тут всё двояко. Рациональная часть девушки твердо говорила, что она