Люба (СИ) - Даниленко Жанна Страница 28

— Люба, у нас Кира влюбилась в Борисова. Ну, не она первая, не она последняя. Так она его каждый день вызывает на консультации. Он ее видит, заикаться начинает, но она думает, что ему нравится.

— Коля, не надо. Не надо меня критиковать. Я же вижу, что ты на новенькую запал.

— Нет, мы с ней давние друзья, она подруга моей жены, между прочим.

Потом был обход заведующего отделением, потом Любе дали первого больного, потом была первая аппендэктомия в должности врача. Потом она сидела в ординаторской и писала историю болезни. И все было хорошо, но вдруг пришел Саша.

— Добрый день. Кира, что у тебя на этот раз?

— Александр Борисович, тут больная с холециститом, я хотела поговорить о консервативном лечении.

— Все хирурги любят оперировать, и только одна Кира каждый день переводит больных в терапию. И с чем это связано, доктор?

— Я пытаюсь действовать в интересах больного. Я думаю, что удалить желчный пузырь мы еще успеем.

— Покажи снимки.

Он посмотрел снимки, выслушал историю болезни, затем поговорил больной и осмотрел ее. Когда они с Кирой вернулись в ординаторскую, Кира была невероятно бледной, а Саша говорил раздраженно.

— Кира, у меня складывается впечатление, что вы совершенно безграмотны. Я не знаю, каким образом вы получили диплом и как попали сюда на работу, но как врач вы ничто. Вы ничего не знаете, вы не умеете общаться с пациентами, вы не способны принимать самостоятельные решения. Я вынужден обратиться к директору и поставить вопрос о вашем должностном соответствии.

— Я… Простите, я не хотела, — Кира уже рыдала.

Врачи следили за происходящим и только ехидно переглядывались. Никто не сказал ни единого слова. Люба смотрела на них и ничего не понимала, сегодня утром они подталкивали бедную Киру вызвать Борисова на консультацию, они знали, что девушка в него влюблена, а теперь, когда ее карьера висела на волоске, все молчали. Люба не выдержала.

— Александр Борисович, не надо унижать врача. Она работает не первый день и, судя по ее графику, ежедневно оперирует. Я сегодня ассистировала ей на холецистэктомии. Если бы вы были более внимательны, вы бы поняли, что ее квалификация к вашим консультациям отношения не имеет. А вы в течение месяца ежедневно консультировали ее больных и ничего не заметили? Или таким образом вы пытаетесь показать, что она вам безразлична? Или не безразлична? Так это некорректно и глупо.

— Люба! И это говоришь мне ты?

Все присутствующие изумленно встали. Кира перестала плакать и с ужасом смотрела на Борисова и новенькую.

— Да, я говорю о том, что не надо обижать человека и устраивать показуху. И здесь я не Люба, а Любовь Александровна, и теперь я такой же врач, как вы или они.

— Круто. Извините, Кира, я действительно не понял. Любовь Александровна, а до скольких вы сегодня работаете? Я это к тому, чтобы выяснить, кто из нас сегодня забирает ребенка из детского сада?

— Я до пяти, впрочем, как и вы, и сына мы заберем вместе.

— Что? — Кира была в шоке. — Так вы и есть его жена?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да, Кира, последние три года.

Саша ушел. Кира пила воду. Все хирурги молча смотрели на Любу. Павел прервал молчание.

— Объясните, значит, вы у нас суперблатная? Хотя работать вроде умеете. Теперь в вашем присутствии ничего лишнего не скажешь.

— Причем здесь это? Вы прекрасно знали, на что толкаете Киру, но вам почему-то было весело. Вы же понимали, что он не шутит. Почему вы все не вступились за нее?

— Видите ли, Люба, с вашим мужем шутки плохи. Он прекрасный врач, но он слишком много требует от других. Он всегда консультирует, никогда не отказывает, но по делу. Я знаю, что он работает на трех ставках. И ему некогда заниматься глупостями. Кира просто нас не услышала, хотя мы ей говорили, и о жене тоже. Вы спасли ее карьеру, но доверять вам мы не можем. Нужно время, что бы стать своей. А вам нужно будет больше времени, вы жена ведущего врача клиники и дочь первого руководителя. Если бы я не работал с Борисовым последние пять лет, я бы начал сомневаться в его безгрешности. Муж единственной дочери Корецкого, о которой никто и не слышал. Но я слишком хорошо его знаю. А вот вас я не знаю совсем. У вас есть что сказать?

— Давайте работать, время все покажет.

Прошла неделя. Люба работала, вела больных, ее брали ассистентом, но самостоятельно оперировать не давали. Отношения с хирургами были натянутыми. Виктор Васильевич каждый раз вспоминал, что Люба слишком молода и у нее все еще впереди. Остальные с ней здоровались, но не разговаривали, Коля и тот старался держаться от нее подальше. Даже во время перерыва или когда все пили чай, ее не звали, а когда она осталась с ними, у всех оказались дела и они разошлись. Больше Люба к ним не подходила, она уходила курить на балкон.

Прошла еще неделя, а затем еще. В ординаторскую хирургии зашел Борисов. Все пили чай.

— Саша, чаю налить? — спросил Коля. — Ты к нам в гости или по делу?

— Да так… А где Люба?

— Ты знаешь, она не вписывается. Когда мы едим, она уходит, курит на балконе. Ты вообще знал, что она курит?

— Да, конечно, знал. Только последние два года она не курила. Ясно, спасибо друг. Я пошел.

— Ну ты чего? Обиделся, что ли? Саша, не надо. Шефовская дочка должна понимать, что жизнь не масленица. Ей полезно.

— Что полезно?

— Ну, она должна понимать, что уважение надо заслужить, что мало быть дочкой Корецкого.

— А по-твоему, это хорошо? Быть дочкой Корецкого?

— А то! Саша, ты куда? Ну не обижайся. Ну вот…

— Да ладно, Коля, она ему жена. Он обязан за нее сердиться. Слушай, а ребенка ты видел?

— Конечно, видел, Валерка копия Сашка, беленький, синеглазый, кудрявый, на ангела похож. А почему ты спросил, Паша?

— Да странно как-то, Борисов и эта мышка. С другой стороны, он бы просто так не женился. Либо она залетела, либо в ней что-то есть. Либо и то, и другое, но он бы просто так на нее не позарился. И ребенка просто с дочкой шефа заводить бы не стал. Нет, в ней явно что-то есть, не простая она девочка. Знаешь, с ней удобно работать, и руки у нее хорошие. Конечно, она рядом с ним никакая, худющая, бледная, глаза у нее красивые, но она даже не красится. Не понимаю.

— Нет, ну, она умница. У нее пять языков свободных, играет на рояле. Кстати, школу она в двенадцать лет закончила с отличием. Да и внешне она хорошенькая, ты приглядись, увидишь. Он и не знал, что она шефовская дочка, до свадьбы.

— А зачем мы ее гнобим? Может, она и вправду талант?

— Так я в этом не сомневаюсь. Просто ее прописать нужно. Показать, кто в доме хозяин.

Прошла еще одна неделя. В хирургию пришел Тельман.

— Привет, Николай, знаю, что меня ты сегодня хочешь видеть меньше всего. Смотрел твой график, операций у тебя нет, по крайней мере — плановых, через полчаса жду тебя на вскрытии. Ладно, может, это неприятно, но не смертельно. Привет, Люба. Как ты вживаешься в коллектив?

— Все хорошо, как всегда.

— Ты из Америки тоже писала, что все хорошо. И когда вернулась, говорила, что все хорошо. Но на самом деле тебе хорошо только с мужем и сыном. По тебе все видно, ты не умеешь скрывать свои чувства.

— Не надо, Володя. Ты друг моего мужа и муж моей подруги, или сестры, но это все. Не лезь куда тебе не надо.

— Я хочу как лучше. Они переживают из-за тебя, и я тоже.

— Спасибо, но у меня все нормально.

Коля спустился в патологию. Вскрытие началось. Они говорили о пациенте, потом Коля спросил:

— Ты действительно переживаешь за Корецкую?

— Если честно, не очень. А вот Сашка и Женька переживают сильно. У нее слабая психика, так говорят Женя и Маша. А Маша ее вырастила. Они считают, что наш академик садист по отношению к дочери. Что он никогда ее не пытался понять, что она сломанный человек, и кстати, она была наркоманка.

— Ты серьезно?

— Да. Он лечил ее, когда забрал из Штатов. Женя говорит, что из-за наркотиков и забрал.