Люба (СИ) - Даниленко Жанна Страница 32

Ночью Борисову позвонила санитарка, сказала, что у Марины Сергеевны истерика и она требует его к себе. Саша вернулся в клинику. Надел халат, вошел в палату.

— Сашенька, сынок, прости меня! — мать схватила его здоровой рукой, пальцы сильно впились в запястье сына. — Сашенька, не отправляй меня обратно! Я все понимаю, просто я ждала тебя с самого утра, рассердилась, что так долго не приходил, наговорила тебе всяких глупостей. Прости меня, я скучала по тебе, дня не было, чтобы не думала, где ты, как, кто с тобой рядом. Мне Аршинов письмо твое показывал, так это через шесть лет, как ты пропал. Сказал, что ты на врача выучился, что мечту свою осуществил. А я и не знала, кем ты быть хотел, может, ты отцу говорил, а мне никогда. Саша, я на тебя за отца сердилась, думала, что ты про его планы знаешь. Как на тебя гляну, так его вижу, как ты на него похож. Я любила его, а он никогда. Простить себе не мог, что на мне женился. Я его детьми пыталась удержать, сначала тебя родила, он вроде пару лет молчал, скандалов не было, потом защитился. Потом снова гулять стал. Мужик он красивый, за кем ухаживать начинал, та его и была. Мне все про это рассказывали. Я бесилась, да толку? Он мне все говорил, моя жизнь — мое дело, я тебя не бросаю, супружеский долг выполняю, деньги тебе приношу, что тебе от меня надо? Я подумала, да Лешу родила. Тут его и понесло. «Меня что, к своей юбке привязать хочешь? Я не люблю тебя, и детей не люблю». Тогда я пить начала, сначала чуть-чуть, для настроения. Потом больше, но в меру, ты же не замечал. А как он уехал, я сорвалась. А как гляну на тебя, так его ненавижу, а горе бутылка лечит. Ты думаешь я Зининого отца любила? Никогда! Я твоему мстила. Хотела доказать, что кому-то нужна. Мне все равно было, где жить — в Москве, в Шахтинске. А тебя я тоже потом возненавидела, ты же копия он. А как ты уехал, затосковала. Я когда понимала, что натворила, снова пить начинала. Я совсем спилась, Саша. Я трезвая последние два дня, потому что ты рядом. Не уходи, не оставляй меня, сынок, милый, не уходи.

Саша сел рядом с ней, наклонился к ее запитому лицу и поцеловал ее в лоб.

— Я не уйду, я буду с тобой, мама. Ты успокойся, постарайся заснуть, я тут рядом с тобой посижу.

— Александр Борисович, я, конечно, все понимаю, но у вас завтра дежурство, это снова почти двое суток суток на ногах. — Санитарка Маша была настроена решительно. — Вы спать когда собираетесь? Давайте, я диванчик принесу, хоть немного поспите. И еще звонила ваша жена, просила позвонить. Там слышно было, что ребенок тоже не спит. Вы что делаете? Свалитесь, кто работать будет? Кто сына поднимет?

— Мария Андреевна, спасибо за беспокойство, но я разберусь. Если Люба позвонит, пригласите меня к телефону, пожалуйста.

— А вы ей не перезвоните?

— Нет, может, они спят, а завтра Люба на сутки выходит.

— Ладно, я тогда пойду. Я на посту, Лизу спать отправлю.

Санитарка покачала головой и ушла на пост.

— Сынок, ты мне про себя расскажешь? Как ты жил?

— Да, мама, конечно, только не сейчас, у нас с тобой теперь много времени будет.

— А жену ты любишь?

— Очень. Они с Валеркой смысл моей жизни.

Саша проснулся утром — сидя на стуле. Мать спала. Саша стал мысленно анализировать все, что произошло в последние дни. Он удивился сам себе, он рад встрече с матерью, и особенно с Алексеем. Далеко запрятанные чувства ожили, приобрели форму, окраску, а главное, теплоту. Он уже не был расстроен их приездом. Может, мать возьмется за ум, может, перестанет пить? Тогда им будет легче с Валеркой. Можно будет родить еще ребенка. Саша совсем размечтался, когда в палату вошел Коля.

— Привет, Борисов. Нейрохирурга вызывали?

— Я — нет. А что, вызывали? У меня ее вчера забрали по распоряжению Корецкого.

— Шеф и назначил. Он ее теперь сам курирует, что ли? Круто, но с ним не поспоришь. Она что, спит?

— Спит, ночью меня вызвала. Хотела поговорить, мы с ней вчера перед уходом поссорились. А ночью раскаялась, захотелось общения. Ладно, ты мне лучше скажи, как там твоя жена? Сколько ей осталось?

— Ой, Саша, она «колобкует», ни наклониться, ни тапочки надеть, ходит только по дому, выглядит как воздушный шар. Есть не может, родители все ее требования выполняют. Все пытаются ее накормить. Еще два месяца, как она их доходит? Не знаю. Я теперь на одной кровати с ней не сплю, не помещаюсь. Но это все мелочи, главное, чтобы нормально родила и дети были здоровы.

— Да ты у нас один двойню создал. Кстати, Тельман с Женькой ссорятся чуть ли не каждый день. И на ребенка им, похоже, наплевать.

— А ты что, тоже двойню захотел? Куда Любе двойня с узким тазом? Кстати, вы повторить не хотите?

— Хотим, только мне сначала нужно защититься. Мне одного ребенка с ее фамилией хватит. Только, знаешь, все что-нибудь мешает, все ни до диссертации. Смотри, мать проснулась. Работай, друг.

Марина Сергеевна открыла глаза, с удовлетворением посмотрела на Сашу и с удивлением на Николая. Коля представился и провел осмотр.

— Саша, ничего серьезного, но нейропатия есть. Я лечение в истории пропишу, шеф скорректирует. Ладно, я пошел. У меня сегодня еще две плановые операции. А, забыл спросить, как Люба свои проблемы разрулила?

— Какие проблемы? Она не говорила.

— Саш, может, я зря тебе сказал. Давай, вы сами?

— Начал, так говори, она, наверное, меня просто щадит, думает, что мне и так хватает. Ну говори, говори.

— Понимаешь, во-первых, ее Виктор Васильевич зажимает, она оперирует только экстренных, плановых он ей не дает, говорит, что женщине не место в хирургии. При любом случае он ее унижает, отпускает всякие сальности, потом говорит: «Ну, когда заплачешь? Покажи, что ты баба обыкновенная». Она клинический ординатор, год прошел, темы у нее нет, и такими темпами не будет. Хирург она будет классный, это видно, может, он в ней конкурента видит, не пойму. Но с ним надо поговорить. О чем шеф думает, не знаю. Но это постоянная проблема, а два дня назад появилась еще. Приехал хирург из Штатов, доктор Блэк, по обмену опытом. Люба его как увидела, побледнела и вышла. Он нам там все какие-то фокусы показывает, лекции читает с переводчиком — заметь, с переводчиком! — это при Любином английском. Я наблюдать стал. Она его избегает. А он свое время отбудет и сидит, я же английский знаю, не так как Люба, но все понимаю. Так вот он переводчику дополнительное время оплачивает из своего кармана. Я думаю, надо девочку с ним наедине не оставлять, видимо, они знакомы. И в ту ночь, когда твои поступили, как раз перед ними, иду я по коридору в приемный, слышу английскую речь и Любин голос. Вообще, он ей говорил, что из-за нее приехал. Что он от нее не отстанет, что если она от него сбежала тогда, то он позволил только потому, что она была малолетка. Говорил, что своего добьется, теперь ему ничего не будет. Предлагал ей курить. Она отказалась, сказала, что замужем и он ей всегда был противен, а теперь тем более. Короче он попытался силой ее обнять, тут я и вышел. Говорю: «Люба, тебе в приемный?» А она так радостно: «Коля, спасибо. Мне туда, куда и тебе». Потом твои поступили, завертелось все. Я ее вчера спросил, что это было. А она ответила: «Знаешь, тени прошлого. Я из-за этого козла Гарвард бросила. Не хочу вспоминать». Вот такие дела.

— Спасибо, Коля. Я его увидеть хочу, поможешь?

— Давай, у меня больная есть сомнительная, я тебя на консультацию вызову, чтобы никто не заподозрил.

— Идет.

Коля ушел. Саша только хотел поговорить с матерью, как дверь палаты отворилась и в нее протиснулся Валерка. Ребенок быстро добежал до отца и залез ему на руки.

— Папа, я очень скучал. Ты зачем ночью ушел?

— Твоей бабушке стало плохо, я пошел к ней. А вот ты почему в детский сад не пошел?

— У меня болел живот, я захотел в больницу. Мама сказала, что у меня все нормально, но живот болел не хирургически, а терапевтически, понимаешь? Ты меня лечить будешь?

— Так ты у нас маленький обманщик?