Белый Коршун (СИ) - Никульшина Наталия Юрьевна Страница 36

— Он в параллельном с нами учится. Просто, меня мама и к однокласснику пускать не хотела, а если бы я…

— Ты и мне так написала.

— Чтобы версия была одна, — я жалобно посмотрела ему в глаза: — Дим… ну я ведь ничего не сделала такого…

— Ничего? — приподнял он одну бровь.

— Ну… я имею ввиду, что ничего, чтобы она меня не пускала. Ей до меня дела всю неделю не было, а как я собралась, так сразу и…

Дима присел на корточки, чтобы наши лица оказались наравне, тяжело вздохнул и пристально посмотрел мне в глаза:

— Птенчик, ты хоть немного понимаешь, как я тут…?! Да я же чуть с ума не сошёл!

— Прости…, — виновато пробормотала я, отводя взгляд.

— Зачем ты телефон выключила?

— Я же написала тебе.

— Вот спасибо! — воскликнул он, поднялся и зашагал к окошку. — Написала она! Ты в курсе, что отец хотел в полицию идти?!

— Зачем? — испугалась я.

— За шкафом Карина! Тебя искать! Я его еле отговорил, но потом, когда ты долго не появлялась, начал сомневаться, что правильно поступил.

— Правильно. Спасибо, что отговорил, — поблагодарила я. Да, вот тогда было бы совсем не весело.

— Пожалуйста. Ты у меня больше не ночуешь, только сегодня. И это не я так решил, но считаю, что справедливо. По отношению к тебе справедливо, — договорив, Дима ушёл на второй этаж. Курить, наверное.

А я осталась сидеть в кресле, еле сдерживая слёзы. Вот и погуляла, называется. Хотя, я ведь примерно этого и ожидала. Понятно, что наказание не вечное, но для меня — самое суровое. Из-за конфликтов с мамой Дима у нас почти не появляется, мои ночёвки у него — это практически единственный шанс видеться с братом, потому что днём он в основном на работе. Что ж, догадываюсь, кто именно придумал для меня такое наказание. А папа, как всегда, ей поверил и просто согласился.

Но обиднее всего другое. Моё наказание коснулось и самого Диму, он ведь это имел ввиду, когда говорил, что наказание справедливо по отношению ко мне. Но не к нему, он же не виноват, а теперь я больше тут не ночую. А ведь Дима рад, когда я остаюсь у него. Нет, день рождения хулиганья явно не стоил таких последствий. Он меня даже бесить теперь ещё больше стал, хоть я и пыталась убедить себя, что уж тут Васильев точно не причём. Он ведь меня даже не звал туда, это мне приспичило перед мамой повыделываться и показать, что я выросла.

Чувствуя перед братом жуткую вину, я побрела за ним на второй этаж. Как и думала, Дима нашёлся на своём балконе.

— Дим…

— Что у вас случилось там, птенчик? Катя говорит отцу, что ты ей нагрубила, и чуть ли не драться на неё кинулась. Но я, конечно, в такое не верю, — добавил он.

Я мысленно горько усмехнулась: спасибо за очередную ложь, мамочка.

— Жаль, что папа верит, — печально произнесла я. — А с мамой мы почти не разговаривали даже. Она ко мне в комнату пришла, когда я уже выходить собиралась. Ей не понравилось, как я выгляжу, — на этих словах Дима повернулся и оценивающе на меня посмотрел, будто до этого не видел. Хотя, наверное, из-за нервов так и было.

— Платье нормальное, но я бы тебя умыл, — констатировал он.

— Ну вот. А она просто сказала, что я никуда не иду, и ушла. Ну, мне стало обидно, вот я и уехала… но я не кидалась на неё драться!

Мы немного помолчали, потом брат довольно ухмыльнулся:

— Ох, птенчик, сильно она там бесится!

— Я старалась, — пошутила я, но Дима снова стал серьёзным, протянул ко мне руку:

— Телефон.

— Чего? — не поняла я, хмуря брови.

— Часть твоего наказания, — пояснил он. — Выключи его, чтоб не названивали тебе, и давай сюда. У меня пока побудет.

— Замечательно, — пробормотала я, исполняя его просьбу.

— Наверное, лучше у меня, чем у твоей мамы, — подмигнул брат, потом решил меня добить: — Ноутбук у тебя тоже забрали.

— Класс.

Что ж, мои родители берут пример со Стадниковых, теперь смогу на себе испытать, каково это. А я, кстати, как и Пашка, уверена, что не провинилась настолько сильно.

— Погуляла хоть нормально?

— Тебе честно сказать?

— Ясно, — усмехнулся Дима. — Иди спать, птенчик.

— Доброй ночи, — я чмокнула брата в щёчку и покорно поплелась в свою спальню.

Да уж, ну и денёк выдался. Радует, что он, наконец, закончился.

Утром хмурый брат отвёз меня домой, где я почти два часа выслушивала от родителей, какая я ужасная дочь, и всё в таком роде. И мне было так обидно, до безумия обидно! До слёз, которые я упрямо держала до момента, пока не осталась одна в своей комнате. Уж там я вдоволь наревелась! Жалела себя и злилась на маму и папу.

За что они так со мной? Разве я заслужила? Я всегда была послушным и примерным ребёнком, мама сама вынудила меня так поступить! И никто меня не переубедит. А ещё я ни за что не покажу им, как мне на самом деле больно.

Подумаешь, телефон с ноутбуком забрали! Не беда, у меня много книг, найду, чем заняться. Подумаешь, гулять запретили! Со Светкой я буду в школе видеться, а ребятам она сама объяснит, почему я не выхожу. Не навсегда же. Подумаешь, у брата больше не ночую, я… Тут я не нашла, чем себя подбодрить, и разревелась с новой силой. Ничего, подожду до восемнадцати, а потом больше никогда не вернусь в этом дом.

Все выходные я просидела в своей комнате, выходила только поесть. Родители со мной почти не разговаривали, хотя я и не настаивала. Единственное, я интересовалась здоровьем Пашки и умоляла, чтобы они позволили его проведать. Папа обещал, что когда Паша будет лучше себя чувствовать, я смогу к нему съездить. А пока же Стадников был очень слаб и подавлен, потому что память к нему пока так и не вернулась.

По дороге в школу я размышляла, как теперь буду жить без фотографий Ильи. Я раньше боялась их себе распечатать, ведь кто-то мог найти, а теперь жалела, что не сделала ни одной. Телефона нет, к Диме теперь нельзя, чтобы Илью там хотя бы случайно увидеть, не просить же у Светки телефон!

Подружка, кстати, устроила мне допрос на первой же перемене, ругаясь, что не могла до меня дозвониться все выходные.

— Да я без телефона теперь, Дима забрал, — пожаловалась я.

— Ого… так сильно разозлился?

— Не думаю, что это была его идея, ноутбук у меня дома тоже забрали. Брат просто помог мне, чем смог, даже в этой ситуации, — вздохнула я. — Пусть лучше телефон у него побудет, чем там мама копошилась бы, — представив себе это, я на секунду содрогнулась.

— М-да. И надолго?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Надеюсь, что нет, но точно не на неделю.

— Главное, чтоб не до лета, — улыбнулась подружка. — А лучше, чтоб в мае ты уже точно свободная была!

— Шестого числа? — засмеялась я. В этот день родилась моя Светка. — Боюсь, что дни рождения для меня точно долго ещё будут под запретом…

— Не каркай! Представляешь, у Влада тоже шестого мая день рождения!

— Света, — я с подозрением прищурилась, — что за…? Ты нормальная, вообще? О Владе, кстати. Ты считаешь нормальным ревновать чужого парня на дне рождении собственного?!

— Никого я не ревновала! — тут же ощетинилась она.

— Серьёзно? — не поверила я. — А чего тогда к Насте цеплялась?

— А с чего я должна ей улыбаться? — огрызнулась Светка, только убеждая меня в том, что я права насчёт ревности.

— Не должна, — пожала я плечами. — Просто, если бы ты неожиданно не воспылала любовью к Владу, то…

— Заткнись, Коршун! — прошипела Света, толкая меня в плечо.

— А что я такого сказала? — фальшиво удивилась я. — Серьёзно, Свет. Объяснишь мне своё вчерашнее поведение — отстану.

— Нечего объяснять, — упёрлась она.

— Говорят, что пьяный человек всегда искреннее, и делает то, на что по-трезвому может не решиться, — задумчиво проговорила я. Угу, вот кто-то так не вовремя решил своей девушке в любви признаться именно по-пьяни. Пока она по-пьяни прогуливалась с другим парнем. — Как вечер-то закончился?

— Да никак, — вздохнула Светка. — Влад спать ушёл, а мы… что ты так на меня смотришь?! — возмущённо воскликнула она, пока я пыталась сдержать смех.