(Не) моя свадьба (СИ) - Рымарь Диана Страница 46

– Ты что такое говоришь? Паша не твой сын! – вдруг воскликнула Кира.

Впрочем, похоже, не каждому стало ясно. Осталась в этой комнате одна преемница неверующего Фомы.

Баграт застыл, гадая, как лучше поступить. Но врать про то, что родной Пашенька ему никто, он решительно не мог.

– Это мой сын, Кира, – ответил он со значением. – И Милана моя. Мы с ней теперь вместе.

К своему неудовольствию он заметил, как Милана вжала голову в плечи, вся скукожилась. Возникло ощущение, что еще чуть–чуть и заберется под стол вместе с малышкой–племянницей.

– Левон, что он такое говорит? – не успокаивалась Кира. – Милана, как это может быть? Паша не его сын, ведь так?

– Милана? – окликнул ее Левон.

Милана же продолжала молчать в тряпочку, хотя Баграт взглядом ей показал – пора бы вставить слово.

Но раз мать не хочет объяснить, от кого родила, отец вполне может сделать это сам.

– Вы, наверное, все слепые, – сказал он твердым голосом, повернул к родственникам сына лицом. – Посмотрите на Пашку и на Каролину. Никакой схожести не наблюдаете? Я когда к пацану пригляделся, сразу понял, мой сын. Невооруженным взглядом видно – Саркисян.

Кира с Левоном внимательно уставились сначала но собственную дочь, потом на Павла. Смотрели так, будто видели малышей впервые, хотя много раз нянчили их вдвоем.

Первой заголосила Кира:

– Но как же так? Этого не может быть! Ведь для того, чтобы быть папой Паши ты должен был с моей младшей сестрой п–п…

Она не договорила. Но этого и не требовалось. Все в этой комнате сразу поняли, что Кира имела в виду.

– Да когда же ты смог? – всплеснула руками Кира. – Миланочка же в Москве была всего один раз на нашей помолвке и…

– Иногда одного раза вполне достаточно, – со вздохом заметил Баграт и плотнее прижал к груди сына.

Тут уже не выдержал Левон.

Он подскочил с места, да с такой скоростью, что повалил стул, на котором сидел.

– Я оставил младшую сестру невесты в доме родителей всего на одну ночь. Ты что тогда с ней это сделал? Она же едва справила совершеннолетие, считай, ребенком была! Как совести хватило?

А Баграт, может, и ответил бы, помни он, как же у него хватило на подобное совести. Но не помнил, поэтому промолчал.

И тогда Левон подлетел к брату, ткнул в него пальцем, зашипел:

– Если бы ты сейчас не держал ребенка, я бы…

– Что бы ты? – взвился Баграт. – Не держи я ребенка, сам бы огреб!

Он очень хотел вручить пацана матери, схватить брата за шкирку, вывести из квартиры и надавать лещей, прямо как в детстве. Но его остановил умоляющий взгляд Миланы.

Вскоре и Кира подлетела, повисла на муже:

– Левон не надо, – запричитала она.

Баграт отступил на шаг, продолжая крепко держать сына.

Посмотрел на брата с женой злым взглядом и проговорил:

– Что плохого, что я отец Павла? Вы предпочли бы видеть в этой роли кого–то постороннего? Мы с Миланой вместе, у нас все отлично, ясно вам? Можете принимать, можете нет, мне до лампочки.

– Милана, – охнула Кира. – Ты что правда с ним? Это же ужас!

– Почему ужас? – взвился Баграт. – Что во мне такого ужасного.

– Что ужасного? – невестка буквально прожгла его взглядом. – Да ты же жуткий бабник! За что Милане такое наказание? Да у тебя же ворот рубашки испачкан в помаде! Пришел к моей сестре, измазанный чужой помадой, я ее сразу углядела. Тебе не стыдно вообще?

Баграт резко провел рукой по шее. Не заметил никакой помады, когда выходил из дома, правда в зеркало перед выходом не смотрелся. Попытался вспомнить, как она могла там очутиться, ведь никого не целовал, не обнимал. Совершенно невозможно!

Он было испугался, что Милана тоже подумает, будто он с кем–то сегодня зажигал.

Но тут любимая все–таки поднялась с места. Со скоростью звука обошла стол, встала между родственниками и Багратом.

– Кира успокойся! – зашипела она на сестру. – Это моя помада! Я его поцеловала перед тем, как он сюда зашел. И вообще, хватит на Баграта наезжать, ясно тебе? Он отличный отец, и между нами все тоже отлично. Остальное не должно тебя волновать.

От ее слов лица вытянулись у всех, у Баграта в том числе.

«Надо же, прорезался голос!» – усмехнулся он про себя.

А потом Милана удивила его еще больше.

Она вручила племянницу Кире, потом повернулась к нему и сказала:

– Поедем домой?

Баграт кивнул, не забыв одарить любимых родственников злым взглядом.

Взял Милану под руку и увел.

Никто не посмел его остановить.

Глава 37. Ее старые ранки

Вроде бы все закончилось хорошо, Баграт увез Милану с Пашей домой.

Но вот какое дело, не чувствовал он никакого морального удовлетворения, ведь все закончилось руганью. Да к тому же Милана за всю дорогу и слова ему не сказала. Сидела с сыном на заднем сиденье тихая, как мышь. А к концу дороги Баграту и вовсе почудилось, будто она всхлипывает.

Он припарковал машину у дома. Выскочил из машины, забрал у Миланы спящего сына, повел ее в квартиру.

Уже в прихожей всмотрелся в лицо соей любимой, так и есть – грустнее некуда.

Милана взяла у него Пашку, пошла в спальню укладывать.

Баграт двинулся следом. Дождался, пока она положит сладко посапывающего малыша в кровать, укроет.

Увел в гостиную свою ненаглядную, повернул к себе лицом и сказал:

– Милан, ну не рви мне душу своими грустными взглядами! Я не специально признался, так вышло, просто не смог удержать чувств…

– Я понимаю, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Когда Пашка в первый раз сказал «ма лю», я тоже была самая счастливая.

– Тогда почему ты такая грустная, раз понимаешь? – проговорил он сдавленным голосом.

– Просто мы с Кирой через столько всего вместе прошли, а теперь…

– Через сколько всего? – не понял он.

– Через все! – сказала Милана со значением.

И столько силы вложила в это короткое слово «все», будто это сразу должно было разъяснить Баграту ситуацию целиком, но он опять ничего не понял.

– Мы с ней очень близки, понимаешь? – продолжила объяснять Милана. – Она мой самый родной человек из близких. У меня и нет больше никого, только она и тетя Зина, но тетя Зина просто тетя, а Кира… Это родная душа!

– И что ж ты родной душе за столько времени не сказала, от кого Пашка? – удивился Баграт. – Ты что ее боишься?

– Я не боюсь ее! – покачала головой Милана. – Она самый добрый человек, которого я знаю.

О, Баграт бы с этим поспорил, но тактично промолчал, стал слушать дальше.

– Думаешь, я просто так молчала столько времени? Мне было стыдно признаться, понимаешь?

– Это еще почему? – приподнял он левую бровь.

– Ну как почему? – всплеснула руками она. – Я когда с тобой познакомилась, она мне сразу сказала, не мой вариант, несерьезный ты. А я не послушалась и позволила тебе все, когда ты в тот раз пришел ко мне в спальню. Потом ты на утро даже со мной не попрощался, уехал, и все вышло, как она сказала. Как в таком признаваться? Вот я и молчала, потому что со стыда сгорала…

Баграту от этого ее признания стало совсем неловко. В который раз за последние недели захотелось с разбегу стукнуться головой об стену. Надо же было ему тогда упиться, идиоту.

Это для него разовый пересып – нормальное явление. А для Миланы это был единственный секс в жизни.

– А почему ты тогда мне все позволила? – задал он давно мучивший его вопрос.

– Да потому что ты мне понравился очень! – призналась она со вздохом. – Сначала по фото, потом вживую.

От этого ее признания Баграту стало очень тепло на душе. Он мгновенно воспрянул духом, почувствовал себя очень значимым.

Но все же спросил:

– Ты так боишься осуждения сестры?

На это Милана не ответила, но очень красноречиво покраснела, в этот момент показалась ему совсем еще девчонкой. Будто ей вовсе не девятнадцать, а гораздо меньше.

Он уже и забыл, какая она юная. Ей ведь лет всего ничего. Если бы не ребенок, училась бы себе спокойно, занималась положенными для ее возраста вещами. А благодаря ему все в ее жизни пошло кувырком. Но все–таки что–то хорошее из этого вышло.