Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Коваль Лина Страница 55

– Заберёшь, – поднимаюсь с места. – Сама. По собственному желанию. Завтра же. Ваня Соболев поговорит с мамой – твоя практика подошла к концу. Отцу объяснишь как хочешь, но в Архе ты больше учиться не будешь, – улыбаюсь хладнокровно. – Как и я. Бросим его вместе.

Я ничего не заказывала, поэтому не расплачиваюсь, а просто задвигаю стул.

– Ах да, – вспоминаю. – Костику своему тоже всё расскажешь. Мирон проверит.

– Сука, – шипит Попова и кидает на стол стакан, который тут же разбивается вдребезги.

Сжимает кулаки, но не поднимается. Смотрим друг на друга в упор.

– С волками жить – по-волчьи выть, – улыбаюсь. – Слышала?..

Пытаясь успокоиться, забираю свою сумку, джинсовку и, поправив короткий топ, не оглядываясь выхожу на улицу.

После двух дней дичайшего напряжения, по всему телу усталость растекается.

В начале недели Мирон, встретившись с человеком дяди Глеба, взял небольшой отпуск и приехал в город на два дня раньше. Когда я увидела на записи, кто именно заходил в випку, не поверила...

Раз за разом пересматривала и только головой мотала.

Хотя сейчас уже кажется, что было проще простого догадаться.

За два дня мы с Мироном нашли Риту Поцелуйко, про которую Анжела мне сама и рассказала. Девчонка так же, как я сейчас, нигде не учится, потому что благодаря стараниям Поповой прошлой весной не пришла на ЕГЭ по русскому языку – та тоже её шантажировала, а чуть позже из-за того, что Рита наглоталась таблеток, пропустила и остальные экзамены.

Шантаж – это обычная схема Анжелы, чтобы добиться желаемого. Будь то награды, возможность быть лучшей или любовь понравившегося мужчины.

Поэтому вполне справедливо, что она будет наказана своим же оружием. Это отличное решение!

Усевшись в «БМВ», в первый раз за последний час выдыхаю и пытаюсь унять дрожь, сквозящую в груди.

– Как ты? – спрашивает Мирон настороженно, забирает у меня сумку и откладывает её на заднее сидение.

– Нормально, – закрываю лицо ладонями и растираю его активно.

Поверить не могу, что всё кончено.

– Блядь, – восклицает Громов, и резко привлекает меня к себе. – Я ж говорил, надо с тобой идти. Намучалась, моя маленькая, – нежно целует в щеку.

– Нет, я одна должна была, – шепчу и обвиваю крепкую шею руками. – Сама, понимаешь?

– Самостоятельная моя, – целует Мирон меня в щеку и его лицо снова становится жёстким. – Что она сказала? Офицеров у меня тоже отхватит! Блядь, свалил в Европу. Но я его достану.

– Ничего нового… Мы всё знаем.

– Она заберёт документы?

– Конечно. Куда ей деваться? Если она этого не сделает – папа лишит её денег, а это для неё важнее, чем Арх.

Замираю в сильных руках, пытаясь прийти в себя. Смотрю в окно и понимаю, что наконец-то мир вокруг стал ярким. Если честно, я так была увлечена своими неудачами, что ничего не замечала, будто в вакууме жила. Как Юлька последние недели.

Смотрю на Громова. Целую бледно-розовые, тёплые губы и счастливо улыбаюсь. Он же продолжает:

– Хорошо, что всё выяснили. Может, вернёшься в университет?

– Нет, – смеюсь, откидывая голову назад. – Ну, ты чего, Мир? Я поняла, что это ведь была мечта, связанная с тобой. Сам всегда говорил, что будешь строить дома, а я их ремонтировать. Помнишь?

– Помню, конечно.

– Ну вот, и мне казалось, что если стать дизайнером, ты тогда точно будешь мой… На всю жизнь, – обнимаю его ещё крепче, чувствуя тепло сильного тела. – А сейчас ты и так мой. И даже если я не буду ремонтировать дома, ведь всё равно будешь мой?..

– Буду, – кивает Мирон и крепче сжимает меня в объятиях. – Всегда буду.

Снова целуемся. На этот раз долго и с языками. Внизу живота становится теплее, а в моё бедро упирается напряжённый пах. Предвкушение будоражит кровь.

– Я ещё не решила, чем хочу заниматься, – отклоняюсь от него. – Это точно связано с рисованием, но… я хочу остановиться и подумать.

– Ладно, – вздыхает Мирон примирительно. – Остановись и думай сколько угодно. Я не буду больше тебя уговаривать.

– Спасибо, – ослепительно ему улыбаюсь, а потом перемещаюсь на своё сидение, а он щипает меня за задницу.

– Ай, – взвизгиваю и хохочу, показывая ему язык.

– Вредная ты, Карамелина, – смеётся Мирон и заводит двигатель.

Смотрю в окно. Из дверей ресторана выходит Анжела. Поверженная и сникшая. На покрасневшем лице нет больше ехидной улыбки, но мне совсем не жаль…

У меня всё будет хорошо. Надеюсь, у Риты, Ивы, Таи и девушки Кости тоже. Пусть для всех эта ситуация станет жизненным уроком. Иногда за улыбкой скрывается злоба, а если вовремя её не заметить, то можно многое потерять.

Откидываю голову на спинку сиденья и молча наблюдаю, как Мирон уверенно управляется с рулём, задумчиво потирает подбородок и… улыбается.

– Мы к тебе? – спрашиваю умиротворённо.

– Нет… – подмигивает Громов. – Едем закрывать гештальты...

Глава 43. Наконец-то счастливая Мия.

– Виню себя всё время, – признаюсь шёпотом.

Никому бы не призналась, а ему – запросто!

Закрывать гештальты Мир почему-то привёз меня на дачу к своему дяде. Мы оставили вещи в двухэтажном доме и спустились по тропинке к пристани, где у самого старшего Громова пришвартована небольшая лодка.

Белая, просторная красавица.

Мирон закутывает меня в плед поплотнее и тяжело вздыхает сзади.

– Бесполезное занятие, Карамелина. Ну как ты могла сама догадаться, что это именно Анжела всё подстраивала? Ты ведь не детектив?..

– Не знаю… Ну вот взять, допустим, ситуацию после вашего боя с Демидовым. Ведь в радиорубке со мной были только Тая и Энж. Ивы там вообще не было. А Энж ко всему прочему своими вопросами словно выводила меня на эмоции. Специально, понимаешь?.. Как я могла этого не понять?..

Досадно потираю лоб.

Мы сидим прямо на полу. Мирон нашёл какой-то небольшую походную «пенку». На ней и разместились.

На душе наконец-то штиль. Словно кровавые бои закончились и наступило мирное время.

– Потому что ты другая, – отвечает Мирон после раздумий.

– В смысле, глупая? – усмехаюсь и оборачиваюсь, чтобы поцеловать его.

Ловлю жёсткие губы ртом и смягчаю их, как умею. Лаской и любовью.

– Глупенькая, если только чуть-чуть, – шутит Громов мне в рот, обдавая горячим дыханием, и я прикусываю ему нижнюю губу в отместку. – Ай, зубастая блин.

Он откидывает голову назад и смеётся. Прозрачные глаза принимают на себя красивый цвет закатного солнца, а кожа становится будто ещё загорелее.

– Я шучу. Ты у меня умница-разумница, просто слишком добрая. Это ведь неплохо. Я сам прослежу, чтобы тебя больше не окружали такие, как Попова.

Умиротворённо вздыхаю и осматриваю ровную водную гладь, которая заканчивается безупречным оранжевым небом.

«Счастья полные штаны» – сказал бы мой дед-генерал.

Знаю… многие девушки считают, что обязательно необходимо быть самостоятельной. Выучиться, обрести профессию и суметь самой всего добиться. Я, безусловно, найду себя в этом мире. У нас ведь вся жизнь впереди. Но как же вдохновляют и успокаивают такие слова от любимого человека…

Они дают возможность выдохнуть и почувствовать себя девочкой.

За это качество мама когда-то полюбила папу. А я – в Мирона втрескалась ещё больше. Хотя, казалось бы, куда уж…

То, как моё любимый решает различные ситуации и остаётся при этом абсолютно спокойным – возбуждает меня не меньше, чем член, упирающийся мне в спину.

Уверенность и создание вокруг себя ауры безопасности – вот что самое сексуальное в мужчинах.

Мирон тянет меня за руку.

– Поднимайся.

– Зачем? – удивляюсь и сбрасываю с плеч тёплый плед. – Мне холодно и с реки дует ветер, пойдём уже в дом, а?..

– Погоди, блин. Не мешай.

Закатное солнце практически не греет.

Ёжусь от дрожи, пробегающей по телу, и покачиваясь вместе с лодкой, мрачно наблюдаю за тем, как Громов сёрфит в телефоне. Он выглядит напряжённым и это странно. Нервно потирает бровь.