Невинная. В уплату долга - Екатерина Ромеро Страница 6

Тут же загружаю файл видео и отправляю отцу. Пусть порадуется.

Звонок в штанах заставляет отвлечься.

– Вывез?

– Да. Оставил на обочине у леса.

– Хорошо. Отбой.

Эта новость не вызывает у меня никакого отклика. Она может сдохнуть, а может выжить. Мне похер. Я получил, что хотел от нее.

За последний год меня как заморозили. Мое сердце словно в мясорубке перемололи, а  потом скормили псам. Одно только знаю точно: Озеров отнял у меня самое ценное, а я отниму у него все.

Глава 4.1 Илана

Поднимаюсь с холодной земли, придерживая рукой простынь. На улице все еще темно. Не видно даже звезд. Небо затянуто черными тучами. Почему-то сильно начинают стучать зубы. Никак не могу согреться.

Пронизывающий осенний ветер пробирает до костей, и тут же чуть с ног меня не сбивает, но я делаю небольшой шаг и начинаю идти. Медленно ступаю вдоль трассы, замечая бескрайнюю дорогу, уходящую вдаль. Господи, где я, как далеко они завезли меня от города…Никаких знаков нет или надписей населенных пунктов, поэтому я даже понятия даже не имею, где нахожусь.

Дорога выглядит совершенно пустынной, и за все это время я так ни разу не встречаю ни одной машины.

Кажется, уже окоченела каждая клетка моего тела, но я не останавливаюсь. Если сдамся, точно не доживу до утра. Замерзну прямо тут, и тогда он так быстро победит. Этот страшный мужчина со звериным взглядом.

Предательские слезы продолжают литься из глаз, и болит все тело. Зачем он так со мной, за что, что я сделала ему? Я вообще впервые видела этого мужчину. Мой отец тоже ничего не мог сделать, чтобы так наказывать нашу семью.

Все еще чувствую грубые руки волка на своем теле, и от этого хочется содрать с себя кожу. Живьем. И не отмыть этот позор уже, не стереть ничем. Господи.

Как только вспоминаю, как он жестоко касался меня, внутри все сжимается, а к горлу подкатывает болезненный ком. Из глаз стекают слезы, обжигая кожу, обжигая все внутри.

Я ступаю босая по холодной земле, то и дело наступая на колючие сорняки, растущие вдоль трассы. Вскоре за плечами раздается яркий свет, и у меня тлеет маленькая надежда на спасение, но она разбивается вдребезги, когда машина проезжает мимо, громко сигналя. Сволочи.

Если до этого дня я верила в человеческую доброту и сострадание, то с сегодня все мои иллюзии разбились об лед. Они превратились в тысячу острых осколков, впивающихся мне прямо в сердце.

Не знаю, сколько времени я так прохожу. Может час, а может и несколько, но на улице постепенно начинает сереть. Кажется, скоро начнет светать. Вдали виднеются крохотные огоньки, и в этот момент я понимаю, что дошла до какого-то поселка.

В какой-то момент я просто падаю на колени, бессильно заваливаясь на бок. Не могу больше идти. Просто не могу. Ноги от холода уже онемели и вообще не слушаются меня. Очень сильно хочу спать. Усталость накрывает с головой, поэтому я просто кладу голову на землю и закрываю глаза.

Кажется, я умерла, ведь мой организм просто умолял об этом, но нет. Через некоторое время до моей затуманенной головы начинают доноситься какие-то отдаленные звуки.

– Надь, не трогай ее. Лучше полицию вызовем. Труп же лежит. Не подходи.

– Толь, подожди. Давай хоть проверим.

Прикосновение к плечу заставляет открыть глаза. Из груди тут же вырывается кашель.

– Живая? Толик, она живая!  Господи, девочка, что с тобой случилось?

Медленно поворачиваю голову, и вижу пожилую женщину, а рядом припарковавшуюся синюю девятку с водителем. Почему-то не могу больше шевелиться. Лишь слезы стекают на сизую траву, покрытую утренней росой.

– Толик, вызывай скорую, быстрее! Сейчас милая, потерпи.

Впервые за несколько часов могу коротко улыбнуться. Меня нашли. Кажется, я спасена.

Тут же за ладонь ее хватаю. Рукой показываю на листик бумаги и ручку. Когда же его получаю, царапаю этой едва ли пишущей ручкой номер телефона отца.

Знаю его наизусть, мало ли случится. Вот и случилось.

– Я поняла, моя хорошая. Сейчас. Сейчас все будет.

Глава 4.2 Илана

Я плохо помню, что происходит дальше, но кажется, за мной приезжает охранник, а не отец. Он тут же в частную клинику меня увозит, где я пребываю несколько долгих часов, проходя унизительное обследование.

Лишь к обеду, уже оказавшись в палате, вижу, как ко мне заходит отец. На его лице траур. Еще ни разу не видела его настолько подавленным.

– Дочь, живая…

Крепкие объятия отца, наконец, создают ощущение безопасности.

Мы тут же на язык жестов переходим. Он отлично его знает, поэтому я могу с ним свободно общаться также, как и с некоторыми своими близкими друзьями. Из-за своей немоты мой круг общения резко ограничен. Никто не желает понимать ту, которая и звука не может создать.

– Папа!

Обнимаю его крепко, роняя слезы на его пиджак.

– Мне было так страшно, и холодно. Они напали на нас, выстрелили в Дмитрия, я…я ничего не могла сделать, папа! Прости.

Слезы душат меня, когда я все это говорю. Отец по голове меня гладит.

– Ничего, Илана, главное, живой осталась. Я отомщу за тебя этому ублюдку.

– За что он так со мной? Скажи мне, за что? Он точно знал, кто мы.

Вытираю слезы дрожащей рукой, смотря прямо на отца, но он лишь сжимает зубы, быстро смотря на часы.

– Это тебя не касается. Отдыхай. Все позади.

В этот же день меня забирают из клиники домой. Везут в сопровождении трех вооруженных охранников. Кроме ссадин и синяков у меня нет повреждений, хотя я думала, что волк просто разорвал все мои внутренности.

Оказавшись дома, никак не могу прийти в себя. Мне все время кажется, что волк придет за мной, и убьет на этот раз. Первые несколько дней я вообще не сплю, не могу просто. Как только засыпаю, просыпаюсь от жуткой истерики, поэтому отец приводит врача, который назначает мне какие-то таблетки. После них мне дико хочется спать, и мне это не нравится.

Я пью их пару раз, но после просто сливаю в унитаз. От них только хуже становится.  Я не могу забыть о случившемся и, кажется, все в моем доме тоже. Персонал и работники отца смотрят на меня сочувствующе, а мне тошно от этого становится. Все знают, что произошло, а я мне хочется провалиться под землю. Уж лучше бы я умерла, чем теперь переживала такой позор.

После случившегося я прекращаю