Вольдемар Балязин - Тайная жизнь Александра I

В. Н. Балязин

Тайная жизнь Александра I

ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОСКВЫ

В предыдущей книге «Россия против Наполеона» мы закончили повествование рассказом о Заграничном походе 1813-1814 годов. Теперь мы снова возвратимся к событиям 1812 года, к моменту, когда Наполеон покинул Москву.

Ростопчин наводит порядок

Московский главнокомандующий Ф. В. Ростопчин, покинув вместе с армией Москву, поехал сначала в Красную Пахру, а потом в свое имение Вороново. Приехав в Вороново, расположенное на Старой Калужской дороге, он объявил о своем намерении сжечь имение и конный завод, там находящийся. Крепостным он велел уходить из деревни, а сам прибил на двери церкви записку, написанную по-французски: «Восемь лет украшал я это село, в котором наслаждался счастьем среди моей семьи. При вашем приближении обыватели в числе одной тысячи семисот двадцати покидают свои жилища, а я предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернен вашим присутствием. Французы! В Москве оставил я вам мои два дома и движимости на полмиллиона рублей, здесь найдете вы только пепел». Затем переехал он в Тарутино, но вскоре же уехал в Ярославль. Однако еще по дороге туда, во Владимире, он узнал, что Наполеон ушел из Москвы. Ростопчин тотчас же поехал в Москву и нашел дом свой на Большой Лубянке целым и невредимым. Он немедленно принялся за наведение порядка в городе, занявшись прежде всего доставкой продовольствия, прекращением грабежей и борьбой с возможными эпидемиями. Начались работы по уборке трупов, по перезахоронению десятков тысяч тел в более глубокие могилы. То же самое проделано было и на Бородинском поле, где захоронения производились наспех, и потому могилы также были неглубокими. Кроме того, на Бородинском поле было сожжено пятьдесят восемь тысяч шестьсот тридцать людских и тридцать две тысячи семьсот шестьдесят пять конских трупов.

По распоряжению императора

Большое внимание Москве и ее жителям, пострадавшим от пожара, уделял и сам император. Как только французы ушли из города, Александр занялся решением нелегких проблем сожженной столицы. 11 ноября 1812 года Александр писал Ростопчину: «Обращая попечительное внимание наше на пострадавших жителей московских, повелеваем вам немедленно приступить к призрению их и к поданию нуждающимся всевозможной помощи, возлагая на вас обязанность представлять нам о тех, которые наиболее претерпели».

А 8 декабря 1812 года, накануне отъезда из Петербурга в действующую армию, Александр послал Ростопчину подробное письмо-распоряжение, которым поручал ему сделать следующее: немедленно собрать достоверные сведения о числе пострадавших от войны жителей Москвы и губернии и об их нынешнем положении; сообщить свои соображения о том, каким образом следует помочь им; как помочь беженцам, оказавшимся без средств к существованию и без крыши над головой, имея в виду прежде всего не допускать большого скопления их в избах, а разделить их с помощью земской полиции таким образом, чтобы избежать тесноты, которая, кроме всего, чревата возникновением болезней и эпидемий.

К концу 1812 года в Москву вернулись шестьдесят четыре тысячи жителей, столица начала быстро застраиваться, уцелевшие здания ремонтировались, одних только лавок было построено более трех тысяч.

За несколько месяцев был в основном восстановлен и Кремль. К концу декабря 1812 года возобновили работу почти все присутственные места, началась регулярная работа почты, император ассигновал на помощь московским погорельцам-беднякам два миллиона рублей.

Комиссия для строения Москвы

Находясь в заграничном походе, Александр писал 14 февраля 1813 года из Калиша о необходимости создать в Москве Комиссию для строений, чтобы ликвидировать последствия пожара 1812 года, и «быть Комиссии сей под главным начальством главнокомандующего в сей столице». И в тот же день во втором письме Александр известил Ростопчина, что дал указание министру финансов отпустить 2050 тысяч рублей для покупки хлеба казенным (то есть государственным) крестьянам Московской губернии, «потерпевшим разорение от нашествия неприятеля».

Распоряжение Александра о создании Комиссии для строения Москвы было выполнено очень быстро. Уже 26 мая Комиссия собралась на первое заседание. Для ее деятельности правительство выдало пятимиллионную беспроцентную ссуду с рассрочкой на пять лет. Комиссия заняла здание так называемых Сверчковых палат в Успенском (ныне Сверчковом) переулке, где с 1775 года помещался Каменный приказ, производивший контроль за осуществлением генерального плана Москвы. В 1782 году его функции стала выполнять Управа благочиния. Главным начальником Комиссии был московский главнокомандующий, а директором – князь М. Цицианов. В руководство Комиссии, так называемое присутствие, входили ведущие архитекторы Москвы: О. Бове, В. Балашов, Д. Григорьев, В. Гесте и другие старшие чиновники. Исполнительная деятельность Комиссии осуществлялась через чертежную, состоявшую из двух отделений – землемерного и архитектурного. Комиссия подготовила планы застройки отдельных частей Москвы, планы площадей и улиц, набережных и переулков, разрабатывала и утверждала проекты фасадов зданий, строго контролировала ход застройки города.

Двадцать московских полицейских частей, представлявших собой территориальные единицы, в каждую из которых входило от двухсот до семисот домов, были подчинены в отношении застройки четырем строительным участкам. Во главе каждого из них стоял архитектор с четырьмя помощниками. Чтобы городу была придана некая архитектурная целостность и гармония, Комиссия наладила производство колонн, дверей, оконных рам, лепнины, особо строго следя за оформлением фасадов. Комиссия имела пять кирпичных заводов, ей подчинялось несколько строительных батальонов, солдаты которых участвовали в основном в качестве подсобных рабочих, помогающих квалифицированным строителям-мастерам.

Комиссия просуществовала до 1843 года, однако при Ростопчине она только-только начала свою деятельность, так как Федор Васильевич пробыл главнокомандующим лишь до 30 августа 1814 года.

После отставки

В самом конце 1812 года, когда остатки армии Наполеона ушли за Неман, Ростопчин устроил большую праздничную иллюминацию, от чего москвичи уже изрядно отвыкли. Меж тем из-за пережитых волнений и нескольких месяцев скитаний и бивачной жизни, к чему Ростопчин не был приучен, у него сильно ослабло здоровье и начались частые обмороки. Возвратившись в Москву, он стал главным объектом критики за московский пожар и разорение города. Ростопчин сильно похудел, стал необычайно раздражительным, у него начались бессонница и частые приступы ипохондрии. В середине июля 1814 года Александр вернулся из Парижа и получил множество жалоб на Ростопчина. 30 августа император принял его отставку, сделав его членом Государственного совета и сохранив ему звание состоящего при особе государя.

Здоровье Ростопчина меж тем все ухудшалось. 16 мая 1815 года он уехал на лечение за границу, где неожиданно встретил восторженный прием как человеку чести и великому патриоту. Ни в одной гостинице не брали с него платы, его осаждали художники и журналисты, а муниципалитет Ливерпуля назвал его именем одну из площадей города. Этот прием так растрогал графа, что в 1817 году он решил навсегда остаться в Париже, но семейные неурядицы сделали его жизнь несчастной: жена перешла в католичество, сын, кутила и картежник, попал в долговую тюрьму, дочь сильно заболела. Ростопчин решил возвратиться в Россию, надеясь, что воздух родины исцелит больную. Собравшись уезжать, он написал две книги: «Правда о пожаре Москвы» и «Воспоминания о 1812 годе». Но первая книга вышла в Париже на французском языке, а вторая так и не увидела свет.

Переезд в Москву не улучшил положения Ростопчина. 1 марта 1825 года в Москве умерла дочь, а 26 декабря его разбил апоплексический удар. 16 января 1826 года он умер и был похоронен в Москве на Пятницком кладбище (ныне Крестовское кладбище в районе Рижского вокзала).

После отставки Ростопчина московским главнокомандующим стал герой Отечественной войны 1812 года, генерал от кавалерии Александр Петрович Тормасов, с которым вы, уважаемые читатели, уже знакомы, но целесообразно все же вернуться ко времени расставания с ним на страницах этой книги. Мы оставили Александра Петровича и его 3-ю армию в Кобрине, неожиданно захваченном на глазах Ренье и Шварценберга в июле 1812 года.

К этому времени мы и вернемся.

Конец военной службы Тормасова

В августе 1812 года 3-я армия отступила к Луцку, куда форсированным маршем шла русская Дунайская армия адмирала П. В. Чичагова. 9 сентября армии соединились и были намерены действовать против Ренье и Шварценберга, но пришел приказ Кутузова о том, чтобы Тормасов немедленно ехал к нему в Ставку и принял под свою команду армию Багратиона, смертельно раненного при Бородино.