Виталий Поликарпов - История нравов России

В. С. Поликарпов

История нравов России. Восток или Запад

Введение

В настоящее время происходит рост национального самосознания русского народа и в связи с этим усиливается интерес к прошлому нашего отечества в его различных аспектах. Немаловажное место в этом прошлом занимают нравы императорской России, их эволюция на протяжении двух столетий, начиная с Петра Великого и кончая Николаем Вторым. До революционного 1917 года нравам различных слоев российского общества посвящались статьи, воспоминания, фельетоны, рассказы; достаточно вспомнить большую статью М. Богословского «Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII века», воспоминания фрейлины императрицы Александры Федоровны, баронессы М. П.Фредерике, книгу М. И.Пыляева «Старый Петербург», монографию И. Г.Прыжова «История кабаков в России в связи с историей русского народа», рассказы А. П.Чехова, фельетоны В. Михневича, А. Бахтиарова и т. д. (125, Кн. V и VI; 103; 220; 320). В советское время данная проблема осталась практически неразработанной, хотя имеется ряд художественных произведений, посвященных российским нравам, например, книга В. В.Крестовского «Петербургские трущобы» (134). Поэтому актуальность предлагаемой читателю монографии не вызывает сомнений и автор надеется, что она будет встречена общественностью с интересом и позволит в определенном аспекте восстановить историческую память нашего народа.

Поскольку объектом исследования выступают нравы российского общества, постольку необходимо прежде всего иметь четкое представление о том, что такое нравы. В словаре русского языка С. И.Ожегова под нравами понимается «Обычай, уклад общественной жизни», а также характеры (186, 370). Иными словами, понятие «нравы» как бы двойственно — оно фиксирует стереотипы поведения представителей того или иного социального слоя или группы и вместе с тем обозначает совокупность душевных свойств и черт характера человека. Понятно, что между этими двумя аспектами понятия «нравы» существуют весьма сложные взаимоотношения. Уже знаменитый древнегреческий поэт Пиндар говорит о «врожденном нраве»:

«А врожденному нравуИным не стать —Ни в красной лисе, ни в ревучем льве» (203, 49).

Ясно, что «врожденный нрав» предполагает такое внутреннее состояние, которое не зависит от чего–то внешнего, что нравы имманентно присущи их носителям от природы, неотделимы от индивида. И одновременно формирование «нравов» конкретной индивидуальности связано с причинами религиозно–нравственного и социального порядка. Так, Симеон Полоцкий (XVII в.) в своих стихотворениях и прозаических произведениях не только дал четкую классификацию «нравов», но и увязал их с социальным положением человека, подчеркивая значимость условий жизни в формировании нравов. В целом ряде его стихотворений «Торжество», «Казнь», «Суд», «Правитель», «Овцы», «Гражданство» и другие он показывает связь нравов (гордость, несправедливость, лесть, зависть, ложь, обман, клевета и пр.) с местом человека на иерархической социальной лестнице. Известное высказывание Симеона Полоцкого о купечестве, склонном к обману покупателей («Купечество»), ярко высвечивает источник злого нрава купцов — стремление к богатству. По его мнению, воспитание, развитие и исправление нравов зависят от христианского вероучения (306, 196). И если в средневековой русской культуре доминировало представление о том, что по природе своей человек склонен более к добру, то уже в XVIII столетии господствует противоположный постулат, что отражает влияние века Просвещения.

В нашей монографии раскрываются особенности российских нравов, неразрывно связанные с неповторимостью, уникальностью культуры России. Во–первых, характерной чертой отечественной культуры является двоеверие, представляющее собой сочетание христианской веры в ее православном варианте и прежних славянских языческих обычаев. С крещением Киевской Руси языческие боги ушли, а язычество в своих земледельческих и бытовых нравственных формах живо до сих пор. Во–вторых, другой характерной чертой российской культуры, доставшейся ей в наследство от Московской Руси, выступает «татарщина», т. е. азиатский деспотизм в отношениях государя и его подданных, который пронизывал все сферы жизни. В-третьих, не менее важной чертой является религиозность, вошедшая в глубины российской культуры. Весь уклад жизни различных слоев русского общества был пропитан религиозным, православным мировоззрением. В-четвертых, окончательно сложившаяся во второй половине XVIII века «дворянская культура», вызванная к жизни абсолютизмом, обладает «открытостью», т. е. она постоянно обогащалась достижениями, в основном, западной культуры. Все эти черты отечественной культуры оказали громадное влияние на российские нравы, придав им определенную специфику.

В данной работе на основе модели социальной стратификации — «портрета» общества императорской России, разделенного на страты (слои), и в этом смысле «стратификация — черта любого общества: рабовладельческого, феодального, капиталистического, социалистического» (235, 25), — рассматривается история нравов нашего отечества в прошлом. Это значит, что предметом исследования выступают нравы в их динамике всех слоев российского общества — семья самодержца, императорский двор, высший свет, провинциальное дворянство, бюрократия, офицерство, духовенство, купечество, казачество, крестьянство, интеллигенция и пр. Изложение материала учитывает цивилизованный принцип, согласно которому «низшие слои подражают высшим» (327, 475–477). Понятно, что этот принцип проявлялся из–за своеобразия российских условий иначе, чем в Западной Европе. Это своеобразие состояло в том, что в Российской империи дворянство как высшее сословие занимало исключительное положение и его главная привилегия заключалась во владении крепостными, поэтому у служивших царю людей существовало сильное стремление попасть в дворянское сословие. Ведь знаменитый петровский «табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в каком классе чины» устанавливал место человека в социальной иерархии империи (269, 139, 161–167).

В применении к истории нравов Российской империи, где «Табель о рангах» регулировал воинскую, статскую и придворную службы, где существовала иерархия чинов в зависимости от личной выслуги, заслуг и знаний человека, что привлекало в аппарат управления выходцев из недворянских сословий и групп, это означает, что указанный выше цивилизованный принцип выступает не только в качестве инструмента престижа, но и становится инструментом господства. История нравов в России свидетельствует о процессе взаимного изменения социальных и индивидуально–личностных структур, ибо трансформация на уровне уклада общества связана с изменением на уровне психологии индивида, и наоборот. Поэтому эволюция нравов на протяжении двух столетий в Российской империи фактически представляет собою психосоциальную историю развития нашего отечества, показывает, как по мере централизации государственной власти происходит изменение социально–психологических стереотипов эмоционального поведения. В книге подчеркивается тот момент, что изменение нравов происходило неравномерно в зависимости от социального слоя, что некоторые нравы в принципе не изменились (например, нравы старообрядцев и др.). Насколько автору удалась попытка изложить историю нравов в императорской России в сравнении с нравами Востока и Запада, пусть судит читатель.

Раздел 1. Семья самодержавца

Историю нравов российской империи необходимо начать с семьи самодержца Алексея Тишайшего в силу следующих причин: во–первых, государь представляет собой один из типов русского народа, что прекрасно показано в фундаментальном труде выдающегося историка И. Е.Забелина «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях»; во–вторых, именно в XVII веке была подготовлена почва для смены средневековья с его религиозной культурой новой, светской культурой, ориентированной на гуманистическую европейскую традицию, что связано со становлением империи в эпоху Петра Великого (90; 306, 201). Ведь в семье царя, окруженной боярством, господствовали, как показывает И. Е.Забелин, те же понятия, привычки, вкусы, обычаи, домашние порядки, суеверия, что и в народной среде. Более того, нравы того времени, ярко проявляющиеся в царской семье, дожили и до нашего времени в своих реликтовых формах, о чем зачастую многие и не подозревают (например, грубые нравы, «матерный лай», произвол в отношении нижестоящих и раболепие перед начальством). Иными словами, существует определенная параллель между нравами седой старины, «наивного детства» России и нравами нашего общества конца XX столетия. Многие исследователи средневекового общества (Ф. Карди–ни, Н. Элиас, Н. Костомаров и др.) отмечают, что структура психического аппарата самоконтроля человека характеризуется большими контрастами, неожиданными скачками, «яростной эмоциональностью» и вообще множеством бурных эмоциональных взрывов (112, 105–106; 129; 327, 380). Само собой понятно, что «дисциплина эмоций» является неизбежным психологическим компонентом любого человеческого общества, независимо от занимаемой исторической ступени, речь может идти лишь о степени этой дисциплины. И если в западном средневековом обществе свирепость и яростная эмоциональность рыцарей на протяжении столетий подвергалась очистительной полировке эпическим и этическим спиритуализмом, куртуазностью, то в русском средневековом обществе господствовала «рабская психология» с ее необузданными эмоциональными вспышками и весьма грубыми нравами. Существенный отпечаток на нравы допетровской, а потом и петровской эпохи наложило крепостное право: «недаром до Петра дворянство и официально титуловалось «холопами» в своих обращениях к государю» (27, кн. VI, 38). И неудивительно, что в царской семье проявлялся этот отпечаток, зачастую окрашенный в различные нюансы, что зависело от природного нрава самодержца.