Вольдемар Балязин - Жизнь и смерть Софьи-Шарлотты в Петербурге (Браки Романовых)

Балязин Вольдемар

Жизнь и смерть Софьи-Шарлотты в Петербурге (Браки Романовых)

Вольдемар Балязин

Браки Романовых с немецкими династиями в XVIII - начале XX вв.

Жизнь и смерть Софьи-Шарлотты в Петербурге

Через неделю Шарлотта отправилась в Петербург, где ей была приготовлена пышная встреча. Австрийский посол в Петербурге Плейер так описывал ее въезд в город: "Как только карета принцессы достигла берега Невы, появился новый прекрасный баркас с позолоченными бортами, крытый красным бархатом. В лодке находились бояре, которые приветствовали принцессу и должны были перевезти ее через реку. На другом берегу стояли министры и остальные бояре в красивых одеждах, расшитых золотом. Неподалеку невестку ожидала царица. Когда Шарлотта приблизилась, она хотела, как подобает по этикету поцеловать ее платье, но Екатерина не позволила ей этого, а обняла, поцеловала и поехала вместе с нею в приготовленный для нее дом. Она провела Шарлотту в покои, украшенные коврами, китайскими и другими раритетами. На маленьком столике, покрытом красным бархатом, стояли большие золотые сосуды, наполенные драгоценными камнями и различными украшениями. Это был подарок царя и царицы к приезду невестки".

Жизнь Софьи-Шарлотты в Петербурге началась в собственном дворце, построенном лишь в прошлом году. Рядом стояли дворцы любимой сестры царя Натальи Алексеевны и вдовствующей царицы Марфы Матвеевны, в девичестве Апраксиной, чьим мужем был покойный царь Федор Алексеевич. Приехавшую с Шарлоттой свиту разместили по трем небольшим, рядом стоящим домам, а для слуг она сама сняла помещения.

что же касается Алексея, то он уехал в Петербург, когда Шарлотта отправилась к своим родственникам в Вольденбюттель.

Софья-Шарлотта, приехав в Петербург, не застала мужа дома, так как он в мае вместе с Петром ушел на корабле в Финляндию, а как только вернулся, тотчас же был отправлен на заготовки корабельного леса в Старую Русу и Ладогу.

Царевич вернулся в Петербург в середине лета и оттого, что не видел жены почти целый год, очень обрадовался встрече. "Царь очень дружелюбен ко мне, - писала Софья-Шарлотта матери, - во время своего посещения он говорит со мной обо всех весьма важных вещах и заверяет меня тысячу раз в своем расположении. Царица не пропускает случая засвидетельствовать мне свое искреннее внимание. Царевич любит меня страстно, он выходит из себя, если у меня отсутствует что-либо, даже малозначащее, и я люблю его безмерно".

Вскоре после возвращения в Петербург между отцом и сыном произошел один красноречивый эпизод. Петр попросил Алексея принести чертежи, которые делал он, находясь в Германии на учебе. Алексей же чертил плохо, и за него делали эту работу другие. Испугавшись, что Петр заставит его чертить при себе, царевич решил покалечить правую руку и попытался прострелить ладонь из пистолета. Однако пуля пролетела мимо, а ладонь сильно обожгло порохом, и рука все же была повреждена. Когда же Петр спросил как это случилось, Алексей, из страха перед отцом, и здесь не сказал правды.

Попав в старое российское окружение, Алексей почти сразу же отошел от молодой жены, пристрастившись к тому же к рюмке. Вскоре обнаружился у него туберкулез, и врачи посоветовали царевичу ехать в Карлсбад. Летом 1714 года Алексей уехал на воды, оставив Шарлотту в Петербурге на последнем месяце беременности.

Ко времени его отъезда в Карлсбад, отношения мужа и жены, а также многих членов царской семьи совершенно переменились.

Царевна Наталья - тетка Алексея Петровича, - не привыкшая терпеть какого-либо прекословия, решила поставить на место "эту немку!"

Алексей не заступился за жену, а, напротив, посоветовал ей уехать в Вольденбюттель.

"Один Бог знает, как глубоко меня здесь огорчают, - писала Софья-Шарлотта отцу и матери, - и Вы усмотрели, как мало внимания и любви у него ко мне. Я всегда старалась скрывать характер моего мужа, сейчас маска против моей воли спала. Я несчастна так, что это трудно себе представить и не передать словами, мне остается лишь одно - печалиться и сетовать. Я презренная жертва моего дома, которому я не принесла хоть сколько-нибудь выгоды, и я умру от горя мучительной смертью. Бог знает, как обстоят дела с моей беременностью, я опасаюсь, что это не только следствие болезненного состояния здоровья".

Отношения Софьи-Шарлотты с царицей Екатериной были натянутыми. "Моя теща ко мне такова, как я всегда ее себе представляла, и даже хуже", писала царевна матери в апреле 1715 года, а чуть позже ей же сообщала, что "она хуже всех".

Только в семье вдовствующей царицы Прасковьи Федоровны к ней относились душевно и ласково.

А самые для нее важные отношения - с собственным мужем, - с каждым днем ухудшались все сильнее и сильнее. Еще до отъезда в Карлсбад, он не раз уверял Софью-Шарлотту, что женился на ней по принуждению, и часто повторял, что ей лучше уехать в Германию.

А когда царевич бывал пьян, что случалось с ним очень часто, то свое сугубое недовольство женой высказывал он и своим собутыльникам и слугам.

Уехав за границу, он не написал жене ни одного письма, а когда до родов осталось два месяца, Софья-Шарлотта получила письмо от царя, находившегося в это время в Ревеле. Петр писал, чтобы при родах присутствовали три придворных дамы - жены канцлера Головкина и генерала Брюса, а также Авдотья Ржевская, чтобы потом, после того, как ребенок родится, опровергать домыслы и сплетни, что он "подменный".

Софья-Шарлотта же подумала, что ее в чем-то подозревают, но открыто не говорят, и написала царице Екатерине в Ревель: "Надеюсь, что мои страдания скоро прекратятся, теперь я ничего на свете так не желаю, как смерти, и, кажется, это - единственное мое спасение".

А трех приставленных к ней дам посчитала она соглядатайками и надзирательницами. Дамы поселились рядом с нею и ни на минуту ее не оставляли.

12 июля 1714 года она благополучно родила дочь, названную Натальей, и в тот же день написала царю и царице письмо, обещая на другой раз родить сына.

Алексей вернулся из Карлсбада через полгода, и только первые дни относился к ней сносно, но потом все стало прежним, а свою любовницу Ефросинью взял в дом, где жил и он и Софья-Шарлотта. Дом стал большой, Шарлотта жила на левой его половине, царевич - на правой и супруги виделись друг с другом не чаще одного раза в неделю. Причем, визиты наносил только Алексей, а Софья-Шарлотта никогда не бывала на его половине.

Царевич, если и оставался на ночь у своей жены, то только тогда, когда был пьян, а это стало происходить с ним все чаще и чаще.

Под влиянием винных паров он бывал то злее обычного, то, наоборот, мягче и даже становился нежным и ласковым. Как бы то ни было, но в феврале 1715 года Софья-Шарлотта вновь забеременела и в ночь на 12 октября родила мальчика, которого назвали Петром.

Роды были необычайно тяжелыми. Присутствующие при них четыре лейб-медика Петра сразу же поняли, что принцесса едва ли выживет.

Врачи старались как могли, но их усилия успехом не увенчались: через десять дней молодая мать умерла, судя по описанию врачей, от общего заражения крови. Алексей в момент ее смерти был рядом и несколько раз падал в обморок.

Есть свидетельства, что Софья-Шарлотта после родов отказывалась от пищи и питья, называла лечивших ее докторов палачами, говорила, что они только мучат ее и хочет лишь одного - спокойно умереть. 22 октября 1715 года она скончалась.

Австрийский посол Плейер сообщал в Вену, что Софья-Шарлотта умерла от непереносимых огорчений, которые она постоянно испытывала в России.

Ее похоронили 27 октября в еще недостроенном Петропавловском соборе.

Если же мы задумаемся над тем, из-за чего царевич терял сознание, то главной причиной такой его душевной слабости окажется не только кончина жены. Дело было и в том, что незадолго до смерти Софьи-Шарлотты царевич завел роман с крепостной служанкой своего первого учителя Никифора Вяземского - Ефросиньей Федоровной.

Это был единственный любовный сюжет в жизни Алексея Петровича, влюбившегося в Ефросинью до такой степени, что впоследствии он просил даже позволения жениться на ней, предварительно выкупив Ефросинью и ее брата Ивана на волю у их хозяина.

Софья-Шарлотта, знавшая о связи мужа с Ефросиньей, на смертном одре с горечью проговорила, что "найдутся злые люди, вероятно, и по смерти моей, которые распустят слух, что болезнь моя произошла более от мыслей и внутренней печали", явно имея в виду и виновников этой "внутренней печали".

Петру, конечно же, сообщили о словах его умирающей невестки, и царевич страшно боялся отцовского гнева. Но еще более стал Алексей опасаться ярости Петра после того, как на поминках Софьи-Шарлотты отец сам вручил ему грозное письмо, подобного которому доселе еще не бывало.

Переписка отца и сына и ее последствия

Петр писал Алексею, что радость побед над шведами "едва не равная снедает горесть, видя тебя, наследника, весьма на правление дел государственных непотребного". Петр упрекал сына в том, что он не любит военного дела, которое, по его словам, является одним из двух необходимых для государства дел, наряду с соблюдением порядка внутри страны.